Школьные годы чудесные (СИ) - Страница 6

— Па, это подарок, успокойся! — заявил я. — Ты что, меня обидеть хочешь?

— Ну, ладно, ладно, — отец усмехнулся, пряча купюру в карман. — говори, что хотел!

— Ты заявление на квартиру подавал? — поинтересовался я. — Оно еще лежит там, в профкоме или завкоме?

— Лежит, — вздохнул отец. — А толку? Раздали все квартиры…

— Ты не удивляйся, если вдруг тебе предложат квартиру в цыганском доме, от которой нынешние жильцы откажутся.

Отец засмеялся.

— Думаешь, найдутся дураки, которые от квартиры откажутся? Тем более от благоустроенной «сталинки»! Хватит сочинять, Антон! Ты как ребенок. Думай головой!

— Па, — я хищно усмехнулся и повторил. — Ты не отказывайся, если вдруг предложат. Имей ввиду!

— Не откажусь! — отец снова улыбнулся. — Ты меня из-за этого звал?

Я пожал плечами.

— Ладно! — он хлопнул меня по плечу и неожиданно спросил. — Мать у тебя красавица просто. У неё кто-то появился?

— Если и так, тебе-то что? — нахмурился я. — У тебя вон жена твоя законная беременная!

— Да понимаю, — кивнул он. — Ушел поезд. Совсем ушел.

Он тоже встал и ушел. Как тот поезд. Но если с поездом всё понятно, то с отцом я расходиться не собирался. Тем более в преддверие той «операции Ы», которую я собирался провернуть.

Дома maman сидела на кухне за столом молчаливая и, как понял я, злая. Чтобы поднять ей настроение я бросил невзначай:

— М-да, сделала ты его!

— Что? — не поняла maman, посмотрела на меня. Ну, конечно же! Еще бы! Любая женщина, получив такой подарок, обязательно его попробует! Что духи, ну, а тем более косметику! Она накрасилась, а тут заявился тот, который в категории «бывших»…

— Сделала ты его! — повторил я. — Он и ушел побыстрее, чтоб я не заметил, как у него слюни потекли! Такую красотку упустил!

Maman поневоле разулыбалась, а я тут же переключил её внимание:

— Я дверь купил с доставкой и договорился об установке. Завтра в обед привезут и сразу будут устанавливать.

Maman встала, подошла ко мне, обняла меня и сказала:

— Как ты у меня быстро вырос, Тошка! А я и не заметила…

— Зато ты, мэм, — я улыбнулся. — С каждым днем молодеешь и молодеешь!

— Это сам знаешь, почему!

Действительно, maman сейчас навскидку больше 25 не дашь. Я прочел в атласе, что организм человека в среднем в 25–30 лет достигает своего пика развития, а потом уже начинает потихоньку стареть. Эффект конструкта «хвост ящерицы» довел maman как раз до пика развития. Интересно, а тётя Маша с остальными бабульками и дедом Пахомом тоже до 25 помолодеют?

Глава 6.

День знаний

Первое сентября для меня всегда было утомительным. Сначала линейка, на которой директор, завуч, а потом всякие шефы, причастные к летнему ремонту школы толкнут стандартно умные речи, напутствия и прочее. Потом десятиклассник (в этом году эта роль досталась блондину Кадашову Кольке из параллельного класса) пронесет мимо всех классов на плече первоклассницу с колокольчиком в руках. Она будет лихорадочно трясти этот колокольчик одной рукой, а другой с ужасом цепляться за плечо носильщика. И при этом будет лихорадочно пытаться сохранить на лице радостную улыбку.

Потом урок знаний, на котором наша класснуха расскажет, как здорово жить в Советском Союзе с его бесплатной и самой лучшей системой образования — одно и то же, из года в год. Присутствующий на уроке представитель райкома комсомола (в пионерских классах на уроки знаний приходили из РОНО) после звонка на перемену важно кивнёт, покинет класс и пойдет в кабинет директора пить чай с тортом и, разумеется, с коньяком.

Вторым уроком первого сентября, как правило, был урок классного руководителя — у нас литература. Нина Терентьевна дождалась, пока мы все зайдем в класс после перемены, займем свои места. Потом традиционно мы встали, недолго постояли, приветствуя её, сели после отмашки рукой.

