Шторм на Крите - Страница 5
– Каппучино он вам не сделает, как ему ни объясняйте.
– Да?
– У них здесь вообще нет нормального кофе.
– Правда?
– В отеле – нигде. Я уже проверял.
– Надо же! Как жаль.
Кажется, она расстроилась. Неужели так любит кофе? Тогда у него есть шанс…
– Вы тоже любите хороший кофе?
– Еще бы! Я без кофе вообще не могу. А мне еще столько дней здесь жить! Не представляю, что мне делать!
– Ну-у, – глаза Антона Ильича заговорщицки блеснули, – думаю, я смогу вам помочь.
– Вы? Как?
– Здесь рядом есть кофейня.
– Правда?
– Там делают отличный кофе.
– Правда?
– И каппучино тоже.
Ее зеленые глаза заблестели.
– А где?
– Тут недалеко. Из отеля направо, и прямо, вдоль дороги, минут пять. Не доходя до перекрестка, метров за двадцать, по правой стороне, на углу.
По ее лицу пробежало сомнение. Боится, что не найдет? Может, он плохо объясняет? Или она не хочет выходить одна в незнакомый город?
– Пойдемте вместе? – рискнул Антон Ильич, понимая, что судьба дает ему шанс, который нельзя упустить.
Она растерянно посмотрела на него, и он, не дав сказать ей и слова в ответ, взял ее за руки и быстро произнес:
– Стойте здесь, никуда не уходите! Я только за кошельком сбегаю.
– Ой, мне тоже нужно в номер!
– Значит, встречаемся через пять минут. Здесь же.
– Давайте через пятнадцать!
Ему показалось, или в ее голосе прозвучала радость?
Уже стемнело, а они все сидели друг напротив друга и говорили, говорили.
Кафе-кондитерская стояло вдоль пешеходной дорожки. Ее называли променадом, и это была главная улица для прогулок, больше гулять здесь было негде. Из окон кафе хорошо была видна аллея, по обеим сторонам ее росли одинаковые пушистые пальмы и горели фонари. По вечерам сюда выходили туристы из всех близлежащих отелей. Местные жители тоже были здесь. Многие из них прямиком шли в кафе, словно приезжали в этот район отелей и туристов только ради чашки кофе и сладостей. Они подкатывали на машинах или мопедах, ловко пристраивали их на заднем дворе, забегали внутрь, брали кофе и скрывались за столиками.
Кафе было нарядным и очень оживленным. Можно было подумать, что сегодня здесь что-то праздновали, но нет, ничего необычного не происходило, был просто конец рабочей недели, и желающих отдохнуть за чашечкой кофе было немало. К вечеру посетителей стало еще больше, у витрины все время толпились люди, выбирая сладости и заказывая напитки.
Все внутри было мягких бежевых тонов – и стены, и барная стойка, и столики со стульями. Мебель стояла свежая, купленная совсем недавно, столы гладкие и блестящие, стулья крепкие и удобные. Две длинные стеклянные витрины напротив входа были до отказа заполнены сладостями, от обилия которых разбегались глаза. Аккуратными рядами лежали шарики и ромбики, трубочки и корзиночки, темные и белые, украшенные клубникой, вишней, завитком заварного крема или черного шоколада. Разноцветными прямоугольниками, словно набор акварельных красок, лежало мороженое на развес. Трехъярусная витрина крутила пышные торты. Все это мигало и светилось множеством золотистых лампочек, словно детская карусель, так что витрину невозможно было не заметить с улицы. Прохожие заглядывали в большие, до пола, окна, останавливались, разглядывали витрину и посетителей внутри.
Антон Ильич и Юля никого не замечали.
Их столик у дальнего окна освещался тихой зеленой лампой. Когда стало смеркаться, им принесли свечу, и стало еще уютнее.
– Вы удивительная.
– Правда?
– Да.
Она засмеялась.
– Чем же я вас так удивила?
– Никогда бы не подумал, что вы можете шутить. И смеяться.
Она расхохоталась еще громче, закинув назад голову.
– И это все, чем я вас удивила?
– Нет, что вы! Конечно, нет.
– Неужели? Есть что-то еще? Придумайте что-нибудь скорее. Ну же, прошу вас! Или, по-вашему, это комплимент? Сказать девушке, что ее главное достоинство это хорошее чувство юмора?
