Шрам - Страница 33

– Проклятье! – Вид у него был веселый и смущенный. – В ваших устах это имя звучит как ругательство. В этих комнатах называйте меня как хотите, мисс Хладовин, но снаружи прошу вас постараться. Рин-Лор. Я научился соли в Рин-Лоре и на границе Пиратских островов.

– И что же вы там делали?

– То же самое, что и везде, – сказал он. – Покупал и продавал. Я торгую.

– Мне тридцать восемь лет, – сказал он, когда они выпили еще немного, а Беллис подбросила топлива в печь. – Торговцем я стал, когда мне не было еще и двадцати. Я, чтобы вам было известно, уроженец Нью-Кробюзона. Родился и рос под сенью Ребер. Но за последние двадцать лет и пятисот дней не провел в этом городе.

– И чем вы торгуете?

– Чем угодно. – Он пожал плечами. – Мехами, вином, машинами, скотом, книгами, рабочей силой. Чем угодно. Меняю спиртное на шкурки в тундре к северу от Джангсаха, шкурки на секреты в Хинтере, секреты и предметы искусства – на рабочую силу и специи в Великом Кромлехе…

Голос Фенека смолк, когда Беллис поймала его взгляд.

– Никто не знает, где находится Великий Кромлех, – сказала она, но он покачал головой.

– Кое-кто из нас знает, – спокойно ответил он. – Я хочу сказать – сейчас. Некоторые из нас сейчас знают. И добраться туда, конечно, ох как нелегко. На север через руины Суроша пути нет, а пойдешь на юг, добавится несколько сотен лишних миль через Вадонок или Какотопическое пятно. Поэтому приходится идти через перевал Кающихся на пустошь Глаз Дракона в обход Дыбящихся вод, огибая королевство Кар-Торрер, затем через море Холодный Коготь… – Голос его замер, но Беллис не шелохнулась, желая услышать, куда лежит путь дальше.

– А потом – Шаттерджекс, – тихо сказал он. – А после уже Великий Кромлех.

Он приложился к стакану с вином.

– Они не любят чужаков. Тех, что живые. Но, боги, вид у нас был довольно жалкий. Мы провели в пути несколько месяцев и потеряли четырнадцать человек. Мы добирались туда на дирижабле, на барже, на вьючных животных, на птераптицах, многие мили шли пешком. Я провел там несколько месяцев и привез в Нью-Кробюзон много всяких… диковинок. Вы уж мне поверьте, я повидал кое-что еще удивительнее этого города.

Беллис нечего было сказать. Она пыталась переварить то, что сказал Фенек. Некоторые из упомянутых им мест на самом деле были мифологией чистой воды. Мысль о том, что он побывал там (жил там, Джаббер его раздери), была сама по себе из ряда вон выходящей, но ей не показалось, что он лжет.

– Большинство из тех, кто пытается добраться туда, погибают, – сказал он обыденным тоном. – Но если вам это удастся, если вы доберетесь до Холодного Когтя, особенно дальних его берегов… считайте, что вам уже повезло. Вы попадаете к копям Шаттерджекс, на пастбищные угодья к северу от Хинтера, на остров Янни-Секкили в море Холодный Коготь… а они так и рвутся торговать, уж вы мне поверьте. Я там провел сорок дней. Единственные, с кем они торгуют, это дикари с севера, которые раз в год приходят на рыбацких лодках и везут вяленое мясо, которого тоже далеко не на всех хватает. – Он ухмыльнулся. – Но главная их проблема в том, что Дженгрис отрезает их от юга, а потому там не бывает никого из внешнего мира. Любого, кому удается пройти этим путем с юга, они принимают как потерянного брата… Если вы доберетесь туда, то получите доступ к самой разнообразной информации, местам, товарам и услугам, которых больше ни у кого нет. Вот почему я заключил соглашение… с парламентом. Вот откуда этот документ, который позволяет мне при некоторых обстоятельствах реквизировать суда, дает мне определенные права. Я имею возможность обеспечивать город информацией, которую он ниоткуда больше не получит.

Итак, он был шпионом.

