Шел четвертый год войны - Страница 8

Сергий взял в руки еще одно мое «изобретение» – рупор.

– В чем дело? Почему тревога.

– Да тут дяденька обещает все спалить! Все, что мы строили!

Ну, да, казаки принимали самое активное участие в постройке всех острогов. Они стали для них их собственностью. Ну-ка, отними! А оружие, спусковые механизмы, у всех уже кремневые, а не фитильные, с откидной полкой. Еналей решил дать задний.

– Сергей Иваныч, дорогой, твой гридь не так меня понял, холера ему в душу, я просил открыть, я уже все посмотрел, принес грамоту от воеводы.

– Впустите его. Порты закрыть, отбой. – скомандовал Сергий и спустился вниз. Подождал у дверей голову, открыл дверь и показал тому рукой, чтобы входил. Все понятно, хотел немного оборотить на себя соболишек. Письмо ему передали. Он раскрутил свиток и стал читать. Письмо начиналось словами «Полевому атаману Якутского казачьего войска на Сахалине». Айны, правда, называют остров по-другому, так его гиляки кличут, но не в этом вопрос. