Шеллшок - Страница 1

Это было по-летнему доброе южнокалифорнийское утро, когда вместо занятий в школе дети удирают за город, чтобы поваляться, закинув руки за голову, на шелковистой траве холмов, наблюдая за забавными рожицами, которые строят им проплывающие облака. Один из тех дней, когда мужчины чувствуют себя более сильными и смелыми, чем они были вчера, а женщины кажутся более привлекательными, расслабленными и склонными к любовным авантюрам.

Это был один из тех дней, когда я чувствовал себя так, словно стоит мне набрать побольше еще не успевшего пропитаться смогом лос-анджелесского воздуха, и я поплыву над тротуаром и смогу свернуть горы, если таковые встретятся на моем пути. В такой денек, когда кажется, сам воздух наполнен фантомами Судьбы, Удачи, Непобедимости и даже Кислородом, а я разом вдыхал все это, любая задача покажется куском торта, журавлем в руках.

Так я тогда думал.

Да, именно так и думал.

Меня зовут Шелл Скотт.

К сожалению, в то раннее октябрьское утро в понедельник мои девяносто с хвостиком килограммов при росте метр девяносто отнюдь не плыли над тротуаром. Я просто энергично шагал по Бродвею Лос-Анджелеса в направлении Гамильтон-билдинг, где на первом этаже располагается мое агентство с громким названием: «Шелдон Скотт, частный сыск». Еще не было девяти утра, может быть, час, а то и больше до того времени, когда я обычно появляюсь на работе, если только вообще на ней появляюсь.

Хейзл будет удивлена. Она будет поражена.

Хейзл — это маленькая, симпатичная, смышленая, деловитая и незаменимая, иногда чересчур говорливая, острая на язык штучка. Моя личная многофункциональная секретарша, она же машинистка, она же оператор, легко управляющаяся с компьютером, установленным в углу небольшой приемной, рядом с моим одноместным офисом.

Я быстро прошел через вестибюль Гамильтона, игнорируя гостеприимно распахнутый зев лифта, легко вбежал по лестнице, преодолевая по три ступеньки сразу, и влетел в кубрик Хейзл.

— Привет, привет и доброе утро, очень даже доброе, — выкрикнул я свои приветствия, сияя белозубой улыбкой в спину Хейзл. — Все великолепно, крошка, не так ли?

Она дробно выстукивала что-то на клавиатуре компьютера, и каждый ее удар превращался в символ на бледнолицем экране дисплея. Меня так и подмывало шутливо хлопнуть ее по аккуратной попке, примостившейся на краешке кожаной табуретки на четырех колесиках.

— Что великолепно?

— Да все!

Она крутанулась вместе с сиденьем, уперла кулачки в круглые бедра и смерила меня внимательным взглядом:

— Я было подумала, что жизнерадостный ублюдок, чуть не оглушивший меня своим дурацким приветствием, это один мой знакомый по имени Шелл Скотт. Но, по-моему, я ошиблась. Это явно не он.

— Он, дорогая! Собственной персоной!

— Никак невозможно. Он сейчас дома, спит. — Она подъехала ко мне на своем табурете. — Тот тип рычит, когда проснется, высовывает и засовывает обложенный язык и долго шлепает своими толстыми губами, страдая от вполне заслуженных последствий бурно проведенной ночи с непотребными девками и безмерными излияниями…

— Что эта женщина…

— …тщетно пытаясь встать, чтобы тут же снова свалиться в постель…

— О какой попойке поет моя птичка?

— …и проваляется в ней до обеда, или ужина, или следующего утра. То есть до того времени, пока не пройдет его спячка с лапососанием. — Хейзл окинула меня насмешливым взглядом. — Ты и впрямь похож на пробудившегося от зимней спячки белого медведя. С твоим жестким полуторасантиметровым подшерстком, лохматыми белыми бровями, зверски-свирепым лицом, обожженным полуденным солнцем… Правда, ты отдаленно напоминаешь мне долго отсутствовавшего хозяина заведения вроде бы под названием «Шелдон Скотт, какие-то там расследования». Однако никак не можешь быть им в… — она взглянула на крошечные блестящие часики на хрупком запястье, — …восемь пятьдесят восемь утра.

— Я как раз один из тех, кого ты только что перечислила, — беззлобно проворчал я. — Во всяком случае, был до тех пор, пока ты не начала изничтожать мой имидж. Почему бы тебе не наброситься на меня и не откусить кусок уха?

Хейзл довольно улыбнулась, показывая, что утренняя разминка закончена.

