Шифрованный счёт - Страница 5

— Здорово ты его! — бросил Роршейдт высокому. — Сейчас нужно этого прощелыгу…

Вдруг где-то совсем близко заревела автомобильная сирена.

— Петер, сюда! — заорал кто-то в кустах. — Кто-то зовёт на помощь!

Роршейдт зло выругался. Нагнулся и подхватил Карла под руки.

— Ну ты что?.. — взглянул на высокого. Тот понял и взял Карла за ноги. Пригнувшись, они побежали к берегу, зашли по пояс в воду и бросили тело в камыш.

— Если ты его на добил, — прошептал Роршейдт, — все равно ему конец!

…Каммхубель поставил свой «опель» у берега и забросил удочки. Сидел, глядя на неподвижные поплавки, рыба не клевала, но, честно говоря, он не надеялся на улов, просто любил сидеть над озером перед заходом солнца, выкурить сигарету, смотреть на спокойную воду и ни о чем не думать. Точнее, мысли в такие минуты были ленивые и спокойные, какие-то затяжные — вода успокаивала, и все вокруг казалось таким прекрасным — лучше не могло быть на свете. Ну что можно сравнить с золотисто-красной дорожкой на воде и мягким шелестом камыша?

Кто-то пробирался в кустах, и Каммхубель недовольно поморщился: бывает, какой-нибудь незнакомец остановится за плечами, чуть ли не дышит в спину, уставится на поплавки да ещё пытается завязать разговор и не знает, что ты залез в камыши именно для того, чтобы отдохнуть и от людей, и от разговоров. Единственная надежда, что никто не увидит его с берега. Каммхубель уже давно облюбовал это местечко за густой лозой, ветки которой переплетались с камышом.

Шаги затихли.

Каммхубель осторожно выглянул из своего убежища — какой-то молодой человек опёрся спиной о дерево и любуется природой.

Каммхубель посидел ещё немного, уставившись в поплавки, но было такое чувство, что кто-то сверлил взглядом спину. Не выдержав, он пошёл к машине выпить пива и, когда подходил к своему «опелю», услышал шум, раздвинул кусты и увидел, как двое громил набросились на юношу. Первым движением было желание прийти на помощь, но в следующее мгновение Каммхубель сообразил, что это ничего не даст — поломают ребра и ему. Он бросился к машине и засигналил так, словно у «опеля» отказали тормоза и он несётся по автостраде, выпрашивая дорогу.

Посигналив, Каммхубель вытащил из багажника заводную ручку и закричал:

— Петер, сюда!.. Кто-то зовёт на помощь!

Выбежал на полянку, но под вербой уже никого не было. Каммхубель вытянул шею и увидел, как громилы тащили тело к озеру. Они бросили его в воду и быстро исчезли.

Не выпуская из рук железную ручку, Герхардт Каммхубель побежал к берегу. Зашёл в озеро по грудь, пощупал вокруг руками, но ничего не нашёл. Подвинулся дальше и натолкнулся на тело.

Каммхубель подхватил юношу и вытащил на берег. Он никогда не откачивал утопленников, но где-то читал или слышал об этом. Подержал тело вниз головой, изо рта хлынула вода, потом стал делать искусственное дыхание. Но юноша не подавал никаких признаков жизни, и Герхардт подумал, что его прикончили до того, как бросили в воду. И все же настойчиво поднимал и опускал руки, всматриваясь в посиневшее лицо.

Каммхубель привёз Карла к себе домой. У него был небольшой двухэтажный дом из четырех комнат и кухни, построенный ещё отцом, учителем гимназии Куртом Каммхубелем. Герхард Каммхубель тоже был учителем гимназии, но в отличие от отца доживал свой век один — жена умерла в концлагере, да и он сам чудом остался жив, пройдя все круги ада в Заксенхаузене.

Карл возвращался к жизни с такими муками, что хотелось закрыть глаза и снова впасть в небытие. Каммхубель дал ему выпить какого-то отвара и положил в кровать, пообещав перед этим позвонить в отель Гюнтеру, чтобы тот не волновался и не беспокоил местную полицию. Отвар был горький, и Карлу показалось, что его ещё раз вырвет, но через несколько минут почувствовал облегчение и уснул.

Разбудили его воробьи, которые отчего-то расчирикались под открытым окном. Карл сел на кровати. Почувствовал себя лучше, хотя челюсть ещё болела, а меж рёбер проступали синяки. Ощупал ребра — кажется, целы.

