Шпион Наполеона. Сын Наполеона
(Исторические повести) - Страница 23

— Не надо, чтобы вы здесь оставались, господин Карл. Этот человек на все способен, я сказала вам уже об этом!.. Если он на всякий случай не бросился донести о вас, то он, наверное, стережет вас где-нибудь в уголке, чтобы предательски нанести вам удар сзади… Кто знает, что он не будет бродить всю ночь вокруг дома, чтобы выждать благоприятный случай? Я уверена, что он недалеко отсюда.

— Существует ли другой выход отсюда? — спросил Шульмейстер.

— Да. Венд его знает, но не имел еще времени запереть его от нас с тех пор, как ушел… Послушайте. Сзади двери, которую вы видите там, около комода, вы найдете узкую тропинку, перерезающую круговую дорогу… Надо идти по ней с предосторожностью; в конце десяти шагов находится пропасть крепостного рва в тридцати футов глубиной. По счастью, откос не очень обрывист, и с некоторой осторожностью можно без затруднений достичь до дна рва. Я проходила часто там!.. Достигнув глубины, вы пойдете немного вправо и найдете место, где легко подняться на другую сторону.

— Хорошо! — сказал Шульмейстер, беря свою шляпу. — Благодарю, Доротея! Я никогда не забуду, что вы сделали для меня сегодня вечером… Хотите вы протянуть мне руку, как другу?..

— Нет, — возразила она глухим голосом. — Нет, я не хочу…

— Отчего?

Доротея больше не отвечала. Она оставалась молчаливая, неподвижная, с опущенными руками, с полузакрытыми глазами.

Шульмейстер с минуту колебался, смущенный и даже немного взволнованный. Следует ли ему подойти к ней, заставить ее объясниться, выказать ей более расположения, чем благодарности? Конечно, это честное создание, выказав столько благородства и бескорыстия и даже жертвуя своей жизнью для него, заслуживает горячих объятий.

Однако Шульмейстер не подошел к ней. Он не понимал, что говорил, что делал. Он только прошептал едва слышно, почти неясным голосом:

— До свидания, Доротея!..

Затем медленно направился в глубину комнаты и, открыв маленькую дверь, вышел.

Тогда Доротея подняла глаза. Они были красные и блестели, как бы от незаметных слез.

Она упала на стул и напрягла слух, чтобы расслышать в ночной тиши удаляющиеся шаги Шульмейстера.

Шульмейстер, несмотря на очевидное впечатление, которое произвела на него Доротея, когда он был у нее, не хотел слепо следовать ее указаниям. Во-первых, из принципа он слушал советы других только наполовину. Для его ремесла это было вернее. Во-вторых, он предвидел затруднения, какие ему теперь придется испытать, чтобы возвратиться в город, если он теперь добровольно из него выйдет.

Он даже не спустился в ров, прежде чем взять вправо на тропинку, ведущую в деревню, как ему указывала Доротея. Напротив, он пошел по гребню вала до ближайшей дороги. Она шла вокруг жалких лачуг этого забытого квартала, и он забрался по ней в улицу, направляющуюся в центр старой части города.

Бредя таким образом, Шульмейстер размышлял. Не в проигрыше ли он скорее, чем в выигрыше, от только что совершившейся смелой выходки? Не скомпрометировал ли он серьезно результаты своего предприятия?

Прежде всего, ведь Венд хотел его убить, чтобы завладеть его деньгами. Из этого можно вывести заключение, что этот почтенный поручик сделается его отъявленным врагом, потому что ему не удалось его убить.

Помимо этого, во многих кварталах города его видели проходившим без гримировки и переодевания. Лакеи же гостиницы созерцали его в военных доспехах. Все это, вместе взятое, препятствовало ему показываться в Ульме, по крайней мере, пока он совершенно не преобразится.

Наконец, надо быть очень осторожным и в особенности воспрепятствовать Венду, а может быть, и Рульскому донести на него. Иначе он не будет в состоянии иметь доступ к главнокомандующему, так как Мак узнает о фальшивом Калькнере.

— Черт возьми! Это очень сложно!

