Шёлковая тишина (ЛП) - Страница 32

Я глубоко вздыхаю. Наверное, ему потребовалась вся его сила, вся выдержка, чтобы ничего мне не сказать. Мне хочется увидеть, что Макс будет делать дальше — опять уедет? Он будет уезжать каждый раз, когда что-то будет ему не по нраву?

Я выглядываю из окна второго этажа и сначала замечаю Тимура, который со всей детской ответственностью поливает водой из шланга цветочные кусты и садового гнома. Потом в поле моего зрения попадает Макс, вышагивающий, как генерал на плацу. В каждом его движении, в каждом взмахе руки виден его посыл — не подходи! Но мой сын ещё не умеет так легко читать других людей, и поэтому, притаившись за кустом, внезапно обливает Макса водой.

Мужчина замирает на долгие секунды. Вместе с ним замираю и я. Детские выходки не всегда воспринимаются, как детские. Не всегда на них отвечаешь улыбкой вместо окрика. Не всегда поддаешься шутливому веселью.

Чуть поодаль я замечаю Стаса, и это успокаивает меня. Если Макс и выйдет из себя, то его отец сможет образумить его.

Тимур высовывается из-за куста, с любопытством глядя на Макса, а тот… вдруг подхватывает другой садовый шланг и окатывает мальчика водой с головы до ног. Их дружный хохот привлекает внимание Стаса, и вот они уже с двух шлангов обливают водой самого старшего мужчину.

Мое лицо озаряется улыбкой. Их общее веселье до того заразительно, до того радует мои глаза и душу, что мне не хочется желать ничего другого. Только жить в этом доме, рядом с этими людьми, в этой дружелюбной обстановке — и творить свои истории.

Я беру ноутбук и ложусь с ним на кровать. Вдохновение зарождается яркими искрами в моей голове и потрескивает ёмкими фразами, остроумными ответами и внезапными событиями, которые отпечатываются на экране и ведут героев вперёд.

Чуть позже ко мне приходит Макс. Он из душа, и от него приятно пахнет мужским шампунем. Он садится на кровать, берет мою ладонь и переплетает наши пальцы.

— Ты сильно изменила сюжет, — говорит он ровным голосом, и я киваю.

— Да.

— Почему ничего не сказала?

Я молчу в поисках хорошего ответа. Не сказала, потому что ты был занят? Да, но не совсем. Потому что не хотела спорить? Да, но опять не это главное.

Я вздыхаю и поднимаю глаза на Макса. Он смотрит на меня и ждёт. Ждёт прямого ответа на прямой вопрос, и я признаюсь.

— Потому что не ощущаю этот роман нашей книгой. Да, мы подписали договор, и ты пишешь главы от лица Джеда, но… всё равно это моя книга. Я не могу… — мне приходится подбирать слова, чтобы верно описать свои ощущения. — Не могу оторвать ее от себя, не могу разорвать ее на нас двоих. Не могу поделиться ею с тобой. Она — только моя. Прости.

Последние фразы я говорю тихо и опускаю глаза вниз. Во мне горят стыд, смущение, неловкость и в то же время — облегчение от наконец высказанного. Я вспоминаю, как с самого начала боролась против идеи соавторства, и понимаю, что неосознанно поступала правильно. Возможно, с другой книгой было бы легче, но эта — «пролежавшая» в моей голове несколько лет — эта история только моя.

Макс обхватывает рукой мой подбородок и поднимает его так, чтобы видеть мои глаза.

— Ты как-то раз сказала, что любовь — она не про откровенность, и что порой нужно уметь умолчать о чём-то, — его голос тихий, и слова нежно касаются моего сердца, как лепестки роз. — Так вот, ты была не права. Любовь — это умение принимать всё откровенное. Потому что откровенность и искренность между двумя людьми — это самое ценное, что может быть.

Слова Макса отзываются во мне чем-то таким теплым, таким родным — словно он говорит то, что я давно знала, но отчего-то позабыла. Его мысли кажутся мне до боли верными, до слез правильными и до головокружения идеальными.

Я порывисто тянусь к нему и попадаю сразу в его крепкие объятия, которые своей силой и своей нежностью добивают меня окончательно.

— Я люблю тебя, — шепчу тихо и внезапно для самой себя.

Тело Макса напрягается, будто я сказала что-то не то, но потом он сжимает меня ещё крепче, забывая про мою боль в боку, и я жмурю глаза из-за неё… или из-за его ответных слов.