Она смеялась, а Антон Ильич продолжал совершенно серьезно:
– Вы необыкновенно красивая. Я вас еще в самолете заметил.
Она перестала смеяться.
– В самолете?
– Да. Я подумал, что у вас, конечно, кто-то есть.
– Правда? Почему же?
– Потому что… Вы все время о ком-то думали и ни на кого не обращали внимания. Ни с кем не разговаривали. Не читали книгу. Не спали. Я наблюдал за вами. Вы всю дорогу сидели и думали. Как будто… Как будто вы думали о ком-то. Как будто вам никто больше не нужен.
– Да нет же! Я просто думала… Да, это не важно. Так что еще вы обо мне подумали?
– Я подумал, что вокруг такой красивой девушки, несомненно, вьется стая поклонников.
– Да бросьте, какие поклонники!
Она махнула рукой, но Антон Ильич не поверил ее словам. Тогда она наклонилась к нему и сказала:
– Меня с восьмым марта в этом году никто не поздравил.
Она выразительно посмотрела на него, словно одна эта фраза должна была объяснить ему все.
– Только девочки на работе. Да мой бывший свекор поздравление прислал. А из мужчин никто. Вообще никто! Даже не позвонил никто. Понимаете?
Она выпрямилась и вздохнула.
– А вы говорите, поклонники.
– Вы так из-за этого переживаете?
– Из-за чего?
– Из-за восьмого марта?
Глаза ее потемнели.
– Ведь ноябрь уже на носу. Неужели вы до сих пор об этом думаете? Для вас это так важно?
Лицо ее застыло на мгновенье, она отвела взгляд и отрезала:
– Нет.
Они помолчали.
– Значит, вы были замужем?
К ней снова вернулся обычный озорной тон, и в глазах заблестела улыбка.
– Была.
– Долго?
– Долго. Для меня, во всяком случае. Почти пять лет.
– Ого! Действительно долго.
Она вопросительно посмотрела на него, и он ответил, не дожидаясь ее вопроса:
– Я не был женат.
– Ни разу?
– Нет. Почему же вы расстались с мужем?
Она поставила чашку, которую держала в руках, и выдохнула:
– Потому что мой бывший муж ушел к моей бывшей лучшей подруге.
– Вот как? Простите меня ради бога…
Она рассмеялась.
– Это было три года назад, и я уже давно ни на кого не обижаюсь.
Антон Ильич не знал, что и сказать.
– Вообще-то, мой бывший муж изначально очень нравился моей маме, а не мне. Мы были на последнем курсе института. У меня была, как вы выразились, стая поклонников. Разношерстных, знаете ли, поклонников, но…
Она развела руками.
– Он сделал мне предложение, в отличие от всех остальных. И мама настояла, чтобы я согласилась. Мы сыграли свадьбу.
– Понятно, – кивнул Антон Ильич понимающе, хоть и не совсем понимал. Неужели такая девушка, как Юля, могла выйти замуж по чьей-то указке?
– С самого начала меня не покидало чувство, что это все не мое. Понимаете?
Антон Ильич не понимал.
– Как вам объяснить? У нас и свадьба была какая-то не такая, и наше свадебное путешествие, и наша последующая семейная жизнь… Все было не так с самого начала. В свадебное путешествие мы все вместе поехали, мы с мужем и его родители, представляете?
Она расхохоталась.
– Мы собирались побыть два дня в Риме и разъехаться, мы должны были уехать на море, а родители собирались путешествовать по городам Италии. Но моему новоиспеченному свекру стало нехорошо с сердцем. Ничего серьезного, но пришлось нам остаться с ними. На море мы так и не поехали. Смешно теперь вспоминать…
Она задумалась о чем-то, и веселые искорки в ее зеленых глазах опять погасли.
– Я и свадьбой-то почти не занималась. Подруги все удивлялись, почему я такая спокойная? Не волнуюсь, не трясусь. А мне было как-то все равно, понимаете? Я только платье попросила купить мне то, которое мне понравилось. А все остальное – гости, ресторан, меню, какая разница? В глубине души я знала, что все закончится разводом. Я никогда не допускала мысли, что проживу с этим человеком всю жизнь. У меня всегда было такое чувство, что все должно быть по-другому. Мне казалось, что все, что со мной происходит, это временно, как какая-то репетиция, понимаете? А главное – настоящая жизнь и настоящие чувства – придут потом.