– Когда Симли пересек Вздувшийся океан и обнаружил Беред-Каи-Нев шесть с половиной веков назад, что, по-вашему, он вез в трюме? – спросил он. – «Страстный богомол» был большим кораблем, Беллис… – Фенек помолчал – она не приглашала его называть ее по имени, однако недовольства своего никак не проявила, и он продолжил: – Там были спирт и шелка, мечи и золото. Симли хотел торговать. Именно торговля и была ключом, который открыл восточный континент. Все известные вам землепроходцы: Симли, Донлеон, Брубенн, возможно, Либинтос вместе с этим чертовым Джаббером – все они были купцами. – Говорил он по-детски, со смаком. – Карты и информацию привозят домой люди вроде меня. Мы, как никто другой, можем давать необходимые советы. Можем продавать их правительству – в этом и состоит мое задание. Ни исследований, ни науки не существует – есть только торговля. Именно торговцы добрались до Суроша, именно они привезли карты, которыми пользовался в Пиратских войнах Дагман Бейн.

Он увидел выражение лица Беллис и понял, что в свете этой истории он со своими товарищами выглядит далеко не лучшим образом.

– Плохой пример, – пробормотал он, и Беллис не смогла сдержать смеха, видя его искреннее раскаяние.

– Я здесь жить не буду, – сказала Беллис.

Было уже почти два часа ночи, и она смотрела в окно на звезды. Буксиры тащили Армаду, и звезды мучительно медленно двигались за стеклом.

– Мне здесь не нравится. Ненавижу, когда меня похищают. Я могу понять, почему не возражают некоторые другие похищенные пассажиры «Терпсихории»… – Эти слова были скупой подачкой тому чувству вины, которое внушил ей Иоганнес, но Беллис встревожила мысль о том, что этого было слишком мало, что это принижало свободу, дарованную человеческому грузу «Терпсихории». – Но я не собираюсь жить здесь. Я вернусь в Нью-Кробюзон.

Говорила она с твердой уверенностью, которой вовсе не чувствовала.

– А я нет, – сказал Сайлас. – То есть я хочу сказать, что хотел бы вернуться и пожить в свое удовольствие после очередного путешествия – обеды в Хнуме и все такое, – но осесть там я бы не смог. Хотя я и понимаю, почему вам там нравится. Я видел много городов, и ни один из них не может сравниться с Нью-Кробюзоном. Но стоит мне провести в нем больше двух недель, как меня одолевает клаустрофобия. Этому способствуют грязь, попрошайничество, люди и… тот жаргон, на котором говорят в парламенте… Даже когда я в центре города. На площади Биль-Сантум, или на Плитняковом Холме, или в Хнуме, я все равно чувствую себя так, словно оказался в Собачьем болоте или на Худой стороне. Я не могу их не замечать. Я рвусь прочь оттуда. А что до негодяев, которые там верховодят…

Беллис с интересом наблюдала за этим проявлением открытой неприязни к властям. Ведь он же получал деньги от этого треклятого кробюзонского правительства, и даже сквозь легкий винный хмель Беллис ясно отдавала себе отчет в том, что именно они, его хозяева, были причиной ее бегства.

Но Фенек не демонстрировал к ним ни малейшей преданности. Он ругал кробюзонские власти с бесшабашным добродушием.

– Они настоящие змеи, – продолжал он. – Рудгуттер и все остальные. Да я им ни на йоту не верю, в гробу я всех их видел. Ну да, деньги я у них буду брать. Если они хотят платить мне за информацию, я буду рад сообщать им то, что знаю. Зачем мне отказываться? Но дружить с ними не собираюсь. Не могу я торчать в их городе.

– Так, значит, для вас все это… – Беллис тщательно подбирала слова, пытаясь понять, что же он собой представляет. – Значит, у вас пребывание здесь не вызывает никаких неприятных эмоций? Вы не питаете особой любви к Нью-Кробюзону…

– Нет, – грубовато прервал он ее, что резко контрастировало с его прежней обходительностью. – Я этого не говорил. Я – кробюзонец, Беллис. Я хочу, чтобы мне было куда возвращаться домой… если в очередной раз отправлюсь странствовать по свету. У меня есть корни. Я не какой-нибудь бродяга. Я предприниматель, торговец, у которого есть штаб-квартира и дом в Восточном Гидде, друзья, связи, и я всегда возвращаюсь в Нью-Кробюзон. А здесь… здесь я пленник… Вовсе не такие странствия были у меня на уме. Будь я проклят, если я здесь останусь.

Услышав это, Беллис откупорила еще одну бутылку вина и налила ему.