Шрам (СИ) - Страница 3

— Если у тебя есть любимое дело Клайд, никогда не превращай его в дело всей своей жизни. Пусть оно останется твоим увлечением, тем делом, на которое хочется потратить силы и время, только твоим делом. Ведь иначе оно превратиться в рутину, и все то наслаждение, что ты получал от него прежде, уйдет. Может не сразу, но, поверь мне, так будет.

Слова отца заставили меня задуматься, и в итоге я пришел к выводу, что он прав. Я решил для себя, что машины навсегда останутся моим хобби, главным увлечением, но не более того. Уже в пятнадцать лет я управлял автомобилем почти как профессионал со стажем. К семнадцати годам я собрал свой собственный. Конечно, если вы знаете как выглядели автомобили прошлого, то транспорт, который собирают в Филине, вам покажется невероятным уродством, гротескной пародией на них. В мастерской отца висело несколько очень древних, бумажных плакатов, с изображениями блестящих металлических зверей, чьи стремительные, сглаженные формы манили и притягивали взгляд.

– Это были настоящие произведения искусства – говорил мне отец, указывая на плакаты, и я был согласен с ним целиком и полностью.

Автомобили Филина не имеют ничего общего с понятием красота. Массивные, угловатые кузова на высокой подвеске, с большими, расставленными в стороны колесами, кажутся неповоротливыми и неуклюжими. Единственным преимуществом можно считать электродвигатели собственного производства, невероятно надежные, а главноесамозарядные, и не требующие дополнительной подзарядки на протяжении всего своего срока службы, который составляет десять-пятнадцать лет. Их технология такова, что чем больше электроэнергии расходует двигатель, тем активнее он сам себя и заряжает.Названа эта система двигателем закольцованного энергообмена, и не менее семидесяти процентов всей своей прибыли от экспорта Филин получает именно с нее. О скорости конечно речи не идет, наши машины не превышают порог в две сотни километров в час, да и достигают его не многие. Причина тому проста – в пределах города никто не ездит быстрее восьмидесяти километров, а за его пределами куда важнее прочность и проходимость. Да и с материалами беда. Лепим наши машины из чего придется: технологии большинства сплавов утеряны, а из оставшихся город выбирает не те что легче а те что доступней.

В заводской зоне, раз в месяц, администрация разрешает устраивать гонки и вскоре после того как я попал туда на работу, я стал одним из лучших водителей в этих заездах. За одну выигранную гонку можно получить до трехсот монет. Но меня привлекали не деньги. Сам момент скорости, божественное ощущение того, что здесь и сейчас, в эту самую секунду, на трассе, я контролирую все – вот, что я искал в этих гонках и находил сполна. Это и было моей отдушиной в жизни, не дающей пасть в пучину уныния, рожденного серостью и однообразностью дней, которые многих заставляли искать утешения на дне бутылок и в пьяных драках городских баров.

В то время мне не требовалось от жизни чего-то большего, я был уверен, что нашел все то, чего хотел. Но это мнение оказалось ошибочным, мой душевный баланс был нарушен. Без предупреждения жизнь вовлекла меня в череду событий, странным образом вплетающихся друг в друга, переходящих одно в другое и вместе составляющих импровизированный спектакль, героем которого я неожиданно стал. И я отчетливо помню с чего все началось, я помню как поднялся занавес.

Глава 2

Шел сто девяносто пятый год от дня крушения старой цивилизации, сто двадцать третий от дня основания Филина и двадцать четвертый год от моего рождения. В то время в моей жизни было еще кое-что кроме гонок и работы. Нечто крайне важное, а именно — любовь. Воспетая поэтами и философами прошлого, любовь не предалась забвению подобно им, и даже в наш темный век продолжает будоражить и разбивать сердца.

