Школьные годы чудесные (СИ) - Страница 4

Кабинет начальника уголовного розыска.

— Усиление ввел! — сообщил Красавин Шишкину. — Ну, рассказывай, Вениамин Вениаминович, как ты там привидения гонял!

Вместе с Шишкиным у Красавина в кабинете был и замначальника УВД Воронцов, который пришел послушать оперативника, принимавшего участие в следственных действиях.

От Шишкина разило перегаром. Он посмотрел на Воронцова, на Красавина и заявил:

— Что смотрите, товарищи отцы-командиры? Выпил я. Исключительно от нервов. Не нравится, так я могу и рапорт написать!

— Не горячись, Вень! — успокоил его Красавин. — Никто тебе ничего не говорит. Рассказывай, как дело было!

Шишкин вздохнул, успокоился, откинулся на спинку кресла — Красавин и Воронцов сидели перед ним на стульях, как младшие по должности-званию и выжидающе смотрели на него.

— Приехали мы на адрес, — начал Шишкин. — Пять оперов: я, Юлька Максимов, Фарид Тончеров, Лешка Козлов и молодой с нами, Петька Русяев. Русяева мы, конечно, назад, чтоб не лез, куда не надо. Всё-таки сигнал про стрельбу был. Я первым во двор через ворота. Створку у них словно бульдозером снесли, вместе со столбом выворотили.

— А во дворе одни трупы. Собачий у будки вроде свежий. Остальные гнить начали. Душок еще тот стоит.

— Мы никуда лезть не стали, вызвали следаков, экспертов и труповозку. Они приехали, трупы сфотографировали, загрузили в мешки, собаку тоже. Уехали. Остались только эксперты, следаки да я с Фаридом.

Шишкин встал, налил своды из графина в стакан, жадно выпил, продолжил:

— Я в дом пошел. Захожу, смотрю: передо мной зеркало, а в зеркале мужик отражается. Вроде я, но только старый совсем, волосы седые, клочьями. Потом там, у отражения, моего кожа облезать начала, как у покойника. Прямо на глазах. Я мигнул, смотрю — вроде всё нормально. Ну, думаю, показалось… Иду дальше. Вдруг мимо меня, возле уха, я даже ветерок почувствовал, пролетает нож и втыкается в стену. Я обернулся — точно нож! И ведь кроме меня в доме никого. Я сначала подумал, может, спрятался кто? Достал ствол, передернул — мало ли? А за мной эксперт идет. Достает целлофановый пакетик, вытаскивает этот нож из стены и заворачивает его.

— На второй этаж я один сначала поднялся. Только зашел в комнату, где кровать, шкаф и тумбочка стоят. И больше ничего. Только зашел, дверь как будто ветром захлопнуло. И намертво! Я пробую, толкаю, открыть не могу. И замка в двери нет! Потом дверь открывается — а там эксперт её за ручку потянул.

— Мы с ним вдвоём весь дом обошли. Никого. Посмотрели, оружие, которое нашли, в мешки собрали, запаковали. Он на улицу ушел. Я следом. Мимо зеркала иду, вдруг из-за спины в зеркало влетает полено. Зеркало вдребезги. Фарид вбегает, на меня вытаращился — Ты что, мол, бузишь? А я ему показываю и говорю, оно само… Он пальцем у виска покрутил и ушел. Я иду следом за ним, передо мной дверь опять закрывается. И всё! Я её открыть не могу!

— Слышу, сзади кто-то лает. Оборачиваюсь, а там эта собака, которую в труповозке увезли. Живая! Ну, я сначала подумал, может, у них в доме две собаки? Одна в будке на улице, другая здесь? Смотрю, а у собаки цепь оборванная на шее болтается, а из пасти черви лезут. Я пистолет опять достал, прицелился, мигнул — а собаки-то и нет! Я осмелел, думаю, всё равно дверь входная заблокирована, в руке «макар», пойду, осмотрюсь! Захожу в комнату, что возле кухни, а там мужик стоит! Тот самый, которого на труповозке увезли. Ну, тут я струхнул окончательно, рванул обратно. Бьюсь в дверь, чтоб её открыть, а сзади меня за плечо холодная такая, мокрая рука за шею хватает! Я не выдержал, заорал, выскочил на улицу — дверь сама распахнулась.

Он замолчал. Воронцов и Красавин тоже молчали, глядя на него. Шишкин снова налил воды, выпил.

