Шторм времени - Страница 72

Что ж, ладно. Значит, мне предстоит начинать все сызнова, только на сей раз совершенно честно.

– Ситуация складывается следующим образом: скорее всего мне придется на время уехать. На какой именно срок – не знаю.

– Уехать? – спросил Порнярск.

Я рассказал ему о Поле.

– Понимаешь? – спросил я, закончив рассказ. – Единственный безопасный выход для живущих здесь людей, и если уж на то пошло, то и возможность сохранить все то, что находится в этой лаборатории, и продолжать работу со штормом времени – отправиться с ней, хотя бы на некоторое время. Ненадолго. Я скоро вернусь. И хочу, чтобы ты это знал.

– Я могу понять твои намерения, – сказал Порнярск. – Могу ли я спросить тебя, хорошо ли ты взвесил ценность того, что ты собираешься защитить, и сравнима ли она с ценностью того, чего ты со временем мог бы достичь в борьбе со штормом времени? Ведь помимо всего прочего с тобой может произойти и просто несчастный случай.

– Но несчастный случай может уничтожить меня и здесь.

– Согласись, что здесь – куда как менее вероятно. А с этой Полой ты оказываешься в области более высокого физического риска.

– Скорее всего, ты прав. Впрочем, почти наверняка это так и есть. Ты, конечно же, прав.

– Тогда, возможно, тебе не следует уезжать.

– Помоги мне Бог, Порнярск! – воскликнул я. – Я должен ехать! Как ты не понимаешь. Мы не можем начать с ней войну и уцелеть. А нам прежде всего надо выжить, а уже потом продолжить работу со штормом времени, поскольку другого пути у нас просто нет.

– А ты уверен, что мы не сможем выжить, если ты останешься?

– Абсолютно уверен.

Он встал, и с секунду его тяжелая массивная маска лица пристально смотрела на меня.

– Сделай, пожалуйста, одну вещь, – попросил он. – Ты уже довольно давно не смотрел в контейнер. Посмотри в него сейчас и скажи мне, будет ли увиденное сейчас отличаться от того, что ты видел в первый раз.

– Конечно...

Я подошел к установке и заглянул в прозрачный контейнер. Сосредоточившись, я снова увидел мириады перемещающихся в нем крошечных огоньков. Глядя на них, я испытывал какое-то странное разочарование и лишь через секунду или две понял его причину. Я подсознательно купился на собственную же историю насчет совершенного мной прорыва в понимании взаимосвязанности всего сущего, о том моменте с кардиналом. Я искренне ожидал, что, когда снова загляну в контейнер, увижу гораздо больше, чем раньше, и сейчас был разочарован.

Теперь, когда я осознал причину своего разочарования, оно перешло в мучительную душевную боль. Непонятно почему. Я совершенно не хотел обнаруживать что-либо, могущее воспрепятствовать моему отъезду с Полой. Напротив, я хотел получить подтверждение необходимости поездки, и именно его я и получил. Но в то же время я понимал, что на самом деле хочу вовсе не этого – мое сердце жаждало совсем другого.

Я порылся в памяти, пытаясь восстановить момент с кардиналом и заливающим все вокруг золотистым светом. Но у меня ничего не получалось. Я не мог восстановить его. Во мне начала закипать горечь. Мой разум принялся колотиться о железные прутья собственного бессилия. То, к чему я так стремился, уходило от меня все дальше и дальше.

Возможно, я что-то сказал. Возможно, проворчал что-то, выругался или издал еще какой-то звук. Точно не помню. Но тут кто-то внезапно коснулся моей левой руки. Мой разум мгновенно очистился. Я оглянулся и увидел рядом с собой Старика. Он держал меня за пальцы и смотрел на меня.

В голове у меня прояснилось. Внезапно и Санди, и кардинал, и все остальное снова слилось воедино. Горечь и гнев на самого себя куда-то испарились, и я вспомнил, что смог нащупать это связавшее меня со всем сущим нечто, именно стараясь не охватить все это внешне, а, наоборот, впитать в себя и сделать частью своего естества. Тут я сдался, распахнул свой разум настежь и еще раз заглянул в контейнер.

