Шрам (СИ) - Страница 2

С южной и восточной сторон стены располагаются ворота, и только через них можно попасть в Филин. Не будь этой стены и купола, мы бы не продержались и полугода, но у данного вопроса имеется и обратная сторона. Стена не позволяют городу расширяться, а ее перестроение сулит смертельную опасность всему населению. По этой причине советом установлен контроль популяции и рождаемости. Согласно данному контролю, каждый год должно рождаться не больше определенного количества детей, и супружеским парам приходится вставать в очередь на получение разрешения за несколько лет до зачатия ребенка. Непредвиденные беременности (крайне редкий случай) никак не возбраняются, но должны быть немедленно пресечены химическим или хирургическим вмешательством.

Не знаю, как живут люди в других городах земли, но, по словам тех, кто их посещал – там ничуть не лучше, а то и хуже чем Филине. Жизнь здесь течет размеренно и спокойно. Пожалуй, даже вяло. Кажется что пыль, крупным слоем оседающая на дорогах и домах, так же покрывает и местных жителей, медлительных и невероятно скучных. Горожане кажутся такими же серыми, как и сам город. Облаченные в одинаковые одежды из синтетических и кожаных тканей, исключительно темных тонов, люди в Филине с детства приучены к тому, чтобы не выделяться из толпы, сливаться с общей массой. Один только взгляд на это угнетает, ведь за стенами города природа играет невероятным разнообразием красок, ярких и пестрых. С севера к стене прилегает густой, зеленый лес, а западная ее часть располагается всего в двухстах метрах от широкой и бурной реки. Но люди в городе словно отрезаны от всего этого. Под куполом Филина существует свой мир, серый и однообразный.

Более девяноста процентов жителей этого города никогда не выходили за его стены. Они поколениями живут и умирают, зная об окружающем их мире только из обучающих и развлекательных программ и кинофильмов. И я был таким же. Одним из ста пятидесяти тысяч человек, населяющих Филин, которые думают, что городская стена и есть предел их мира, а все что за ней существует как бы в иной реальности, и больше походит на сказку чем на реальность. Страшную сказку, в достоверности которой никто не хочет убеждаться.

Закончив в шестнадцать лет школу и получив обязательное всем жителям города общее образование, я мог выбирать свой дальнейший жизненный путь из четырех вариантов. Я мог пойти служить во внешнюю или внутреннюю охрану Филина, став хранителем порядка в городе, военным на стене, или, но на такое брали только лучших, оказаться в одной из групп внешней разведки и обороны. Второй вариант позволял мне стать общественным служащим и работать в баре, столовой, магазине, прачечной или, например, подметать наши пыльные улицы. Третьим вариантом, на который и пал мой выбор, было пойти работать в заводскую зону. Эта зона располагается на северо-востоке Филина. Полу-автоматизированные заводы не прекращают свою работу ни днем ни ночью, производя одежду, транспорт, продукты питания и вооружение. Массивные металлические конструкции сливаются друг с другом паутиной кабелей, бесконечных переходов, пристроек и надстроек, превращая всю заводскую зону в огромный лабиринт, который вечно пребывает в полумраке от копоти и дыма, никогда не прекращающего клубами валить из серых труб, вздымающихся вверх почти до самого купола. Здесь нет места где заканчивался один завод и начинается другой, вся эта зона является одним большим центром производства всего, что требуется городу. Она напоминает мне единый гигантский организм, без устали поглощающий и перерабатывающий все, что в него попадет. Подобно огромному механизму, вся заводская зона постоянно находится в движении, издавая звуки, в которых сливается воедино скрежет металла, скрип работающих установок и шипение раскаленного газа. Многие скажут, что работа здесь – адский труд, но из прочих, меня этот вариант устраивал более всего. Почему? Жизнь военного это вечные ограничения и запреты. Все делать по уставу, подчиняться и вести существование машины противоречило моему желанию личной свободы. Ни одна из профессий городского служащего меня не интересовала. Ну а последним вариантом было идти к частникам, коих в городе очень немного. Лишь незадолго до моего рождения совет Филина принял решение дать людям возможность вести свое дело, за что взимался невероятный налог и отнимались все, положенные честному труженику города, льготы на проживание. В итоге получалось, что лишь малый процент жителей Филина мог позволить себе независимое дело, и такие люди не брали на работу первых попавшихся выпускников. Но быть никем в Филине тоже невозможно. Безработицы тут нет, каждому найдется дело, а тунеядство вписано в число гражданских преступлений, к которым применяется первая мера наказания.

Для некоторых существовал и еще один вариант, но я в их число не входил. Этими «некоторыми» являлись дети, показавшие в школе высокую успеваемость и интеллект, проще говоря, это были лучшие из лучших. Таким предоставлялась возможность дальнейшего, специализированного обучения. Они становились инженерами, врачами или шли на самый верх, в администрацию, управляющую городом. Они получали больше привилегий и считались кем-то вроде элиты Филина, хотя не могу сказать, что жизнь их чем-то значительно отличалась от всех прочих.

Работа на заводе казалась трудной только по началу. Я быстро привык к физической нагрузке и, влившись в ритм этой адской машины, очень скоро стал ее частью. Как и любой работник города, я получил свою личную комнату, ближе к северной окраине, а так же положенные всем работягам — завтрак обед и ужин в любой городской столовой. Ну и по окончанию каждой смены, длившейся десять дней, я получал свои заслуженные восемьдесят монет. Монетой называется наша местная единица валюты. Насколько мне известно о монетах прошлого, наша валюта на них совершенно не похожа, а уж почему так называется я точно сказать не могу. Возможно в дань памяти ушедшей цивилизации, а может основателям не хотелось придумывать собственное название. Нашу монету нельзя подержать в руках, это электронная единица, лежащая на личном счету, который дается каждому зарегистрированному жителю Филина при рождении. По окончанию школы выпускник становиться полноправным гражданином и проходит операцию по вживлению чипа в верхнюю часть позвоночника. Это маленькое электронное устройство сращивается с нервной системой и становится частью организма, словно дополнительный орган. С помощью этого чипа гражданин может управлять своим личным счетом в любой момент времени из любого места города. Он же является и подтверждением личности, а так же может служить средством для передачи гражданам экстренных и особо важных сообщений, так как в пределах Филина, и на некотором расстоянии от него, чип находиться в постоянной связи с городской сетью. У этого устройства есть и множество более мелких функций, все из которых знают, пожалуй, только его создатели.

Восьмидесяти монет мне хватало на жизнь в простоте и достатке, а большего мне и не требовалось. Работа меня устраивала, а серые будни успешно скрашивало мое хобби. С раннего детства меня увлекали автомобили. Возможно, это было неизбежно, так как будучи сыном механика, я знал о них практически все. Отец воспитывал меня в одиночку после того как мать умерла на больничной койке, вместе с моей новорожденной сестрой, мне тогда еще не исполнилось и пяти лет. Он работал в автомастерской, и пока я не начал учиться в школе он частенько брал меня с собой. Я мог часами сидеть там и смотреть как перебирают, ремонтируют и обкатывают автомобили. Но меня не устраивало просто наблюдать, я хотел знать, хотел разбираться и понимать, и моим вопросам не было конца. По достижению школьного возраста времени на любимое занятие стало гораздо меньше, но от этого оно стало только еще более притягательным. Я не упускал ни единой свободной минутки позволяющей заглянуть на работу к отцу. Почему же тогда я не пошел по его стопам? Изначально именно так я и планировал. С самого детства я был уверен, что стану механиком, и только в таком будущем я себя видел. А передумать меня заставил именно отец, как это не странно. Как-то раз он сказал мне: