Шерлок Холмс против Джека Потрошителя - Страница 11

— Не осуждайте себя. Откуда вы могли знать?

— Знать — это моя обязанность.

— Тем не менее вы были настороже и сумели переиграть врагов, хотя преимущество было на их стороне.

Но Холмс не мог успокоиться:

— Я промедлил — непозволительно! Идемте, Ватсон, надо найти кеб и доставить вас домой к камину и горячему чаю.

Подъехал кеб, мы сели. По дороге домой Холмс заговорил под цоканье копыт:

— Интересно будет узнать, кто послал их.

— По всей видимости, тот, кто хотел нашей смерти, — откликнулся я.

— Но наш недоброжелатель, кто бы он ни был, плохо подобрал исполнителей. Им следовало иметь холодную голову. Тот энтузиазм, с которым они взялись за дело, явно превышал их способности.

— Нам крепко повезло, Холмс.

— По крайней мере, одного они добились. Если у меня раньше и были какие-то сомнения в связи с этим делом, их стараниями они у меня окончательно рассеялись, — жестко сказал Холмс, и остаток пути мы проделали в молчании. Лишь устроившись перед камином и вдыхая пар горячего чая, приготовленного миссис Хадсон, он возобновил разговор:

— Вчера, Ватсон, расставшись с вами, я получил подтверждение нескольких небольших деталей. Вы знаете, что полотно с обнаженной натурой кисти Кеннета Осборна — кстати, весьма недурная работа — висит в Национальной галерее?

— Вы сказали — Кеннета Осборна? — воскликнул я.

— Да, герцога Ширского.

Он безостановочно печатал всю ночь; рассвет застал его небритым, с воспаленными глазами и умирающим от голода.

На кухне Эллери открыл холодильник и вынул бутылку молока и три сандвича, которые не успел съесть вчера. Он жадно вцепился в них, допил остатки молока, вытер рот, зевнул, потянулся и пошел к телефону.

— Доброе утро, пап. Кто выиграл?

— Кто выиграл что? — ворчливо переспросил инспектор Квин с Бермуд.

— Бросание подков.

— Ах это. Несколько штук попали в меня. Как там погода в Нью-Йорке? Надеюсь, что мерзкая.

— Погода? — Эллери посмотрел в окно, но жалюзи были опущены. — Честно говоря, пап, я даже не знаю. Всю ночь работал.

— А меня ты послал отдыхать! Сын, почему бы тебе не присоединиться ко мне?

— Не могу. Дело не только в книге, которую я никак не закончу. Вчера ввалился Грант Эймс. Он истребил мои запасы виски и оставил пакет.

— Вот как? — оживился инспектор. — Что за пакет?

Эллери рассказал.

Старик хмыкнул.

— Полная чепуха. Кто-то тебя разыгрывает. Ты хоть прочел?

— Несколько глав. Закручено здорово. Честно говоря, просто отлично. И тут, откуда ни возьмись, как удар молнии — и я возвращаюсь к пишущей машинке. Как ты планируешь провести день, папа?

— Буду жариться на этом чертовом пляже. Эллери, тут такая тоска, что я начинаю кусать пальцы. Сын, может, позволишь мне вернуться домой?

— Ни в коем случае, — отрезал Эллери. — Будешь жариться дальше. Вот что… Хотел бы ты почитать неопубликованного Шерлока Холмса?

— Слушай, а это идея. — В голосе инспектора Квина появилась хитроватая нотка. — Я позвоню в авиакомпанию и первым же рейсом — в Нью-Йорк.

— Даже и не думай. Я пришлю тебе рукопись.

— Да пошла она к черту, рукопись! — застонал отец.

— Пока, папа, — сказал Эллери. — Не забывай носить темные очки на пляже. И съедай все, что тебе кладут на тарелку.

И он быстро повесил трубку.

Бросил взгляд на часы. Красными от недосыпа глазами уставился на пишущую машинку. Ушел в ванную, принял душ и вернулся уже в пижаме. Первое, что он сделал, зайдя в кабинет, — это выдернул телефонный шнур из розетки. Второе — взял записки доктора Ватсона.

«Они усыпят меня», — решил он.

Холмс уже мерил шагами гостиную, когда я проснулся. Ни словом не упомянув неприятности прошлого вечера, он обратился ко мне:

— Ватсон, не могли бы вы набросать для меня кое-какие заметки?

