Шпионы, террористы, диверсанты - Страница 8
Это было сказано, когда Бегин еще был студентом Варшавского университета и только начинал свой путь в сионистские «фюреры». Он, видимо, учел критику. С тех пор во всех его выступлениях было «содержание», был главный тезис — ставка на насилие, на создание сионистских штурмовых отрядов (прямая аналогия между штурмовиками сионистскими и нацистскими. И те и другие — орудие террора, и те и другие размахивали знаменами разнузданного национализма и расового превосходства, и те и другие утверждали, что выступают за восстановление «исторической справедливости» в отношении «их» народов, и требовали «жизненного пространства»).
Даже форма у бетаровцев была коричневая, как у нацистских штурмовиков. И в момент бракосочетания Бегин и его будущая жена предстали перед раввином в коричневой бетаровской униформе.
В 1939 году, когда гитлеровцы захватили Польшу, Бегин бежал в Вильнюс. Нет, он не собирался принимать участие в антифашистском сопротивлении. Конечно, он осуждал нацизм — не осуждать нацизм ему было нельзя. Но уже тогда его главными врагами была Англия, осуществлявшая мандатное управление в Палестине через так называемое «Правительство Палестины», и прогрессивные силы, которые Бегин люто ненавидел за то, что они «отвлекали» еврейские массы от всеобщего участия в сионистских планах.
Оказавшись в Вильнюсе, Бегин пытался создавать и здесь бетаровские организации и организовать отправку евреев, способных носить оружие, в Палестину, а не на борьбу против нацистских оккупантов. Одновременно он вел антисоветскую пропаганду, за что и был арестован. Однако уже в 1941 году был освобожден и вступил в формировавшуюся тогда на территории СССР армию польского генерала Андерса, который, как и он, тоже не собирался вести борьбу против гитлеровцев. Вместе с андерсовцами Бегин ушел сначала в Иран, а затем в Палестину.
Несколько лет спустя Бегин написал книгу «Белые ночи». Чувствуя, что рассказа о «страданиях в лапах большевиков» у него не получается (нет материала!), Бегин изложил в этой книге свою идейную программу. Сам он рисуется этаким героем, стойким и принципиальным борцом, уверенно опровергающим «коммунистические догмы».
Бегин позирует и откровенно рисуется, похваляется своим животным антикоммунизмом, повторяет и смакует избитые клеветнические утверждения антисоветской пропаганды. Он еле удерживается от того, чтобы только в открытую не приветствовать нападение Гитлера на Советский Союз. Зато именно в те дни, когда советские солдаты гибли, преграждая путь фашистским армиям, Бегин с сочувствием слушает слова своих друзей по камере — антисоветчиков, жалеющих, что они не оказались на уже оккупированных Гитлером советских территориях и не получили возможность сотрудничать с гитлеровцами. Единственное, что он осуждает в Гитлере, — так это то, что фашисты уничтожают евреев. Об испытаниях, выпавших на долю других народов — поляков, русских, украинцев, белоруссов, он и не вспоминает. Сам он кроме лютой ненависти к ним и чувства превосходства над ними ничего не испытывает.
Зато цинично оправдывает встречи одного из главарей сионизма (Вейцмана) с Муссолини на предмет сотрудничества. Оправдывает он и Герцля, предложившего в свое время услуги для борьбы с революционерами царскому министру внутренних дел Плеве. По мнению Бегина, «когда дом горит», можно, сотрудничать хоть с чертом, лишь бы «спасти дом». «При определенных обстоятельствах ие могло быть и речи о морали», — пишет он в своей книге «Револьт».
Это Бегину принадлежат слова: «Мы ищем еврейского Муссолини!»
Конечно же, после всего этого Бегин палец о палец не ударил для борьбы с фашизмом. В 1943 году, когда народы не щадили сил в борьбе против гитлеровских орд, Бегин дезертировал из армии и стал главарем террористической сионистской организации «Иргун цвей леуми», которая под флагом «борьбы за освобождение еврейского отечества» наносила удары по англичанам в Палестине. Бегин отказался признавать перемирие в борьбе против англичан, провозглашенное до конца второй мировой войны Еврейским агентством и сионистскими вооруженными силами в Палестине «Хагана».
