Шпага императора - Страница 4

— Вы не знаете наших солдат! — гордо вскинулся лейтенант.

— Я знаю людей, сударь. Если не покормить бойца день-два, то он наверняка начнёт задумываться: «А ради чего я терплю все эти лишения?»

— Может, русский солдат так и подумает, — не преминул «подкузьмить» меня голландец.

— Вот как раз русский так и не подумает. Тем более на своей земле, когда её топчут сапоги вооружённых иноземцев.

— Если угодно, то сапоги ваших солдат тоже топтали землю моей родины. Не так давно. Я помню.

— Было дело. Только потрудитесь вспомнить ещё и то, что воевали мои соотечественники в Голландии не с её народом, а всё с теми же французами. За независимость Нидерландов от Франции, кстати. За то, чтобы ваши шестеро подчинённых не погибли вчера на чужой и не нужной им земле.

— Мы несём России избавление от рабства! — «шлёпнул по столу последним козырем» оппонент.

— Да что вы говорите! — у меня в сознании пронёсся список иностранных доброхотов, страстно хотевших «избавить Россию от рабства». Доизбавляли, суки — вплоть до гладиаторских боёв в конце двадцатого века… Да и эпизоды из «Охоты на Пиранью», по поводу охоты на людей и возможности заниматься пытками в укромном уголке, после арены мне совершенно не казались вымыслом. — Вас кто-то об этом просил? Может, стоило сначала поинтересоваться: хочет ли русский народ вашей «благодати» на кончиках пик и штыков?

— Нам зачитывали бюллетень Императора, ему я верю.

— Очень интересно! Императору вы верите, а мне, тому, кого ваше вторжение касается непосредственно, — нет. Солдатам, которые встречают ваши войска огнём и штыками, — тоже…

— Вы офицер, они солдаты, — пожал плечами пленник, — обязаны выполнять приказ.

— Для начала: вон тот лучник, — указал я на Спиридона, — не был солдатом до начала войны, но пришёл сам и попросился в войска. Никто его не неволил. А кроме того, ваш покорный слуга тоже не профессиональный военный. Я учёный. Химик. Не из последних, прошу прощения за нескромность. В частности, почётный член Парижской Академии наук.

Если бы из чащи вышел на прогулку динозавр, вряд ли лицо моего собеседника выразило большее удивление.

— Вы учёный???

— Имею честь быть им. В прошлом году мне присвоено звание неординарного профессора Петербургской Академии. Но я временно ушёл из науки в армию, чтобы помочь России одолеть вас. Как вы думаете, почему я так поступил?

Голландцу требовалось время, чтобы переварить столь неожиданную информацию, а возможности как-то прокомментировать новость у него в ближайшее время не предвиделось: Спиридон спешился и пошёл в нашем направлении.

— Так что прощения просим, ваше благородие, скоро выйдем на дорогу поболее. Наверное, стоит разведать, что и как. Тем более что и лесок там пожиже будет.

— Понял. Спешиться! — это я уже всем. — Бери, Спиридон, Гаврилу и Гафара. Дуйте в разведку, и если чисто, то дайте знать. Ну, то есть в любом случае сообщите, можно ли выдвигаться к дороге.

В ожидании прошло около четверти часа. Наконец показался Гафар и приглашающе взмахнул рукой.

Мы быстро взлетели в сёдла и направились к «транспортной магистрали».

Однако на подъезде к «пересечению с главной» увидели минёра Гаврилу Ромова, отчаянно семафорящего руками. Ну, понятно — некая нежданочка нарисовалась.

— Обоз, ваше благородие! — вытаращив глаза, объяснял мой подчинённый. — Четыре подводы и человек двадцать кавалеристов при них.

— Точно французский?

— Не извольте сомневаться.

— На каком расстоянии отсюда?

— Так сейчас, пожалуй, около версты уже будет. Там, — пионер махнул рукой вправо по дороге, — лес скоро кончается. Ну я и разглядел… Вот — во весь опор обратно…

— Ладно, молодец, — необходимо было соображать очень быстро.

— Господин Ван Давль! Гафар! — взмахом руки я пригласил подойти обоих.

— Лейтенант, прошу вас сложить руки за спиной.

— В чём дело? — недоумённо посмотрел на меня пленный.

