Шёлковая тишина (ЛП) - Страница 36

Я складываю руки на колени, как прилежная школьница, откидываю голову на подголовник и прикрываю глаза. Мысли о произошедшем в издательстве я пока отбрасываю прочь — бессмысленно мусолить их сейчас — и сосредотачиваюсь на звуках. Рёв мотора пикапа, щелчки переключения поворотников, яростное дыхание Макса. Сейчас он даже дышит так, словно дерётся, словно отбивает атаки, не хватает только звука ударов. Для меня это вновь удивительно — такая драчливость у писателя. Ему бы в войска особого назначения, а не в общество литературоведов.

Его дыхание выравнивается спустя минут пять, и я открываю глаза. Мы едем мимо здания прокуратуры, и Макс с каким-то уж слишком заинтересованным взглядом осматривает его. Раздумывает об очередном судебном процессе над телевизионным каналом?

Я осторожно касаюсь рукой его плеча. Макс тормозит на красном сигнале светофора и поворачивается ко мне.

— Ты как? — спрашиваю.

Он пожимает плечами и вместо ответа говорит:

— Думаю, ты уже сто раз пожалела, что оказалась на моем пути.

— Твой путь — как американские горки, — усмехаюсь я. — Крутые виражи, и сердце пропускает удары, но каждый раз всё равно покупаешь билет.

Макс не реагирует на иронию и проводит рукой по своему лицу, словно смывает всю грязь сегодняшнего дня.

— Поехали в Штиль, а? — предлагает он. — Поедим. Посидим на камне.

— Я бы с радостью, но твои родители, наверное, уже вымотались там с Тимуром, — немного смущенно замечаю я.

Макс сразу набирает Стаса и по громкой связи узнаёт, что Тим ведёт себя прилежно, и что они с Таней запросто присмотрят за ним ещё пару часов.

Мы быстро доезжаем до кафе. Макс паркует машину, и мы вдвоём шагаем к столику на веранде.

Пока наш заказ готовится, мой соавтор задумчиво перебирает пальцы моих рук, как чётки, поглаживает их и внимательно рассматривает. Впрочем, его взгляд — пусть даже и внимательный — на самом деле обращён внутрь себя. Возможно, он заново переживает всё случившееся или анализирует причины. Мне очень хочется скорее расспросить его обо всём, потому что мое терпение на исходе, но я мужественно молчу и позволяю Максу всё обдумать.

Две тарелки пасты с креветками появляются на столе и как будто машут стартовым флагом Максу.

— Я, скорее всего, угробил твою карьеру в этом издательстве, — наконец прерывает тишину он, и я давлюсь едой. — Но, возможно, так же спас и твою писательскую честь.

— Давай по-конкретнее, а? — жалобно прошу я и откладываю вилку в сторону.

Мои глаза впиваются в Макса, чтобы разглядеть каждую дольку эмоций, а он начинает рассказ.

— Как я понял, в последнее время дела у наших издательств шли не слишком хорошо. Причем касалось это только отделов бумажных книг, где, в сравнении с электронкой, было падение в прибыли. Отдел аналитиков изучил нынешнюю ситуацию и решил, что авторов нужно приблизить к читателям, дать последним ворох сплетен и пищу для разговоров, — Макс морщится на этих словах, а мою кожу покалывает холодок догадки. — Когда я перешёл из одного издательства в другое, кого-то там озарило поэкспериментировать и раздуть из этого события мыльную оперу. Вышли на Майю, ее к этому делу привлекли. Потом и вовсе оба издательства заработали в одной упряжке. Когда мы с тобой окончательно сошлись, они провели то теле-шоу с Майей. И сегодняшний цирк устроили, чтобы выудить из нас побольше шокирующих сердечных признаний и заодно анонсировать книги.

Макс замолкает, а я шепчу:

— Книги?

Почему-то мне кажется, что это не оговорка и что за этим-то и скрывается настоящая проблема.

— Майя написала свою, — выдавливает из себя Макс. — Про твою героиню. Приквел. Почему Вероника стала такой, как в начале твоей книги. Почему она носит маски.

Мир вокруг меня трещит, как стекло на упавшем бокале. Короткие фразы Макса сильнее крушат его, до мелких осколков, которые режут до крови, стоит только задеть.

— Но откуда?.. — хриплю я.

— Тамара, — коротко отвечает он, и воздух покидает мои лёгкие.

Мой литературный агент предала меня! Как вообще это возможно? Как она могла? Тома рассказала сюжет книги — и кому? Майе! Которая никогда не могла выдумать свои сюжеты. А теперь ее книгу будут рекламировать, как первую часть моей! И это — на фоне наших отношений. И оба издательства в плюсе, каждое издаёт по книге, каждое участвует в этом омерзительном шоу!