Действия руководимого Бегином «Иргуна» были таковы, что, как пишет его биограф Эйтан Хабер, даже евреи считали, что «Иргун» помогает нацистам («Менахем Бегин — легенда и человек»). Банды «Иргуна» и отпочковавшейся от нее террористической группы «Лехи» (их главари не поделили между собой власть), по словам того же Хабера, действовали в глубоком подполье больше из страха перед еврейским населением Палестины, чем перед английскими военными властями. Евреям было за что ненавидеть «Иргун» и «Лехи», террористов, заставлявших их платить себе дань: террористы Бегина не останавливались даже перед тем, чтобы врываться в еврейские дома.
Бегин отпустил себе усики «а ля Гитлер». Таким мы его и видим на фотографии 1948 года во время смотра им одной из банд «Иргуна», на фотографии начала 50-х годов, когда он рвался в израильский парламент — кнессет. К этому времени он уже стал признанным «фюрером» ультраправых сионистских группировок в Израиле.
«…Враг еврейского народа», — так назвал в 1946 году «Иргун» Давид Бен-Гурион, первый глава правительства Израиля. Он заявил это корреспонденту «Франс суар» после того, как террористы Бегина взорвали целое крыло отеля «Царь Давид», где размещался штаб английских войск, находящихся в Палестине. При взрыве было убито и ранено более двухсот человек, в том числе арабы и евреи.
Всеобщее возмущение было таково, что Бегин хотел былс сначала свалить вину за кровопролитие на самих англичан. Потом счел за лучшее отмалчиваться. Во всякол случае этим «подвигом» он в своих книгах не похваляется и даже пытается оправдываться. Зато похваляется он другими террористическими актами против английских войск, которые после 1945 года «Иргун» и «Банда Штерна» стали проводить все в более широких масштабах.
Когда в 1985 году были опубликованы документы правительства Уинстона Черчилля (согласно закону, предусматривающему публикацию подобных документов через тридцать лет, истекших с момента их появления на свет), среди них оказался секретный меморандум, подготовленный в связи с тем, что Бегин обратился за визой на въезд в Великобританию. В то время он возглавлял ультраправую партию «Херут».
В меморандуме напоминается, что Бегин был главарем «Иргун цвей леуми» и на его счету немало террористических акций против англичан. Представитель английского МИДа при обсуждении вопроса о визе для Бегина возмущенно воскликнул:
— Наглость со стороны Бегина даже заикаться об этом! Я надеюсь, что мы решительно отшвырнем этого ядовитого гада от нашей груди!
Этот чиновник работал в английском посольстве в Риме в 1946 году, когда посольство было взорвано террористами «Иргуна». Однако в 70-х годах Бегина принимали в Лондоне как уважаемого премьер-министра Израиля.
Но в 50-е годы имя Бегина приобрело в газетах, в том числе и в сионистских, постоянные эпитеты — «фашист», «террорист», «убийца». Его, как он сам пишет, повсюду разыскивали англичане, а известные сионистские лидеры, признаваемые на международной арене в качестве респектабельных политических деятелей, вроде Бен-Гуриона, от него всячески отмежевывались.
В своих книгах Бегин, озлобленный таким отношением, обвиняет их в лицемерии, в том, что они имели с ним и его террористами постоянные контакты, вели переговоры, вырабатывали планы совместных действий и… стремились загребать жар его руками! Сами же между тем шли к власти путем сговора с англичанами. Бегин же и «Иргун» должны были делать грязную работу, вешая английских солдат, подвергая порке английских офицеров, совершая нападения на английские склады оружия и полицейские участки.
Безусловно, респектабельные отцы современного сионизма вели тогда двойную игру, добиваясь скорейшего создания государства Израиль. Конечно, еще 2 ноября 1917 года британский министр иностранных дел лорд Бальфур сообщал в письме к лидеру британских сионистов лорду Ротшильду о согласии британского правительства на «создание в Палестине национального очага для еврейского народа». Это письмо впоследствии стало называться «Декларацией Бальфура». С другой стороны, англичане, стремясь сохранить свои позиции на Арабском Востоке, вроде бы и не очень спешили претворять это согласие в жизнь, колебались, не будучи уверены, что сионисты будут служить их интересам, а не интересам рвущихся к ближневосточной нефти монополий США, страны, где сионистское лобби диктовало уже свою политику по многим вопросам. Поэтому англичан надо было «подтолкнуть», заставить их согласиться на создание Израиля как можно скорее. В то же время надо было не скомпрометировать себя действиями, которые в дальнейшем затруднили бы поддержку англичанами Израиля. Вот тут-то кстати и оказался Бегин с его репутацией оголтелого террориста, за действия которого сионистское движение не несет никакой ответственности.