— Не до объяснений. Прошу выполнить мой приказ.

— Извольте, — с лёгким презрением бросил голландец.

Я кивнул башкиру, и тот, прекрасно поняв, что от него требуется, проворно спеленал запястья лейтенанта.

А дальше уже я развязал офицерский шарф у себя на поясе, соорудил нехитрый кляп из носового платка и обеспечил молчание фигуранта на длительное время.

— Прошу простить за временный дискомфорт, господин Ван Давль, но всё делается исключительно в ваших интересах — вы теперь не имеете возможности предупредить своих соотечественников и спасти их. Ваша совесть чиста.

А оказывается, глаза тоже умеют выражаться матом… Во всяком случае, мне так тогда показалось при взгляде на лицо пленного. Ну да ладно, рефлексировать некогда.

— В те кусты, — показал я Гафару, — и ноги свяжи.

Молчаливый кивок в ответ. Шикарные подчинённые эти азиаты!

Времени оставалось всего ничего, я быстро подозвал к себе отряд и поставил задачу за минуту. К сожалению, получилось не оптимально, но организовать сколь-нибудь грамотное развёртывание я категорически не успевал.

Впереди шли три пары кавалеристов. Судя по всему — драгуны: синие с жёлтым мундиры, каски, но почему-то с пиками. В упор не помню, чтобы этот вид конницы вооружался подобным образом. Но об этом после…

Авангард, согласно моим указаниям, пропустили с миром, так же, как телеги, гружённые мешками. А вот замыкающим досталось в первую очередь: сначала прочертили в воздухе свои дымные следы динамитные шашки (пять экземпляров), затем шарахнули из штуцеров егеря (минус четыре), а после этого стали исполнять «Похоронный марш» на своих тетивах Гафар со Спиридоном. К тому моменту, когда они успели снять ещё четверых, догорели, наконец, огнепроводные шнуры у динамита. Ох, и долбануло! Убило всего-то двоих французов, но остальные были контужены напрочь. Про лошадей и говорить нечего — просто взбесились. Поэтому мои пионеры из пистолетов сумели достать всего-то ещё одного, но лучники продолжали собирать свою кровавую жатву.

Шестеро «авангардистов» решили, разумеется, разобраться в случившемся. Зря. Егеря как раз успели перезарядить свои ружья…

Как ни странно, наиболее грамотно поступили не солдаты эскорта, а те, кто правил телегами: быстро спрыгнув с козел, они укрылись в кустах на противоположной стороне дороги, не забыв прихватить ружья.

А уцелевший всадник не стал корчить из себя рыцаря Роланда и, оценив обстановку, быстренько развернулся да сквозанул по дороге от нас подальше.

Постепенно до меня стало доходить, как смачно мы вляпались: в течение получаса-часа сбежавший кавалерист может вернуться с подмогой. Значит, обоз потерян однозначно — за лесом равнина, и эти припадочные телеги погоня настигнет не напрягаясь. Мало того — мы не можем ни уничтожить, ни попортить это зерно или что там ещё в мешках: во-первых, нечем, а во-вторых — попробуй, сунься на дорогу, те несколько французов, что засели в кустах на противоположной стороне, запросто организуют нам «свинцовое отравление».

Даже просто спокойно уйти проблемно — позиция у нас крайне невыгодная для её оставления под прицелом противника. Не сплошной кустарник, достаточно много и открытого пространства. Атака рывком через дорогу — гарантированные потери, причём неизвестно, какие места атаковать — затаились французы. Но и сидеть, ожидая, когда к обозникам придёт подмога, тоже нельзя.

Была не была! Я собрался и, сделав глубокий вдох, рванул к соседнему кусту…

Пробежать нужно было метров десять, и рисковал я не очень сильно. Во время самого броска органы чувств отключились: я не слышал ни грохота выстрелов, ни свиста пуль. Только когда опасность миновала, до сознания докатился грохот. И тут же треск: егеря не преминули обработать огнём те два места, над которыми поднимался дым. Хотелось надеяться, что не все четыре пули ушли по одной цели. Жаль, что в меня не пальнули из всех четырёх стволов… Хотя кто знает, может в этом случае я бы уже остывал на половине дороги между кустами. Эта пуля — она такая дура.