Штангист: назад в СССР (СИ) - Страница 52

Парню можно было отдать должное. Упорный он был, как клоп. А самое главное: чего он тут забыл? Обычный хулиган, дворовый парень. Ему бы у подъезда на гитаре тренькать, а не у спортивной школы околачиваться.

— Чего ты к Сталине Геннадьевне пристал? — Спросил я.

— А не твое дело, малой, — нахмурил светлые брови парень.

— Говорит, хочет заниматься.

— Заниматься? — Я наградил паренька снисходительной улыбкой. — Слышал, футболом? Так давай я тебе тренера позову. Он сейчас у себя. Только что футболистов отпустил.

Вертлявый притих и помрачнел.

— Да уж сам как-нибудь разберусь, — проворчал он.

— Ну-ну. Разбиральщик, — усмехнулся я в ответ.

Не сказав больше ни слова, он сильнее ссутулился, глубже спрятал руки в карманы и направился на выход.

— Вот уж привязался, — пробурчала Сталина Геннадьевна, провожая его взглядом. — Я таких прохвостов знаю. Отвернешься, а он уже что-нибудь свиснет из школы. Причем потехи ради.

— Если вернется, скажите мне. Я ребят попрошу, мы его быстро отвадим, раз он такой приставучий.

Сталина Геннадьевна слегка улыбнулась, и я даже удивился этому. Не так часто можно было видеть, как суровое лицо этой женщины выражает что-либо кроме упрямой строгости.

— Хорошо, Вова. Спасибо, — сказала она потеплевшим голосом.

Я приехал в спротшколу на автобусе. Константин Викторович должен был задержаться минут на двадцать. У него была встреча с Иващенко. Сегодня я узнаю, попался ли Гришковец на нашу уловку. Если да, то самая простая часть плана прошла успешно. Однако впереди оставалась вторая, самая сложная его половина.

Когда я переоделся и вошел в спортзал, ребята Рыкова уже размялись и мало по мало приступали к тренировкам. Сам Рыков, одаривший меня суровым взглядом, стоял у стены, скрестив руки на груди.

Рыков после соревнований стал злым и нервным. Часто срывался на ребят, кричал за малейшую оплошность в упражнении.

— Рыков после соревнований как с цепи сорвался, — тихо обсуждал его Тёма с лопоухим Матвеем, отдыхая между подходами. — Только чуть что не так, сразу кричит как сумасшедший.

— Ага, — буркнул ему Матвей в ответ. — Уже бывает страшно к штанге подойти. Раньше он таким не был

— А чего вы терпите к себе такое отношение? — Спросил я, сидя рядом с ними на лавке. — Переведитесь к дяде Косте.

Парни переглянулись.

— Да как-то неудобно, — помялся Матвей. — Мы ж к Рыкову записывались. А если перейдем, он на нас закусит.

Артемий благоразумно ничего не ответил, а только задумчиво уставился взглядом в пол меж своими протянутыми ногами.

— Ну и что теперь? — Спросил я. — Всю жизнь его бояться, что ли?

— Чего расселись⁈ — Крикну Рыков. — Ну-ка встать! Между подходами у нас не сидят!

Парни обреченно поднялись с лавки. Лениво пошли прогуливаться по залу. Рыков же остановил на мне взгляд. Сделал он это лишь на краткое мгновение. Но я успел заметить, сколько в этом взгляде было неприязни.

Константин Викторович пришел через пять минут.

— Размялся? — Спросил он, расстегивая олимпийку спортивного костюма.

— Ага. Ну чего там, с Иващенко и Гришковцом? — Спросил я вполголоса.

Константин Викторович улыбнулся.

— Клюнул, — сказал он. — Согласился. Максим наплел ему в три короба, что на ближайшем первенстве Машиностроителя один его знакомый спортсмен хочет первое место. Что у него там один единственный конкурент-тяжеловес, и надо ему кровь износу его в двоеборье обойти, что б в сборную края взяли, — тренер понизил голос. — Передачу денег назначили на двадцать седьмое число.

— Очень хорошо, — улыбнулся я. — Значит, осталось у нас теперь самое сложное.

Константин Викторович покивал.

— Председателя завтра можно будет, часа в три в конторе найти, — сказал он. — Только придется нам самим с ним разговаривать.

— Верно, — я надел и затянул гимнастический пояс. — Если друг ваш пойдет к председателю сам, Гришковец может что-нибудь заподозрить, и дать отворот-поворот.