Но кто же напал на него и с какой целью?

Карл не дал тем, на берегу, никакого повода для нападения, он не ссорился с ними, был вежливым. Иногда люди становятся драчливыми под действием алкоголя, но Карл мог головой поручиться: те двое были трезвыми.

По всей вероятности, они следили за ним, с ним хотели покончить. И произошло это после его посещения господина Ганса-Юргена Зикса. Напрашивался ещё один вывод: владелец фирмы не хотел, чтобы швейцарский журналист встретился с бывшим группенфюрером СС Рудольфом Зиксом. Не хотел — не то слово. Если пошёл на уголовное преступление, были серьёзные основания не допустить встречи Карла с группенфюрером.

А может быть, он все-таки ошибается и на него напали обыкновенные хулиганы?

Только сейчас Карл заметил на стуле рядом с кроватью сорочку и светлый костюм. Следовательно, Гюнтер уже успел позаботиться о нем.

Карл поднялся с кровати. Двери справа вели в ванну, открыл душ и долго стоял, с наслаждением ощущая, как холодная вода бодрит тело. Не услыхал, как в комнату вошёл Гюнтер — увидел его уже в дверях ванной. Кивнул, будто ничего не случилось. Но Гюнтер смотрел взволнованно.

— Ты смотришь на меня как на чудо… — произнёс Карл.

— Впервые вижу человека, который уже умер и живёт. Ну и как на том свете?

— Не очень приятно…

— А я думал, — заметил Гюнтер, — тебя определили в рай! И пребывать бы тебе там вечно, если б не господин Герхард Каммхубель.

— Кто-кто?

— Господин Каммхубель, учитель местной гимназии.

— Он показался мне симпатичным.

— Не то слово, — поднял палец вверх Гюнтер, — он средоточие всяческих добродетелей!

Каммхубель ждал их за столом, застеленным белой скатертью. Смущаясь, Карл стал извиняться и благодарить, но Каммхубель улыбнулся так добро и благожелательно, что у парня отлегло от души.

— Аннет, — громко позвал хозяин. — Неси кофе, пока не остыл!

И снова Карл стал извиняться, что нарушил уклад жизни хозяина, но, увидев Аннет, замолчал, удивлённый. Ждал появления жены учителя, а кофе принесла молоденькая девушка лет девятнадцати. Было в ней что-то такое, что сразу привлекает внимание, может, манера высоко держать голову — это свидетельствовало о решительности характера, о независимости. Любители лёгкого флирта стараются обходить таких, считая гордячками и недотрогами.

Аннет улыбнулась Карлу и, поставив кофейник, подала ему руку; посмотрела просто в глаза, без тени манерности, игривости, немного вопросительно, мол, что это ещё за личность и чего стоит?

— Моя племянница, — представил Каммхубель девушку торжественно, и Карл понял, что старик любит Аннет и гордится ею.

Сели за стол. Несколько раз Карл перехватывал любопытные взгляды племянницы и немного смущался, зато Гюнтер чувствовал себя свободно, шутил, громко разговаривал: у него был хорошо поставленный голос, и он подчёркнуто демонстрировал это, как бы хотел привлечь внимание девушки.

Каммхубель ел быстро, искоса поглядывая на Карла. Тот понял это по-своему и снова стал извиняться, но учитель остановил его, спросив:

— Вы знаете, кто на вас напал? Наверное, нет! Мне известно, что вы только вчера приехали в Заген и уже стали костью в горле господина Зикса.

— Почему вы так думаете? — удивился Карл.

— Потому что я знаю одного из двух, пытавшихся вас убить. Генрих Роршейдт, известный здесь многим. Говорят, был телохранителем или денщиком у старшего брата господина Зикса.

Карл переглянулся с Гюнтером. Каммхубель заметил это, сказал рассудительно:

— Я не знаю, что привело вас в наш небольшой городок и не стану расспрашивать, но сразу должен предупредить: в этом доме придерживаются вполне определённых взглядов. Мы не сочувствуем нацистам — наоборот, если вы… Моим человеческим долгом было помочь вас, а сейчас…

Это прозвучало несколько высокопарно, как-то старомодно, но Карл подумал, что Каммхубель имеет право так говорить, в конце концов, человеку не запрещено иметь те или иные взгляды. Они с Гюнтером тоже не сочувствуют нацистам, хотя знал бы этот немного допотопный учитель, кем был отец Карла, вероятно, не вытащил бы его из воды.