Да, но зато он теперь ясно видел игру неприятеля. С первого раза ему удалось проникнуть в самый центр и иметь возможность рыться в совести каждого из офицеров. Разве не самое важное было для него узнать все точно? Так теперь это сделано.

Что же касается будущих затруднений, то с небольшой ловкостью и большой дозой дерзости можно будет их преодолеть.

Его затруднял не выбор гримировки. Единственное существующее препятствие, созданное Вендом, была обнаружившаяся враждебность. Колебаться же было нельзя; туда должны быть направлены все усилия, и там надо применить всю его гениальную изворотливость.

Результатом этих размышлений Шульмейстера было решение войти в одну из подозрительных гостиниц, где он мог, не опасаясь, сказать свое настоящее имя, если бы вздумали у него спросить.

Заняв комнату, он тотчас заснул сном праведника. Таким образом, посредством полнейшего отдыха он подготовился к предстоящему дню сражения.

На следующее утро поручик Венд отправился в главный штаб со своим ежедневным докладом, который он обдумывал всю ночь. Когда он явился туда, то нашел генерала Мака оживленно разговаривающим с каким-то незнакомцем.

Последний своей наружностью и походкой напоминал деревенского увальня, напротив, его взгляд был хитрый, а речь ловка. Однако им, казалось, овладел гнев, доводивший его чуть не до апоплексии. Генерал слушал с видимой благосклонностью все его объяснения и, казалось, понимал всю их важность, но в особенности наслаждался справками, добытыми от крестьянина.

— Идите сюда, поручик! — закричал Мак, как только заметил своего патентованного разведчика. — Вас заинтересует одинаково, как и меня, то, что этот человек сообщил мне. Вы знаете его имя?

— Нет, генерал, я не знаю его совсем.

— Его имя Карл Шульмейстер.

Если бы гром разразился и молния упала у ног Венда, он не был бы сильнее поражен. Он как будто застыл в самой фальшивой позе, бледный, с раболепной улыбкой. По окончании военного поклона его рука не повиновалась ему и не опускалась, оставаясь сложенной, кисть руки — открытой, а вытаращенные глаза, устремленные на Шульмейстера, выражали безумие.

— Что с вами, поручик? Отчего у вас такое лицо! Так это не первый раз, что вы слышите имя Шульмейстера?

— Честное слово, можно сказать, что поручик встречал другого Шульмейстера! — заметил глухим голосом крестьянин. — Не будете ли любезны, генерал, спросить его, не был ли у него вчера в гостях какой-то злой шутник, назвавшийся моим именем и взявший мои деньги? Он хвастался тем, что может купить всех окружающих вас офицеров, которых только захочет, и проникнуть в главный штаб. Кроме того, он хотел рассказать вам какую-то ложь относительно намерений Бонапарта.

— Вы понимаете, о чем вас спрашивает Шульмейстер? — сказал главнокомандующий, испытывая взглядом взволнованное лицо своего офицера.

— Я прекрасно слышу, что он сказал, но я не очень хорошо его понимаю.

— Не получили ли вы вчера предложения одного человека подозрительного вида?.. Я должен думать, что нет, потому что вы ничего мне об этом не говорили. Говорите же наконец: предлагали ли вам деньга за какое-нибудь дело?

— Конечно, нет! — протестовал Венд на всякий случай.

— Так вы не имели вчера дела с человеком, носящим имя Шульмейстера?.. Вы не помогали его переодеванию, чтобы он мог пройти к офицерам, составляющим военный совет?

— Нет! Нет! Все это неправда!..

— Вы не знаете никого из товарищей, кто мог бы сыграть эту роль?

— Никого, генерал! Клянусь вам, никого!

— Нет надобности клясться, поручик, я верю вам… Но объясните же мне тогда, отчего имя этого честного человека вас только что поразило до такой степени?

Венд мало-помалу начал овладевать собой. Рассуждения стали проявляться в его мозгу… Он еще не знал, чем все кончится, но думал, что немного дерзости, и он может выйти из этого положения.

— Я давно знаю имя Шульмейстера, — сказал он, — но никогда не встречал его лично. Мне известно, что этот человек — самый драгоценный из агентов и самый надежный, которому начальник армии может поручить дело. Признаюсь, я не ожидал встретить его таким… Вот отчего я так удивлен.