Шляпа Рембрандта (Рассказы) - Страница 9

— Вы всегда такой остроумный?

— Посмотри мне в лицо, — велел Мендель, — и скажи, есть у меня время до завтра?

Слуга долгим взглядом посмотрел на него, потом на Исаака и неохотно впустил их в дом. Огромный вестибюль с высоким потолком, толстым цветастым ковром, пышными шелковыми драпировками, мраморной лестницей был весь увешан картинами.

В маленьких лакированных туфлях, с салфеткой, заткнутой в смокинг, по лестнице легко сбежал мистер Фишбейн — пузатый, лысый, с волосатыми ноздрями. Он остановился на пятой от низу ступеньке и оглядел пришельцев.

— Кто приходит в пятницу вечером к человеку, у которого гости, и портит ему ужин?

— Извините, мистер Фишбейн, что я вас обеспокоил, — сказал Мендель. — Если бы я не пришел сегодня, завтра я бы уже не пришел.

— Без дальнейших предисловий, пожалуйста, изложите ваше дело. Я проголодался.

— Голодный, — заныл Исаак. Фишбейн поправил пенсне.

— Что с ним такое?

— Это мой сын Исаак. Такой он всю жизнь. Исаак захныкал.

— Я отправляю его в Калифорнию.

— Мистер Фишбейн не оплачивает частных туристских поездок.

— Я больной человек, сегодня ночью он должен уехать к моему дяде Лео.

— Я никогда не занимаюсь неорганизованной благотворительностью, но если вы голодны, я приглашу вас вниз на кухню. Сегодня у нас курица с фаршированными кишками.

— Я прошу только тридцать пять долларов на поезд до Калифорнии, где живет мой дядя. Остальные у меня уже есть.

— Кто ваш дядя? Сколько лет этому человеку?

— Восемьдесят один год, он прожил долгую жизнь.

Фишбейн рассмеялся.

— Восемьдесят один год, и вы посылаете ему этого полоумного?

Мендель замахал руками и закричал:

— Пожалуйста, без обзываний.

Фишбейн вежливо согласился.

— Где открыта дверь, там мы входим в дом, — сказал больной Мендель. — Если вы будете так добры и дадите мне тридцать пять долларов, Бог благословит вас. Что такое тридцать пять долларов для мистера Фишбейна? Ничто. Для меня, для моего мальчика это все.

Фишбейн выпрямился во весь рост.

— Частных пожертвований я не делаю — только организациям. Такова моя твердая линия.

Мендель, хрустя суставами, опустился на колени.

— Прошу вас, мистер Фишбейн, если не тридцать пять, то хотя бы двадцать.

— Левинсон! — сердито крикнул Фишбейн.

Над лестницей появился слуга с длинными бакенбардами,

— Покажи господину, где дверь, если он не захочет поесть прежде, чем покинет дом.

— От того, что я имею, курица не вылечит, — сказал Мендель.

— Сюда, пожалуйста, — сказал Левинсон, спускаясь по лестнице.

Исаак помог отцу подняться.

— Сдайте его в лечебницу, — посоветовал Фишбейн через мраморную балюстраду.

Он быстро взбежал наверх, а они тут же очутились на улице, и на них напал ветер.

Дорога до метро была утомительной. Ветер дул печально. Мендель задыхался и украдкой оглядывался на тени. Исаак, стискивая в застывшем кулаке орехи, жался к отцу. Они зашли на сквер, чтобы отдохнуть минуту на каменной скамье под голым деревом с двумя суками. Толстый правый торчал вверх, тонкий левый свисал. Медленно поднялась очень бледная луна. Так же медленно поднялся при их приближении к скамье человек.

— Пшолво рюка, — хрипло сказал он.

Мендель побелел и всплеснул высохшими руками. Исаак тоскливо завыл. Потом пробили часы — было только десять. Бородатый человек метнулся в кусты, и Мендель издал пронзительный страдальческий крик. Прибежал полицейский, ходил вокруг и около кустов, бил по ним дубинкой, но никого не поднял. Мендель с Исааком поспешили прочь из скверика. Когда Мендель оглянулся, тонкая рука у дерева была поднята, толстая опущена. Он застонал.

Они сели в трамвай и приехали к дому бывшего друга, но он давно умер. В том же квартале они зашли в закусочную и заказали яичницу из двух яиц для Исаака. Все столы были заняты, кроме одного, где сидел плотный человек и ел суп с гречкой. Они только взглянули на него и тут же заторопились к выходу, хотя Исаак заплакал.