Там, как и раньше, мелькали огоньки. Но теперь, глядя на них, я начал улавливать ритм их движений и подмечать закономерности. Их движения вызывались некими силами, и теперь я мог следить за этими силами по расположению огоньков. Чем отчетливее я их видел, тем больше становилось их число и усложнялось взаимодействие, и наконец все большие и большие скопления огоньков также начали взаимосвязанное движение. На сей раз вокруг меня не было золотистого света, но была какая-то сила – не напряжение, а именно сила, которая нарастала, как становящаяся все громче музыка, до тех пор пока не достигла какого-то пика, и тут я прорвался. Я мгновенно оказался там, где хотел.

Я больше не стоял, глядя в обзорное устройство. Я плавал в реальной вселенной. Я был одной бескрайней точкой зрения – настолько необъятной, что мог охватить взглядом всю вселенную сразу, но в то же время мог и сосредоточиться на отдельных звездах, отдельных планетах. Сейчас передо мной была не картинка, а реальность, и впервые я воспринимал ее как единое работающее целое. От частицы до атома, до звезды, до галактики, до целой вселенной – я видел все части, работающие сообща, как один большой живой организм, реагирующий на давление энтропии...

– Боже мой! – воскликнул я и услышал собственный голос лишь через кости черепа, он казался очень слабым и далеким, потому что я еще пребывал во вселенной. – Боже мой, она рушится! Она сжимается!

Поскольку так оно и было. То, на что я смотрел, было картиной вселенной, которая равномерно расширялась, ее галактики разбегались во все стороны, создавая плавно уменьшающуюся энтропию. Теперь же расширение зашло слишком далеко. Ткань вселенной чрезмерно растянулась, стала слишком тонкой и кое-где начала рваться. Тут и там галактики начинали спадаться обратно к центру, сближаясь друг с другом, и там, где это происходило, процесс энтропии повернул вспять. Эти районы возрастающей энтропии граничили и соответственно вступали в коллизию с теми по-прежнему расширяющимися участками, где энтропия продолжала уменьшаться.

Результатом являлось все усиливающееся напряжение, хаос вступивших в противоречие законов природы, распространяющийся подобно прорезающим кристалл трещинам, распространяющимся по всему пространству вселенной, подгоняемыми приливными волнами движения космических тел. Это напряжение концентрировалось и порождало все новые и новые трещины пространства в точках с наибольшей массой, и прежде всего в центрах галактик. В тех местах, где проходили эти линии трещин, изменялось состояние времени, и оно начинало двигаться вперед или назад, туда или обратно.

Первая трещина пробежала через нашу галактику четыре миллиарда лет назад. Мое сознание развернуло время вспять, к тому моменту, и я увидел, как это случилось. Нарастание энтропической коллизии около центра галактики. Массивная звезда, которая стала новой, но, в отличие от обычной новой, она не взорвалась, а стала спадаться внутрь себя.

Происходил коллапс огромной массы. Коллапс пространства и времени, за которым последовал шквал распространяющихся во все стороны провалов во времени, и наконец шторм времени достиг самых отдаленных рукавов Галактики и затронул нашу Солнечную систему.

Таким образом, пошло вразнос буквально все. Распадалась не только Галактика, но и сама вселенная. Не было на что опереться, не оставалось места, на котором бы можно было закрепиться до тех пор, пока не удалось бы остановить этот процесс и восполнить ущерб. Уж слишком непомерны были масштабы происходящего. Это было всеобъемлюще, и притом буквально все в этом процессе было взаимосвязано – от частиц, составляющих мое тело, до всеохватывающей вселенной. Ни я, ни кто-либо еще просто не располагали возможностями остановить такое. Тут ничем не мог помочь ни я, ни все человечество, ни все разумные обитатели вселенной сообща. По сравнению с этим мы были меньше пылинок, угодивших в торнадо, мы не могли даже мечтать обуздать то, что бушевало вокруг нас и могло уничтожить нас в мгновение ока...