Шоколадное сердце (СИ) - Страница 38
Хлопок и дырка с сетью паутины трещин вокруг, напротив лица водителя, пугают Джона до жути – лишь по случайности пуля проходит мимо Шерлока. При других обстоятельствах это была бы верная смерть. Джон молчит, стиснув зубы, а Шерлок упрямо гонит автомобиль к лесу. В конце концов, посреди этого британского великолепия машина намертво встает, с чавкающим звуком разбрызгивая из-под колес грязь и проседая лишь глубже в трясину. Шерлок сдается первым, выключая мотор и с тоской наблюдая, как мотоцикл исчезает за деревьями. Джон, выругавшись, притягивает Шерлока к себе и лихорадочно ощупывает его лицо.
- Не ранен, - выдыхает, наконец, обнимая, - не убит, жив. И почему я не беру на работу оружие…
- Все в порядке, - бормочет Шерлок, обнимая Джона в ответ, - все в порядке.
- Ничего не в порядке, - сердится Джон, - тебя едва не убили.
- Ну, - Шерлок пытается пошутить, чтобы разрядить обстановку, - у нас еще есть шанс утонуть в болоте.
- Нет шанса, - вздыхает Джон, отстраняясь, - здесь неглубоко. Позвоню Лестрейду, чтоб прислал кого-нибудь. И надо будет найти пулю…
Машину с грехом пополам вытаскивают и отправляют с эвакуатором на станцию техобслуживания. Патрульные прочесывают лес и находят брошенный мотоцикл, стерильно чистый, без единого отпечатка пальца. Шерлок долго бродит вокруг, нюхая и едва ли носом землю не роя в предельной степени раздражения.
- Мотоцикл угнали, тут без вопросов, - говорит он, подходя к Лестрейду. – Очень, кстати, профессионально. Юный МакКинли тут не при чем. Что с пулей? Нашли ее?
Лестрейд мотает головой:
- Ушла в болото. Готов фоторобот, - он протягивает лист Шерлоку, и Джон придвигается ближе.
Черно-белое зернистое изображение демонстрирует идеальную маскировку – огромные темные очки на пол-лица и высокий ворот кофты до носа. Опознавать, собственно, нечего. Шерлок в раздражении отшвыривает лист и принимается расхаживать по поляне.
- С такими приметами хватай любого, - бормочет он. - А что с теткой? Как ее убили?
- Выстрел в сердце, - отвечает Лестрейд хмуро, - шансов выжить не было. Очень похоже на то, как убили полковника. Баллистики скажут точно.
- Когда мы ворвались в палату, она еще была в сознании, - признается Джон, - бредила. «Девочки» сказала и руки к нам потянула, - произносит Джон, с беспокойством наблюдая за мечущимся Шерлоком. – Крепка была старуха, - он вздыхает, - молодые умирают, словно выключается питание, а она еще говорила…
- Что это значит, «девочки»? – недоумевает Лестрейд.
- Может, спутала с «мальчиками», я не знаю, Грег. Она была психически больная женщина возрастом за девяносто. Все равно ее показания вряд ли учли бы в суде.
- Но их интересно было бы послушать, - роняет подошедший Шерлок.
- Ладно, - закругляется Лестрейд, - я снимаю патрули. Убийца наверняка ушел своим ходом – здесь путей много. В следующий раз убедительно прошу информацию не утаивать и никакой самодеятельности. Ясно? – он со значением смотрит на Джона. – Объясни это своему другу, иначе запру его в камеру как подозреваемого, и все расследование будешь передачки носить.
Шерлок гордо задирает голову, делая вид, что ничего не слышал, и молча уходит в сторону дороги. Джон укоризненно качает головой и догоняет его. В Милтон-Корк их довозит патрульная машина, за что Джон очень благодарен инспектору. Шерлок молчит всю дорогу, хмурится и о чем-то размышляет.
Дома Джон готовит Шерлоку чай с бутербродами, а сам идет выгуливать Рэдберта, затосковавшего без хозяина. Шерлок так и не притрагивается к еде, грея руки о кружку с чаем. Возвращается Джон какой-то взбудораженный и расстроенный. Шерлоку хочется спросить, что случилось, но он сдерживается, боясь показаться навязчивым. Он не вполне уверен, что люди, находящиеся в отношениях друг с другом, могут проявлять столь явное желание жить чужой жизнью. Шерлок решает выяснить все самостоятельно, но пока не знает, с чего начать – мало вводных. Джон приносит дрова и растапливает камин, а потом отправляет Шерлока в ванную.