— И я люблю тебя, Лильчёнок.

— Что будем делать с книгой? — я спрашиваю аккуратно.

Макс задумчиво пропускает мои волосы сквозь свои пальцы. Волосы мягко ниспадают, он их подхватывает и начинает снова.

— Тебе решать. Я бы хотел дописать главы от лица Джеда, но если ты против, то…

— Пиши, — тут же перебиваю я. — Только пусть Джед не меняет сюжет, ладно?

— Намерена отдать Веронику Полу?

Макс заглядывает в мои глаза, и я мнусь перед ответом.

— Не знаю. Правда, не знаю. Всё идёт к тому, но ты же и сам понимаешь…

Я пожимаю плечами и замолкаю, не договорив. Сюжеты книг иногда сами себя меняют — внезапно даже для автора.

— Ладно, — кивает Макс. — Я тебя услышал.

Он хочет сказать что-то ещё, но с улицы слышится автомобильный гудок. Потом ещё и ещё, словно кто-то очень нетерпеливый приехал в гости и ждёт, когда откроют ворота. Лицо Макса темнеет, словно грозовая туча.

— Только не это, — бормочет он и покидает комнату большими шагами.

Я удивлена его неожиданным уходом, но, видимо, этот гудок, требующий от хозяев дома немедленной реакции, уже знаком ему.

Я пытаюсь заставить себя остаться на месте, но тщетно. Ноги сами несут меня из комнаты и вниз по лестнице. Левой рукой я зажимаю бок — он болит, но мое любопытство затмевает эту боль.

Навстречу мне в дом заходит Таня — она растеряна и, увидев меня, теряется ещё больше.

— Что случилось? — с тревогой спрашиваю я.

— Всё в порядке, но ты бы посидела дома, милая, — невнятно произносит она.

Мне не нравится ее тон, не нравятся ее слова, и я решительно обхожу ее и выхожу на улицу.

Около приоткрытых ворот стоят Макс со Стасом и что-то бурно объясняют Майе. Она сердится, что-то им доказывает, а потом замечает меня. Глаза ее гневно щурятся, и она пальцем манит меня к себе.

И я иду. Мне вспоминается вчерашний вечер, когда я сказала журналисту, что проиграла, что победа у Майи, и догадываюсь, что ее приезд связан с этими словами. За ее спиной я вижу золотистый джип, а сама она одета в красивое белое платье — нежное, мягкое и сильно контрастирующее с ее выражением лица.

— Майя, прекрати всё это и уезжай, — сердито выговаривает ей Макс, но она его не слышит, потому что разглядывает меня.

Знает ли она все футболки Макса? Возможно. На мне как раз одна из них — с мультяшным роботом из Футурамы. К счастью, шорты на мне мои, иначе, наверное, Майя бы совсем взорвалась.

— Не умеешь проигрывать, да, Лиля? — едко изрекает она. — Цепляешься за чужую соломинку? Уже и ребёнка своего сюда притащила или пока выжидаешь?

— Майя, ты переходишь границы, — строго говорит ей Стас, но она даже бровью не ведёт в его сторону.

Ее глаза испепеляют меня на месте, и я призываю всю свою стойкость на подмогу, чтобы не опуститься до ее уровня оскорблений.

— Зачем ты приехала?

— Я приехала за своим мужем, милочка. За своим му-жем, — последнее слово она говорит по слогам, словно не верит, что я смогу понять.

Макс не даёт мне ответить, хотя у меня уже на языке вертится колкость.

— Мы с тобой не поженились, — отрезает он. — Помнишь, ты мне отказала? Я помню.

Я бросаю удивленный взгляд на Макса. Сколько же всего он вытерпел от неё!

— Но я согласилась жить с тобой, — замечает Майя с фальшивой улыбкой. — Мы стали гражданскими мужем и женой. Формальности и лишние траты нам совершенно ни к чему.

Стас тяжело вздыхает и тихо говорит:

— Ты позоришь сама себя.

— Это мы с вами обсудим за ближайшим семейным ужином, ладно? — Майя улыбается ещё шире и ещё фальшивее и тянет руку к Максу. — Ну же, поедем отсюда. Я соскучилась.

В ее голосе проскакивают капризные нотки, повелительные интонации и даже немного игривого тона. Но Макс не ведётся на эту игру. Он смотрит на неё задумчиво, как будто пытается пробраться в самую душу. Его молчание затягивается, и Майя расценивает это как победу.