Нина Терентьевна считалась неплохим учителем и педагогом, материал объясняла доходчиво, особо не зверствовала, если её, конечно, не доводили всякие недалекие хулиганы. С учетом того, что она была еще и нашим классным руководителем, в нашем классе доводили ее крайне редко. Как-то раз, года два назад на родительском собрании она припомнила все наши каверзы, и после этого кое-кому из нас на следующий день было неудобно сидеть некоторое время. Нормальная она была — и как училка, и как человек.

Ко мне относилась вполне лояльно из-за моей любви к чтению и склонности много читать. Я читал запоем, начиная от классики до книг, с её слов, так называемого «легковесного жанра» — фантастики, приключений, детективов. Хотя попробуй, обзови «Пикник на обочине» братьев Стругацких или «Солярис» Станислава Лема легковесными.

Обязательную литературу по программе я без особых затруднений быстро «глотал», сочинения всегда писал на «пятерки» и, благодаря так называемой врожденной грамотности, без грамматических и пунктуационных ошибок.

Поэтому на её уроках я мог себе немного позволить заняться своими, не относящимися к предмету, делами.

И то, что у меня сменился сосед по парте, она тоже заметила, но промолчала.

Сегодня Светка вела себя как-то непонятно. Со мной практически не общалась, только с утра поздоровалась. Остальное общение свелось к просьбам-пожеланиям типа, «дай карандаш», «подвинься, мне не видно» и т.д. Копаться в причинах её поведения я не стал, навязывать свое общество тем более. И даже начал предполагать, что на следующих уроках место возле меня освободится.

На перемене мы сменили кабинет русского и литературы на кабинет математики, спустившись этажом ниже. Быкова снова села рядом, немало удивив Наталью Михайловну, у которой она ходила в любимых ученицах.

В свою очередь Наталья Михайловна очень недолюбливала меня. Двоек, конечно, не ставила, но почему-то присматривала за мной пристальней, чем за другими. И домашнее задание начинала проверять с меня, и засыпала дополнительными вопросами на ответах у доски, снижая оценку на балл ниже. Надо сказать, что она также недолюбливала и Мишку, у которого был совершенно не математический склад ума. А вот нашего общего друга Андрея она чуть ли не обожала. Тот щелкал интегралы как орехи, за урок успевал решить все варианты контрольных работ, а домашнее задание делал практически на коленке за перемену.

Теперь Мишка пересел к Андрею. Раньше на «алгеброметрии» (так по совокупности мы одним словом называли алгебру и геометрию) тот сидел один.

После алгебры открывалась библиотека, я рассчитывал забрать учебники. Мишка тоже на второй перемене собрался мне составить компанию.

— За учебниками пойдешь? — шепотом поинтересовался я. Светлана величественно кивнула, не отрывая взгляд от доски, делая вид, что алгебра была целью всей её жизни.

— Как ты только всё успевала? — поинтересовался я уже в библиотеке. — И спорт, и эту алгебру, и физику с химией…

— Нас до занятий тренер не допускал, если в дневнике трояк видел, — несколько свысока ответила она. Я покачал головой. У нас в секции Смирнов дневники проверял раз в месяц и то нерегулярно. И можно было «отбрыкаться», сказав, что дневник забыл. Тем более, что на занятия в секцию ходили и студенты.

С учебниками нам — мне, Светке, Мишке и Андрюхе — помогла одноклассница Верка, дочь библиотекарши. А то мы бы и сегодня остались бы без книг. Очередь была, как в Мавзолей. Светка по-хозяйски перевязала свою стопку книг веревочкой, опять свысока посмотрела на меня и протянула моток мне. Я. в свою очередь, донес её стопку до кабинета.

Следующие два урока, историю и обществоведение, вел любимый всеми учениками Максим Иванович Карабалак, невысокий смуглый черноволосый болгарин. Взаимоотношения у меня, Мишки и Андрея с ним были просто замечательные. Он тоже очень любил читать, периодически снабжал нас дефицитными книгами. Вообще у него было три увлечения: книги на первом месте, женщины и вино. Причем, и женщины, и вино стояли на одном уровне. Даже в школе я наблюдал, какими влюбленными глазами смотрят на него молодые учительницы, какие томные взгляды бросают ему вслед, несмотря на семейное положение… Впрочем, про любовные похождения в школе оставались тайной за семью печатями. А вот за пределами учебного заведения его не раз видели то с одной, то с другой дамой…