Шесть ночей. Он и она (СИ) - Страница 1

========== Холод и миротворцы ==========

Комментарий к Холод и миротворцы

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

- 01 -

Приглушенный треск, исходящий от забора, нарушает гармонию лесных звуков, и Гейл, заслышав его еще издалека, сбавляет шаг, жестом приказывает девочке, топающей следом за ним, остановиться.

Он наклоняет голову, отчего темные пряди волос падают на глаза, накрывая их серость глубокой тенью; подросток хмурится и, все еще сомневаясь, поднимает с земли сухую ветку, а потом швыряет ее в сторону забора, а та, вспыхнув от высокого напряжения, начинает дымиться. Гейл от недовольства поджимает губы и поворачивается к своей напарнице.

– Миротворцы пустили ток, – кривится он, глядя на Китнисс сверху вниз.

У девчонки глаза такие же серые, как у него – цвета неба после долгого дождя, но она такая маленькая, что ее макушка едва достает ему до плеча; тонкая, остролицая, а в косе, переброшенной через плечо, запутались сухие листья и крохотные веточки. На ней куртка с чужого плеча и толстые штаны, подвернутые снизу на пару оборотов, – вещи, знававшие лучшие времена.

– И что нам делать? – спрашивает она.

Не скулит, как Гейл мог бы предположить, а уточняет деловито, будто и сама в это время обдумывает возможные варианты. Парень пожимает плечами и поправляет сумку, в которой запрятаны две тушки убитых зайцев; вечереет, и ветер, становясь кусачим, норовит пробраться за его воротник.

– Вернемся в лес, заночуем там, а утром, надеюсь, сможем спокойно пролезть через проволоку, если все станет как раньше.

Китнисс быстро оборачивается на густые заросли Двенадцатого, с сомнением разглядывая невысокие кусты, переходящие в многолетние дубы и величественный ельник. Ей совершенно не нравится мысль о том, чтобы спать на промерзшей земле, да и осознание того, что, если она не вернется, сестра и мать лягут на пустой желудок, не добавляют затее привлекательности.

– Хорошо, – совершенно по-взрослому говорит она и, развернувшись на пятках, начинает спускаться с горы.

Гейл же медлит, смотрит то на забор, то на удаляющуюся тонкую фигурку: его одолевают те же невеселые мысли. Дома голодная семья, ждущая его с охоты, но перебраться на ту сторону нет решительно никакой возможности, а рисковать, чтобы оказаться зажаренной тушкой, не хочется. Обреченно вздохнув, парень ускоряется и спустя пару минут догоняет свою юную напарницу.

Они углубляются в лес и выбирают укромное местечко между горой поваленных деревьев, образовавших нечто вроде крохотного шалаша; через голые ветви над головами виднеется небо, постепенно скрадываемое сумерками, но ветер, разгулявшийся снаружи, разбивается о преграду и уже не так холодит.

Китнисс никак не может уснуть, ворочается из стороны в сторону, – ей холодно и, несмотря на присутствие старшего товарища, страшно. За свои тринадцать лет она ни разу не спала где-то еще кроме жалкой лачуги, служащей домом ее семье, а сегодня, оказавшись отрезанной от всего привычного, ее впервые волнуют голоса природы, подкравшиеся слишком близко к импровизированной постели. Где-то воет собака, кричит птица или под звериными лапами ломается хворост – все становится для Китнисс слишком громким, тревожащим.

– Замерзла?

Гейл смотрит на нее со своего места, и девочка только теперь замечает, что дрожит последним листком. Она подтягивает коленки к груди, но толстая, слишком большая для нее куртка, не дает свернуться калачом. Китнисс борется со стеснением, ей не хочется показаться слабой или беспомощной в его глазах, однако инстинкты побеждают – какой толк от гордости, если из-за этого рискуешь заболеть, а, может, и умереть?

– Вместе теплее… – неуверенно говорит парень, не отступая, и получает обеспокоенный взгляд девичьих глаз.

Гейл ощущает странную неловкость, ерзает на своем ложе из пожухлой хвои: хотя в его словах нет скрытого смысла или хитрого намека, но возможность прижать к себе эту диковатую девочку кажется ему волнительной. Незнакомое чувство ожидания чего-то заставляет его кадык дернуться вверх-вниз.

