Шлак 5.0 (СИ) - Страница 6

— Добро пожаловать в Загон.

— Я, вообще-то, не рукопожатный.

— Ничё, в крайнем случае, сменю синюю майку на коричневую. Или уголь пойду рубить, дело привычное.

Я пожал протянутую руку. Пожатие оказалось крепким, по-настоящему мужским.

— Куда меня?

— В Депо номер одиннадцать. Лично повезу. Броневик целый приготовил. Ценит тебя Контора.

В Депо обычно ездили на поезде, так быстрее. Но можно и на броневике. Дорога хорошая, сначала по Обводному шоссе, потом по Овражному проспекту. Я уже ездил по ней с Желатином.

В конвой никого лишних Сурок брать не стал, чтоб не привлекать внимания. За пулемёт поставил незнакомого парнишку; тот поглядывал на меня с любопытством, видимо, много слышал, а увидеть живьём до сих пор не доводилось. На место водилы села женщина, и вполне себе уверенно крутанула баранку. Я усмехнулся, кивая на неё:

— Во внешку баб брать стали?

— Ну а чё нет? — пожал плечами Сурок. — Нормально сотрудничают. Мы тут сваи не заколачиваем, а то, что под пули иногда попадаем, так это везде попасть можно. А здесь хоть оплата нормальная.

— Сколько?

— Я как старший смены получаю сто двадцать в день плюс все льготы, бойцы от шестидесяти до ста.

— Не хило. А как отставку Мёрзлого пережили?

— Пережили, — Сурок поморщился. — Кого-то выгнали, кого-то в яму отправили. В яме за последнее время много народу сгинуло, там теперь от тварей тесно стало. У меня фермер знакомый есть, рассказывал, что они таких людей пыльцой пичкали, на которых раньше глаза поднять боялись. Прикинь? Половину местной элиты в твари переделали. Мы на бабки забивались, кто в кого переродится.

— И как успехи?

— Так себе. Фермеры на эту тему не распространяются, запрещено, а тех, кто с принудиловки выходит, спрашивать бессмысленно, каждый своё твердит. Не проверишь.

— Дряхлый подражателем стал, — сказал я.

— Точно?

— Сам видел. Меня возле его клетки взяли. А Галина Игнатьевна в язычника переобулась, тоже сам видел.

— Хе, — хмыкнул Сурок. — Забьюсь сегодня вечерком со своими.

Броневик выехал за ворота. На пропускном пункте нас не остановили. Сурок привстал, показываясь, и ворота сразу открыли.

— А кто сейчас вместо Мёрзлого?

— Да… Был у нас один начальником смены. Может, слышал: Сиваш.

Я присвистнул:

— Вот же падла живучая. Мёрзлый собирался его в яму отправить, и чё получается — вывернулся?

— Ага. На нашу голову. Теперь вот начальник Центра Безопасности. Прикинь как поднялся.

— Слабоват он вместо Мёрзлого, не потянет.

— Потянет, не потянет, а с Толкуновым за ручку здоровается, в положенцы прыгнул. Рожа довольная, сытая, нас за людей не считает. Порядки завёл такие, что народ стонет. По некоторым категориям выплаты понизил, по особому сотрудничеству расценки урезал в два раза. Подходить к нему можно не иначе как строевым шагом, понял? С прихожанами подружился, те теперь к нам как к себе домой ходят. Куда катимся… Мёрзлый сам всё решал, а Сиваш Толкунову в рот смотрит. Как тот скажет, так и делает. Говорят, штурмовики, которые по Территориям разбежаться успели, за Северной дорогой поселение создали. Посмотрю, если не врут, заберу семью и к ним уйду.

Сурку сильно не нравилось, что творилось в Загоне. Он кривился, мотал головой. Наверняка сбежит. Но большинство зашлакованных с места не сдёрнется. Чья бы власть в Загоне не была, в нём всё равно безопаснее и сытнее. А в яме все одинаково окажутся, что начальство, что простые работяги. Даже положенцы от неё не застрахованы, пример Дряхлого у меня до сих пор перед глазами. Да и выжить на Диких территориях сложнее, причём твари там не самая большая опасность.

— Сурок! — окликнул старшего пулемётчик. — Тут блокпост прямо по дороге.

Броневик подъезжал к Анклаву. Шоссе возле поворота к КПП перекрывала платформа с символами редбулей на борту. Позади стояли стрелки, на обочине слева залегли ещё несколько бойцов. Справа за кустами тоже кто-то прятался, я видел, как бликует солнышко на стекле: то ли бинокль, то ли оптика.