Мой взгляд выдаёт меня с головой, потому что я вижу сострадание в глазах Макса.

— Что ещё?

Я произношу два коротких слова — потому что только такие я могу контролировать сейчас и сказать их, не проорав.

— В твоём договоре оказался пункт, который можно трактовать двояко. И по нему, если я не соглашаюсь на участие в теле-шоу, ты обязана написать три книги и бесплатно отдать все права на них своему издательству.

Я стараюсь дышать глубоко и не поддаваться эмоциям. Не хватать вилки, не швырять ножи, не переворачивать тарелки, не кидать стулья. Я заставляю себя не смотреть на окружающие предметы и цепляюсь за взгляд Макса, словно за якорь. В его темных глубинах я вижу поддержку — даже если я прямо сейчас разнесу это кафе. Даже если я прямо сейчас сделаю что-то скандальное, что-то ужасное, что-то непоправимое — всё равно Макс подставит мне своё плечо. И это осознание окутывает меня смирительной рубашкой, и я успокаиваюсь. Всего на пару процентов, на несколько делений — но этого хватает.

Я достаю из сумки ключи от Альфы и бросаю их Максу, а вместо них забираю его ключи от пикапа.

— Я одна сейчас, ладно? Забери мою машину… оттуда.

Последнее слово я произношу так, словно оно ядовитое или опасно-заразное. Или запрещённое.

В глазах Макса вспыхивает вопрос, и, ещё до того, как он успевает его озвучить, я отвечаю:

— Я буду в порядке.

Ладонь сжимает ключи от пикапа, ноги идут к машине, а мысли скачут, как горные козлы под наркотиком. Мощный мотор немного заглушает их, и я врубаю какой-то зарубежный рок на полную громкость, чтобы точно ничего не слышать сейчас.

Тишина убьёт меня.

Последнее, о чем я мог бы подумать, так это о том, что наберу этот чертов номер. Но вот он я — стою в одиночестве на берегу моря и нажимаю кнопку вызова.

— Слушаю.

Взвешиваю в последний раз все за и против и отвечаю.

— День добрый. Это Антон Зотов?

— Да, с кем имею честь?

— Макс Романов.

Тишина в трубке говорит сама за себя.

— Что-то с Лилей?

Этот вопрос меня удивляет. Я был готов к сарказму, ехидству, даже к сбросу звонка, но к тревоге — нет.

— С ней в целом всё в порядке, но… — я запинаюсь и не сразу добавляю. — Мне всё же нужна твоя помощь.

«Это, должно быть, такая насмешка судьбы. Когда от тебя отворачиваются давние друзья, когда в очередной раз предаёт женщина, когда ты лишаешься своих денег, своего имущества, своего статуса — всё это неспеша, вылетает одно за другим, как снаряды из тренировочного оружия — когда ты внезапно остаёшься ни с чем из прошлой жизни, но вдруг обретаешь бриллиант. И ты стоишь в ободранной одежде, с урчащим от голода животом, и грязными руками рассматриваешь это сокровище, а камень так сверкает, что, кажется, даже делает тебя чище. И ты ничего не можешь изменить и идёшь на поклон к тому, кого считал врагом, и к тому, кто внезапно помог тебе. Сделал огранку бриллианта. Дал денег. Дал кров.»

Я перечитываю написанное, и брови сами сползают к носу. Это звучит слишком пафосно, слишком не по-Джедовски и слишком лично.

Я бросаю взгляд на Лилю.

Она лежит на песке в одном купальнике. Руки раскинуты, как у звезды, на лице — спокойная улыбка, и я не удивлюсь, если узнаю, что она держит ее специально для меня. Своего рода благодарность.

Но сначала Лиля чуть не придушила меня, когда узнала, что я сделал. Впрочем, был ли у меня выбор? Пару дней после того мероприятия в издательстве она провела словно кукла — с деревянными эмоциями, фальшивой улыбкой и пустыми словами. Одной ночью она призналась мне, что чувствует себя словно изнасилованной из-за того, что ее книгу «сдали» Майе, а та — пририсовала к ней начало на свой вкус. Лиля не хотела дописывать историю, говорила, что больше не чувствует ее, не видит героев, не знает их. За дело пришлось браться мне на все сто процентов. Главы от лица Джеда давались мне с трудом, пока я не заставил его измениться. Да, я пытался вывести историю к концовке Лили, отдавал Веронику Полу, но это выглядело как надутый мыльный пузырь, который лопнет, стоит только коснуться. Поэтому я подкинул Джеду пару форс-мажоров, и парень повзрослел и прозрел. И добился Вероники.