Китнисс размышляет всего минутку, а потом доверчиво подползает ближе, так, что ее голова оказывается на его плече, а тонкая рука опоясывает парня. В воздухе, залитом лунным светом, их дыхание – такое близкое, что едва ли не смешивается, – превращается в белесый дымок, а два сердца загадочно ускоряют свой бег: объятие, связавшее их, невинное, исключительно дружеское, но оба ощущают приятное умиротворение, не часто посещающее тех, кто живет в мире Голодных игр.

Этой ночью они спасают друг друга от холода, и первые лучи восходящего солнца, касаются детских лиц, припухших от крепкого сна.

- 02 -

– Китнисс! – Гейл отталкивает ее от себя, и она отлетает в сторону, ударяется плечом о стену грязного здания, из кирпича. Пуля, взрывая штукатурку, ударяется на уровне ее головы.

В ушах девушки гудит от чужих криков и выстрелов, добавляющих испуганных возгласов. Облава на Котел! Люди в панике разбегаются кто куда, но Китнисс будто приросла к месту и только пялится вокруг себя ошалелыми глазами. Мозг скачет с одной мысли на другую, не задерживаясь ни на чем дольше мгновения: вернуться к Прим, спрятать добычу, помочь Гейлу, спасти собственную шкуру…

Ничего не предвещало беды – день, такой же, как множество других, когда они вместе с напарником заявились на рынок, чтобы заработать монет, спихнув Сей и другим торговцам несколько белок и двух кролей, но неожиданно нагрянувшие миротворцы устроили перестрелку и уже ранили пару смельчаков, рискнувших оказать им сопротивление.

– Что с тобой? – она вздрагивает, выходя из ступора, когда Гейл возникает перед ней, закрывая собой окружающий мир.

Его пальцы впиваются в ее предплечья, и даже сквозь толщину куртки Китнисс чувствует боль. На щеке напарника грязь, смешавшаяся с кровью свежей глубокой царапины, зрачки расширены и мечутся по ее лицу, не понимая замешательства девушки.

– Надо убираться отсюда! – командует он, встряхивая ее со всей силы.

Придя в себя, Китнисс быстро кивает и срывается с места. Они бегут через толпу, пригибая голову, прячутся за торговыми столами; дыхание у обоих рваное, дерганное; сумки с добычей, которые они не рискнули скинуть, бьют по спинам, угрожая оторваться от лямок.

Вырвавшись с территории рынка, пара на мгновение останавливается, чтобы перевести дух, голова Гейла вращается едва ли не кругом, высматривая одновременно опасность и путь к спасению.

– В рассыпную, – предлагает он, сбившимся голосом, – так больше шансов, что хоть одного не подстрелят. Встретимся у бараков!

Китнисс тут же кивает и, выбрав направление, торопится скрыться в одной из городских улочек.

С неба моросит холодный дождь, ее ботинки погружаются в густую черную чачу, однако она не останавливается, в одиночестве пробирается между домами – жители притаились внутри, как только различили звуки стрельбы. Решив, что убежала достаточно далеко, Китнисс позволяет себе обернуться и, не обнаружив погони, наклоняется вперед, подогнув ноги в коленях, ее ладони упираются в острые чашечки, и она старается вздохнуть как можно глубже.

Внезапный перелив колокольчика заставляет ее резко вскинуть голову: дверь дома справа от нее распахивается и на пороге возникает светловолосый парень. Затаив дыхание, Китнисс выпрямляется, вновь напрягает мышцы и готовится бежать в случае малейшей опасности, но медлит – может, ее останавливает внимательный взгляд парня или короткое воспоминание, навеянное буханкой хлеба, которую он сжимает в руках. Из глубины ее сознания всплывает память о том, как они впервые встретились: этот парень – кажется, они даже ходят в одну школу, – почти четыре года назад отдал ей буханку, которая спасла от голодной смерти все семейство Эвердин.

Он не отводит от нее удивительно голубых глаз, и Китнисс даже становится неловко – на нее так не смотрел ни один парень: ей мерещится забота и глубокая нежность, непонятно откуда взявшиеся и оттого пугающие. Блондин несмело улыбается, обнажая ряд ровных зубов, и сердце Китнисс сбивается с ритма – неведомая сила исходит от невысокого, но широкоплечего молодого человека.