- Пошли вместе, - просит Шерлок, не особо рассчитывая на то, что Джон примет предложение, но тот неожиданно быстро соглашается.
Рэдберт, только что съевший миску корма, довольный, устраивается у камина, а Джон, подхватив полотенца, тянет Шерлока в ванную. Ванная у Ватсонов большая, чугунная, старинная, на выгнутых ножках. Душ тоже есть, но Джон выбирает именно ванну. Наполняет теплой водой и высыпает пригоршню каких-то пряностей – влажный воздух тут же наполняется ароматом мяты и душицы, а поверхность покрывается искристой пеной. Шерлок без стеснения сбрасывает одежду и залезает первым, с удовольствием вытягиваясь и блаженно откидывая голову на высокий бортик. Джон следует за ним, устраиваясь у Шерлока между ног, прижимаясь спиной к его груди и пристраивая голову на плече любовника. Шерлок тут же оплетает Джона длинными конечностями и некоторое время они просто нежатся в таких странных объятиях, наслаждаясь обволакивающей теплотой и ароматом разнотравья.
- Скажи, почему ты вернулся? Почему не раньше, не позже, а именно теперь? – тихо спрашивает Джон, похоже, тема возвращения Шерлока все не отпускает его и короткого уже данного однажды ответа не хватает. – Ведь семнадцать лет прошло, еще чуть-чуть, и мы бы в стариков превратились…
Шерлок молчит долго, но Джон терпеливо ждет, и, в конце концов, Шерлок отвечает честно:
- Потому что открыл дверь.
- Что? – Джон даже хочет развернуться, чтобы посмотреть Шерлоку в лицо, но тот удерживает его в исходном положении, крепко зафиксировав ногами и руками.
- Лежи и не дергайся, - шепчет на ухо Шерлок, обжигая дыханием щеку Джона, - я объясню, - он размеренно рисует на коже живота и груди узоры своими длинными музыкальными пальцами, и слова, точно мелодия, вплывают в голову Джона через ухо, которое начинает гореть от того, что мягкие губы Шерлока касаются его и периодически легонько целуют. – Я объясню, - повторяет он. – Когда брат увез нас с родителями отсюда, он долго и нудно рассказывал, каким уязвимым и глупым становится человек, подверженный чувствам и эмоциям. Его умственные способности снижаются, айкью падает. Чего уж далеко ходить, вспомни мои катастрофические расследования, - горько усмехается он. – И тогда я запер все эмоции и чувства, связанные с тобой в маленькой комнате в Чертогах. И написал мелом на этой комнате: «Опасно! Не входить». Нет, я не забыл тебя, не удалил из памяти, как обещал, просто не смог, но чувства и эмоции, то, чем ты был для меня, ты сам, вся твоя суть, шестнадцатилетний мальчик Джон, я запер все это там и никогда не открывал. Обходил эту комнату по дуге, сопротивлялся ее притяжению, знал, стоит подойти, и удержаться не смогу. А когда два года назад сделал шаг с крыши и летел вниз, я открыл эту дверь. Вернее даже, приоткрыл. Там лететь было всего ничего, секунд пять. Но мне хватило, теперь я знал, что вернусь, как только смогу. Ведь тот фокус был довольно опасным, и вероятность удачного исхода чуть больше неудачного. У меня словно вся жизнь перед глазами промелькнула перед тем прыжком, и подсознание само привело к той двери, как к самому главному, что было в этой самой жизни. И я помнил об этом все те два года, что выслеживал сеть Мориарти, работая на брата. Как только работа закончилась, я поехал сюда. Напридумывал себе тысячу и один повод, чтобы вернуться, вплоть до посмотреть тебе в глаза, раскрыть нераскрытое убийство, но на самом деле я вернулся к тебе. Возможно, если б не закрыл ту дверь, вернулся еще семнадцать лет назад с полдороги, пешком пришел бы… - Шерлок потрясенно замолкает, выговорившись.
- И что теперь с той дверью? – глухо спрашивает Джон. – С тем мальчиком из комнаты?
- Дверь распахнута настежь, - шепчет Шерлок, - я снес стены, теперь тот мальчик везде в Чертогах, словно вирус.
- Это плохо? – Джон напряжен, и Шерлок не может понять его эмоций.
- Не знаю, - честно отвечает он, - возможно, не очень хорошо в профессиональном плане, но я уже не могу по-другому. Удалить тебя не смогу, ты пустил во мне метастазы, только ценой собственной жизни.