Сурок крикнул водиле:

— Стоять, Савраска, — и потянул из кармана планшет. Глядя на экран, приказал пулемётчику. — Держи их на мушке. Если стрелять начнут или побегут скопом, вали всех нахер.

Пулемётчик передёрнул затвор и приник к прицелу. Мы остановились метров за пятьдесят до платформы и линии стрелков. Лица редбулей выглядели встревоженными, что вполне естественно. Перекрыть дорогу загонщикам, да к тому же внешней охране, это не за угол поссать сходить. Но им был нужен я. Два года назад Анклав поднялся против Загона из-за одной-единственной связистки, а у меня на счету не меньше десятка редбулей и, возможно, Голикова. Я так и не узнал, ранили мы её тогда, убили или вообще не задели.

Сурок отстучал донесение в Загон и поднялся. Посмотрел на платформу, на кусты, оценил наши шансы и протянул неуверенно:

— Что я могу сказать… Пятнадцать минут стоим, обтекаем. Если в атаку не попрут, значит, повезло.

— А если попрут?

— Дон, ты вопросы задаёшь. Если попрут, значит, не повезло. Логика.

— Не нравится мне твоя логика. Давай так: если начнётся конкретный наезд, сдавай меня смело. Вряд ли конторщика тебя за это сильно накажут, на крайняк отбрешешься, что спасал личный состав и технику, а вот шанс выжить повысится.

Пулемётчик взглянул на меня искоса. Ситуация его не радовала, наверняка, впервые встал лицом к лицу с противником, и умирать ему совсем не хотелось. Но мои слова вселяли надежду, и он совсем по-детски откровенно улыбнулся.

— Ценю твоё предложение, — Сурок хлопнул меня по плечу. — Даже неожиданно как-то. Но всё-таки поступим, как я сказал. Савраска, — снова окликнул он нашу водительницу, — ложись за сиденье, там тебя не достанут. Ну а мы…

Он не договорил. Из-за платформы вышла женщина в парадной форме, с аксельбантами, в начищенных до блеска сапогах, и уверенно направилась к нам. Я облегчённо выдохнул: Голикова. Жива, стервозина. Это несколько улучшает моё положение. Если меня и убьют, то не сразу и, возможно, быстро.

Я улыбнулся штаб-звеньевой так же искренне, как только что улыбался пулемётчик.

— Танечка, милая, как поживаешь? Вспоминал тебя вот только что. Долго жить будешь.

Лицо Голиковой оставалось непроницаемо-суровым. Чеканя шаг, он подошла к броневику, вскинула руку к виску и звенящим от возбуждения голосом сообщила:

— Как официальный представитель Красного Анклава требую немедленно передать мне гражданина Загона номер двести сорок, сто двадцать семь, сто восемьдесят восемь!

Сурок не ответил, пожирая редбульшу глазами. Осмотрел грудь, талию, ноги, вернулся к лицу. Он тянул время, ждал подмогу. Голикова засопела в нетерпении и добавила:

— Если вы откажетесь, мы будем вынуждены сделать это силой, либо уничтожим его на месте.

Я подмигнул ей:

— Хорошо выглядишь, Танюш. А форма-то какая красивая. Давно выдали?

Голикова намеренно игнорировала меня и смотрела только на Сурка. Думаю, ещё минута — и начнётся стрельба.

— Дружище, — толкнул я Сурка плечом, — ответь что-нибудь. Скажи, нет здесь никого с таким номером.

— Нет? —внешник посмотрел на меня недоверчиво.

— У меня цифры в номере изменились, — Голикова наконец-то взглянула на меня, и я ощерился. — Да, да, в связи с последними событиями пришлось прибегнуть к подлогу и поменять. Так что пускай сначала узнают новый номер, а потом будем разговаривать.

— Дон, — вспыхнула штаб-звеньевая, — заканчивай балаган! Хочешь, чтоб мы всех тут положили? Плевать на твой номер. Плевать на весь Загон! Вылазь добровольно или…

— Осторожно со словами, редбульша, — нахмурился Сурок. — Ты и так уже на яму себе наговорила, дорогу осмелилась службе внешней охраны перекрыть. Обнаглели черти краснопузые. Давно пора вам чистку устроить.

— Ты меня не пугай, загонщик, — не очень-то испугалась его Голикова. — Я знаю, на что иду! Смерти не боюсь ни в каком виде. Надо будет — в тварь трансформируюсь. Но этого, — она скрипнула зубами и кивком указала на меня, — с собой заберу. За все преступления против Анклава, за убийство наших боевых товарищей ответит! Суд состоялся, приговор вынесен — смертная казнь через повешенье!