— Тебе тут одно прелюбопытное письмо, Шелл.

— Письмо?

— Думаю, довольно важное, судя по тому, что его доставил специальный рассыльный полчаса назад. Я положила его тебе на стол — может быть, там бомба?

— Бомба? Здорово! Взлетим на воздух вместе и отправимся по разным адресам: ты — в рай, я — чуть пониже.

— Ладно! Хватит трепаться. Надо хоть изредка и работать.

Она развернулась и подъехала к компьютеру, перебирая стройными ножками по полу. Через секунду вновь раздалось ее дробное стаккато.

— О'кей, босс! Работать, так работать.

Войдя в кабинет, я сразу увидел посреди стола внушительный конверт, на котором было пропечатано: Бентли X. Уортингтон, эсквайр, патентованный адвокат, старший компаньон адвокатской фирмы «Уортингтон, Кеймен, Фишер, By энд Хью, Финикс, штат Аризона».

В самом деле интересное послание. Бентли был известным высокооплачиваемым адвокатом с большими связями. Он возглавлял одну из самых престижных адвокатских контор в Аризоне. Свой малый рост он с лихвой компенсировал величием духа и целостностью характера и в вопросах юриспруденции был педантом до мозга костей, хотя это вовсе не лишало его других приятных человеческих качеств. В прошлом он ангажировал меня пару раз: по делу о неожиданной пропаже одного человека, и позже — о пропаже одного миллиона в результате нечистой сделки. Мне удалось разыскать похищенного в небольшом городке Куортсайд, затерявшемся среди малонаселенной пустыни, а вскоре после этого и восемьдесят семь долларов — все, что осталось от украденного в результате аферы миллиона. Для этого мне пришлось немало попотеть, но с известной долей везения я раскрутил оба дела довольно быстро, заслужив редко звучавшее в устах Бентли: «Хорошая работа, приятель».

Вполне вероятно, в этом пухлом конверте находилось новое предложение от щедрого адвоката, который очень даже недурно отблагодарил меня в первых двух случаях. Однако прежде чем распечатать конверт и узнать, что кроме кактусов созрело для меня в благословенном штате Аризона в этот первый день октября, я покормил своих любимцев — гуппи, требовательно и лупоглазо таращившихся на меня через стекло аквариума.

Сорокалитровый овальный аквариум, отрада моей души, стоит у меня в офисе на подставке у стены справа от двери. Его созерцание действует на меня очень успокаивающе, располагая к посещающей меня иногда медитации. Особенно я люблю наблюдать за яркими шустрыми гуппи, менее известными под латинским названием Poecilia reticulata. Это чудо природы, величиной не более 3–4 сантиметров, представляет собой живой калейдоскоп всех цветов радуги, радует глаз и ублажает душу. Насыпав им сухого корма, я некоторое время следил за тем, как они гоняются за микроскопическими мумифицированными крабиками, выделывая в воде невообразимые кульбиты.

Кстати, если вы прислушивались к тому, что несколькими минутами раньше выговаривала мне Хейзл, считаю долгом предупредить, чтобы вы не очень-то верили тому, что она обо мне сказала. Во-первых, потому что она — женщина, и ей, как и всем представительницам слабого пола, свойственно все преувеличивать.

— Во-вторых, все, что она сказала, мягко говоря, не соответствует истине.

— В-третьих, даже если в чем-то она и была права, все равно не верьте ей, потому что женщинам вообще нельзя верить. И, наконец, если вы хотите узнать правду о ком-либо, лучше спросить его об этом самого, потому что кто лучше самого себя знает свои достоинства и недостатки? В данном случае можете спросить об этом меня, Шелла Скотта, и вот что я вам отвечу:

Я — довольно высокий, мускулистый, жилистый, бронзово-загорелый парень с очень здоровой внешностью и жизнеутверждающей силой, причем, во мне в избытке и первого, и второго. Мне тридцать лет, и я надеюсь, что никогда не постарею, если даже доживу до ста пятидесяти. У меня действительно очень светлые выгоревшие на солнце волосы, которые можно назвать белым или серым подшерстком. Но они жесткие, как проволока, и аккуратно подстрижены торчащим во всех направлениях ежиком длиной не более двух с половиной сантиметров. Густые белые брови нависают над живыми, блестящими здоровым блеском, всепроникающими, динамичными, кажется, серо-стальными глазами. Так что, как видите, пока что предвзятое описание моей внешности, сделанное неравнодушной ко мне Хейзл, явно не соответствует действительности.