— С удовольствием.

— Простите, что обрекаю вас на роль личного секретаря, но у меня есть особая причина желать, чтобы все детали этого дела были изложены в логическом порядке.

— Особая причина?

— И очень весомая. Если у вас есть свободное время, сегодня днем мы заедем к моему брату Майкрофту в его клуб. Эта консультация может быть плодотворной. Вы же знаете, что в некотором смысле аналитические способности Майкрофта выше моих.

— Я знаю, что вы относитесь к нему с глубоким уважением.

— Правда, он ведет, как вы говорите, сидячий образ жизни и терпеть не может сниматься с места. Если бы кто-нибудь изобрел кресло, которое само доставляло бы его из дома в офис и обратно, Майкрофт тут же купил бы его.

— Я припоминаю, что он придерживается строгого распорядка дня.

— Что позволяет ему решать все загадки, человеческие или любые иные, как шахматные этюды. Для меня это слишком ограниченный подход, но при более широком анализе его методы часто оказывают мощное стимулирующее воздействие. — Холмс потер руки. — А теперь давайте перечислим действующих лиц. Не обязательно в порядке их значимости. Во-первых, у нас есть герцог Ширский…

Холмс говорил примерно в течение часа, а я записывал. После этого он бродил из угла в угол, пока я старался привести в систему свои записи. Закончив, я вручил ему нижеследующее резюме. Оно содержало информацию, о которой я раньше не подозревал, — данные, собранные Холмсом.

«Герцог Ширский (Кеннет Осборн)

Нынешний носитель титула и владелец земель, дарованных в 1420 году. Двенадцатый потомок по прямой линии. Герцог ведет тихий образ жизни. Время он делит между поместьем и городским домом в Беркли-сквер, где занимается живописью. У него два сына. Жена скончалась десять лет назад. Он так и не женился вторично.

Лорд Кэрфакс (Ричард Осборн)

Старший сын Кеннета. Прямой наследник герцогского титула. Отец единственной дочери Деборы. Тяжело переживал смерть жены при родах. В Девонширском поместье о ребенке заботится гувернантка. Отец и дочь очень привязаны друг к другу. Лорду Кэрфаксу свойственно человеколюбие. Он щедро жертвует свои средства и время приюту на Монтегю-стрит в Лондоне, где находят прибежище обездоленные.

Майкл Осборн

Второй сын Кеннета. Источник огорчений и стыда для отца. Судя по рассказам, Майкл страдает из-за своего положения младшего сына и ведет разгульный образ жизни, чтобы опозорить титул, который ему не достанется. По слухам, он женился на уличной женщине, по всей видимости окончательно запутавшись, что и можно считать единственной причиной. Этот поступок он совершил, когда изучал медицину в Париже. Вскоре он был изгнан из Сорбонны. Его дальнейшая судьба и нынешнее место проживания неизвестны.

Джозеф Бек

Владелец ломбарда на Грейт-Хиптон-стрит. Исходя из имеющихся данных, сомнительно, чтобы он представлял интерес.

Доктор Мюррей

Уважаемый врач, заведует моргом на Монтегю-стрит. Поглощен делами соседнего приюта, созданного им же.

Салли Янг

Племянница доктора Мюррея. Все ее время отдано приюту. Заботливая медсестра и социальный работник. Именно она и заложила хирургический набор в ломбарде Бека. Отвечая на вопросы, охотно делится информацией и, кажется, ничего не утаивает.

Пьер

Явно безобидный имбецил, живущий в приюте, где занимается черной работой. Футляр с инструментами был найден среди его вещей и был заложен мисс Салли Янг, чтобы обеспечить Пьера какими-то средствами. Возможно, он прибыл из Франции.

Женщина со шрамом на лице

Не установлена».

Холмс, недовольно нахмурившись, пробежал записи.

— Если к этому добавить больше нечего, то видно, как мало мы продвинулись и как далеко нам еще идти. Тут не перечислены жертвы, которые и побуждают нас не медлить. Пока нам известны четыре зверских убийства, но любое промедление с нашей стороны, без сомнения, увеличит их число. Так что одевайтесь, Ватсон, мы возьмем кеб и отправимся в клуб «Диоген».