Мендель вынул еще одну бумажку с адресом — но дом был чересчур далеко, в Куинсе, и они, дрожа, остановились в каком-то подъезде.

Что я могу сделать за один короткий час? — исступленно думал Мендель.

Он вспомнил о своей мебели. Рухлядь, но за нее можно выручить несколько долларов. «Идем, Исаак». Они опять пошли в ломбард, чтобы поговорить с ростовщиком, но свет не горел там, и стальная решетка — за ней блестели золотые часы и кольца — надежно преградила путь к месту торга.

Они прижались друг к другу за телефонным столбом. Оба мерзли, Исаак хныкал.

— Исаак, видишь, какая большая луна? Все небо белое.

Он показал рукой, но Исаак не хотел смотреть.

Менделю приснилось на минуту осветившееся небо; длинные полотнища света протянулись во все стороны. Под небом, в Калифорнии, сидел дядя Лео и пил чай с лимоном. Менделю стало тепло, но проснулся он в холоде.

Через улицу стояла старая кирпичная синагога.

Мендель принялся колотить в громадную дверь, но никто не вышел. Он сделал перерыв, чтобы отдышаться, и отчаянно застучал снова. Наконец внутри послышались шаги, дверь синагоги, скрипя массивными бронзовыми петлями, открылась.

С оплывшей свечой в руке на них сердито смотрел служка в черном.

— Кто ломится с таким грохотом поздно ночью в дверь синагоги?

Мендель объяснил служке свое затруднение.

— Мне надо поговорить с раввином, прошу вас.

— Раввин пожилой человек. Он уже спит. Его жена вас не пустит. Идите домой и приходите завтра.

— С завтра я уже попрощался. Я умираю. Служка, хотя и с сомнением, но показал на соседний дом, старый и деревянный:

— Он живет там. — Служка скрылся в синагоге с горящей свечой, распугивая тени.

Мендель с Исааком, цеплявшимся за его рукав, поднялся по деревянным ступеням и позвонил в дверь. Через пять минут на крыльце появилась грузная, седая широколицая женщина в ночной рубашке и наброшенном на плечи рваном халате. Она решительно сказала, что раввин спит и его нельзя будить.

Но пока она втолковывала это, к двери приковылял сам раввин. Он послушал с минуту и вмешался:

— Кто хочет увидеться со мной, пусть войдут.

Они очутились в захламленной комнате. Раввин, тощий с согнутой спиной и сквозной белой бородкой, был в фланелевой пижаме, черной ермолке и босиком.

— Vey is mir[18], — заворчала его жена. — Или ты наденешь туфли, или завтра у тебя будет воспаление легких. — Она была заметно моложе мужа, женщина с толстым животом.

Пристально посмотрев на Исаака, она отвернулась. Мендель виновато изложил свою задачу.

— Мне нужно всего тридцать пять долларов.

— Тридцать пять, — сказала жена раввина. — Почему не тридцать пять тысяч? Кто имеет такие деньги? Мой муж — бедный раввин. Врачи отнимают последний грош.

— Дорогой друг, — сказал раввин. — Если бы у меня было, я бы вам дал.

— Семьдесят у меня уже есть, — сказал удрученный Мендель. — Мне нужно всего тридцать пять долларов.

— Бог тебе даст, — сказал раввин.

— В могиле, — ответил Мендель. — Мне нужно сегодня. Идем, Исаак.

— Подождите, — крикнул раввин.

Он торопливо ушел внутрь, вынес долгополое узкое пальто на меху и отдал Менделю.

— Яша, — взвизгнула его жена, — только не твое новое пальто!

— У меня есть старое. Кому нужно два пальто на одно старое тело?

— Яша, я кричу…

— Кто способен ходить среди больных, скажи мне, в новом пальто?

— Яша, — крикнула она, — что он будет делать с твоим пальто? Ему деньги нужны сегодня. Ростовщики спят.

— Так он их разбудит.

— Нет. — Она ухватилась за пальто. Мендель держал его за рукав и тащил к себе. Знаю я тебя, — подумал Мендель.

— Шейлок, — проворчал он. Глаза у нее сверкнули. Раввин стонал и кружил по комнате как пьяный. Мендель вырвал пальто у жены, и она вскрикнула.

— Бегите, — сказал раввин.