Мою любовь звали Джулия. Высокая, рыжеволосая, зеленоглазая красавица, чей образ, движения и голос отпечатались в моем сердце с самого первого дня нашей встречи. Но прекрасная внешность являлась лишь второстепенным достоинством этой девушки. Она была именно из тех, кому после основного обучения предлагалось пойти дальше, постичь больше, что само по себе уже говорило о высоком уровне интеллекта. Джулия выбрала для себя будущее историка, и на этом поприще я не встречал ей равных. Она готова была без устали рассказывать о прошлом, о том, что было до крушения, о том, как жили наши предки, и что привело их к гибели. И если в школе меня совершенно не интересовали те немногочисленные уроки истории, что у нас были, то Джулию я готов был слушать часами. Она водила меня в городские архивы, где мы вместе смотрели древние записи и кинофильмы, уже в то время рождавшие во мне грусть и тоску от того, что эта великая цивилизация пала. Джулия была больна историей предков, их культурой и бытом, и это оказалось заразно. Мне и самому хотелось узнавать все больше и больше о том мире, на обломках которого мы теперь живем.

Пожалуй, очень многое можно вспомнить о том годе и трех месяцах, что мы с ней пробыли вместе, но моя история начинается с момента, когда наши отношения закончились. Если оглянуться на то время сейчас, то становится ясно, что наш с Джулией союз с самого начала был обречен на провал. Нет смысла вдаваться в детали, но могу сказать, что мы с ней люди из разных миров, и она осознала это раньше меня. Джулию всегда влекло неизведанное, новое, непознанное, она горела жаждой знаний, приключений, путешествий, что редкость в нашем мире. Она жила своими мечтами, что уносили ее каждый вечер, то в далекое прошлое, в гигантские, сверкающие города предков, то в будущее, где она, возможно, сможет как-то изменить и улучшить этот мир. Я же был человеком сегодняшнего дня. Я ничего не ждал от жизни, я не стремился стать особенным или открывать что-то новое. И, в конце концов, ей стало со мной просто скучно.

Я помню тот короткий разговор, который обоим нам был неприятен, но, к сожалению, необходим. Джулия позвала меня встретиться на гидропонной ферме, единственном зеленом уголке города, находящемся почти у самой стены, на северо-западной окраине Филина. Мы часто гуляли там вместе и даже нашли свое особенное место, на берегу небольшого озерца, под сенью раскидистой ивы. Там мы и встретились в тот, последний день наших отношений.

Что-то неладное в ней я ощутил еще за месяц до того. Она изменилась. Как-то незримо, но я чувствовал это в ее голосе, словах, поступках. Неясное ощущение тревоги не давало мне спать по ночам. Но я усердно гнал его от себя, не веря собственному чутью. И в тот день все мои опасения подтвердились.

Когда я пришел, Джулия уже сидела на траве, прислонившись спиной к стволу дерева, и глядя на безмятежную гладь кристально чистого озера. Ее пламенно-рыжие волнистые волосы ниспадали с плеч подобно огненному водопаду. Подходя, я немного замедлился, дав глазам насладиться красотой ее тела. Меня всегда удивляло, как такая красивая девушка могла выбрать такого обычного парня как я. От стандартной внешности филинца, меня отличал разве что высокий рост. Худое, вытянутое лицо, бледная кожа, темные прямые волосы и глубоко посаженные серые глаза, которые казалось, всегда находились в тени – вот то, что видел я в зеркале каждый день. Многие говорили, что у меня очень болезненный вид. Я с детства смирился с тем фактом, что мне не суждено пользоваться большой популярностью у противоположного пола. Девушки, конечно, были, но отношения с ними длились не долго, да и отношениями их назвать было сложно, так интрижки на несколько дней. И потому от того факта, что Джулия выбрала именно меня, я испытывал гордость. Но видимо, жизнь всегда все расставляет по своим местам.

С самых первых ее слов, с холодного приветствия и еще более холодного поцелуя, я ощутил напряжение, пронизывающие ее, звучащие в словах, различимое во взгляде, который Джулия усердно старалась отводить от меня. Что-то сжалось в моей груди, в горле застыл мерзкий ком. Я напрягся, тщетно пытаясь отогнать от себя все неприятные мысли, которые навалились на меня, нахлынули волной.