— Не просто это будет, — задумался Константин Викторович. — Ой, непросто. Председатель у нас человек сложный, с характером. Он скоростные дистанции бегал в юношестве. Упрямец, каким поискать.

— Попытаем удачу, — сказал я. — Убедим его нас выслушать. Вернее, вас выслушать. Придется вам идти самому. Потому как с ребенка он вряд ли будет слушать, раз уж такой упертый.

— Согласен, Вова. Вот только я боюсь, может он нам не поверить, что Гришковец взяточник.

— Ну вот и проверим. Ну что, давайте первое упражнение? У нас сегодня тренировка будет тяжелая.

— Ну что, Славик, видел этого Медведя? — Спросил Коваль, покачиваясь на своем мопеде взад и вперед. — Видал его?

— Такой пухлый парнишка, белобрысый, — сказал Тимофей, сидевший на свежеукаченном из какого-то двора велосипеде «Уралец».

— Не, пухлого не видел, — Сказал Славик, поправляя свою кепочку. — Все окна проглядел, пока бабка эта вредная ко мне не прицепилась. Был там один белобрысый. Но тот худой. Языкатый, правда, — Славик недовольно поморщился. — Ему бы язык да подкоротить, малявке этакой.

— Гриша говорил, Медведь этот тут занимается, — сказал Коваль задумчиво. — Подкараулим, пока закончится ихняя тренировка. Подождем, пока Медведь вылезет из зала. Тогда и увидим его. Темную устроим.

Славик хмыкнул.

— Скучные вы, пацаны. Скучные и трусливые.

Ковыль с Тимой переглянулись.

— А ты чего задумал? — Нахмурил брови Коваль.

Славик сдвинул кепку на затылок, оглядел землю вокруг. Найдя в траве отколотую половину кирпича, взвесил ее в руке.

— Щас я вам покажу шоу, — сказал он с ухмылкой. — И если уж не струсите, то начнется у нас настоящая потеха.

— С Рыковым надо что-то делать, — вздохнул Сергей. — Он сегодня весь день орет, как ненормальный.

— Может, пожаловаться на него директору? — Сказал Саша — невысокий, но ширококостный и пухлый мальчишка лет тринадцати, пришедший в группу в середине лета.

— Пожаловаться? — Скривился Матвей. — Наябедничать? Как девчонки, что ли? Ну не. Это совсем не выход.

— Тут надо как-то иначе. Как-то по-другому. — Задумался Артемий, складывая трико в сумку.

Тренировка кончилась, и мы собрались в широкой раздевалке. Стали потихоньку собираться домой.

— Скажите ему, что он перегибает, — пожал я плечами.

Ребята, все как один уставились на меня.

— Если не нравится, что он на вас кричит, что ругает за дело и без дела, так и скажите ему об этом. Всем коллективом. — Проговорил я.

— А может это и идея, — хмыкнул Сережа. — Устроим стачку. На следующей тренировке не будем тренироваться, пока он нас не выслушает.

— Да только надо, чтобы к нам все присоединились. Друзья Марата, наверное, не захотят, — Артемий кивнул на ребят во главе с пухлым Егором, что особняком держались у вешалок, протянувшихся на противоположной стене.

— Ну и что? — Развел руки Сергей. — Пусть не все захотят. Но кто-то да присоединится. Я много жалоб слышу от ребят в последнее время. А там, если тренер не поправится в своем поведении, мы к Константину Викторовичу уйдем!

— Не думаю, что поправится, — улыбнулся я легонько.

— Ну это его беда будет. Он…

Сергей недоговорил. В спортзале раздался страшный грохот разбивавшегося окна. Он громом пронесся по всему зданию школы.

— Чего там? — Удивился Сережа.

— Пойдем посмотрим, — насторожившись, я и первым вышел из раздевалки.

Ребята тут же хлынули следом, в коридор. Всей группой мы ворвались в спортзал.

Большое, широкое окно зала разбили. Крупные осколки валялись на полу. Мелкими засыпало весь ближайший к окну помост. Зал наполнился прохладой уличного сквозняка. Я торопливо направился к окну. Переступая осколки, выглянул наружу.

Там никого не было.

— Гады какие, — приблизился ко мне Сережа, верча в руках большой кусок кирпича. — Кого это надоумило у нас окна бить?

— Что случилось⁈ — Зло крикнул появившийся откуда не возьмись Рыков.