— Я взрослый человек. Я опер! Всякое видел, но чтобы вот так… Потом думал над этим. Непонятно, блин! В меня и стреляли, и нож втыкали. Но такого, чтоб страх жуткий такой сам в душу, словно ниоткуда заползал… Вроде ничего, а жутко становилось. И не понимаю, почему?

— А дальше что? — хмуро спросил Красавин.

— Дальше? — Шишкин усмехнулся. — Дальше был пожар. Дом сам вспыхнул. Изнутри. Как будто бензином всё там внутри облили и одновременно со всех сторон подожгли. Пожарные приехали достаточно быстро — сразу три машины. Поливали пеной, бесполезно. Такое ощущение, как будто наоборот, они горючки подливают. И эксперты, и опера, всё это видели. Эксперт один, не помню, кто, сказал, дескать, может, там белый фосфор внутри — он якобы от воды еще лучше горит.

— Чертовщина какая-то, — буркнул Воронцов.

— Именно! — согласился Шишкин. — Я приехал, меня всего трясёт. Вон, Иваныч не даст соврать.

Красавин кивнул и заметил:

— Экспертам тоже всякая хрень мерещилась. Одного рука из-под земли во дворе ухватила. Другого вдруг в будку собачью чуть не утянуло. Следаки тоже жаловались — ручки не пишут, карандаши ломались. Листы протоколов на глазах рвались сами собой в клочья.

— Шефу не говори! — посоветовал Воронцов.

— Да я уж и следователям, и экспертам то же самое сказал, — согласился Красавин. — Спишем на пожар да и всё.

— Кстати, — Воронцов собрался уходить, уже у двери обернулся к Красавину. — Знаешь, откуда сигнал был?

Красавин пожал плечами.

— Из таксофона, с остановки поселка Химик. Дежурная сказала, звонила женщина. Понял?

— Ага!

После ухода Воронцова Красавин достал из холодильника бутылку водки, тарелку с нарезанной колбасой и хлебом, поставил на стол два стакана. Налил по половине, кивнул Шишкину:

— Давай, Вень, поправим здоровье. И это, — он стукнул себя пальцем по лбу, — тоже.

Они чокнулись, почти одновременно выцедили водку, закусили.

— Поговори с Гавриловой, — посоветовал он Шишкину. — Оклемаешься, съезди. Ладно? Сдается мне, она на «02» звонила… Тогда другая картина вырисовывается.

— Да что мне? — отмахнулся Шишкин. — Завтра буду, как огурчик. Иваныч, ты реально думаешь, что это пацана работа? Где он и где уголовнички? И почему сразу он?

— Вениамин Вениаминыч! — укоризненно ответил Красавин. — Я, как услышал про все эти непонятки с вами, в первую очередь про него и подумал. Объяснений этому вообще нет! Ладно, массовую гибель уголовников можно объяснить отравлением, в конце концов! Есть там всякие секретные яды, которые следов не оставляют. Кто знает, кому они дорогу перебежали? Может, своим каким-нибудь, а, может, нашим «старшим братьям»?

Глава 4

Фарца — дело серьезное

В воскресенье утром Светка на зарядку не пришла. Или пришла, но позже меня. Во всяком случае, я её на стадионе не встретил. После пробежки я сначала дошел до таксофона, опустил «двушку», набрал номер Кеши.

— Алло! — голос Иннокентия был крайне недовольным. Ну, конечно, воскресенье и половина девятого утра.

— Ты сегодня дома? — поинтересовался я.

— Дома, дома! — злобно отозвался он. — Что хотел?

— Духи французские, пару штук.

— Приезжай! — Кеша бросил трубку.

Maman никуда уходить не собиралась, возилась на кухне с готовкой на неделю. У меня начиналась учёба, поэтому освободить её от поварских забот дальше было бы проблематично. Она уже начала ворчать, мол, отвыкла совсем готовить.

— Ма, ты денюжки куда дела? — поинтересовался я.

— А зачем тебе? — совершенно по-еврейски вопросом на вопрос ответила она.

— Я думаю, нам дверь сменить надо, — сказал я. — Это во-первых. А во-вторых, ты себе ничего не хочешь купить? Дубленку, например?

— Дорого, сынок, — пожала плечами maman. — Да и где её купишь? В универмаге они свободно не висят! Там только пальто категории «прощай, молодость!». А с дверью ты, наверное, прав.

— Тогда я займусь!

Дверь у нас реально стала чисто символической преградой для кого-либо. Замок в полотне двери держался на деревянных планочках, прибитых маленькими гвоздиками. Чёртов участковый Дубовицкий выломал ее, заодно разворотив и косяк.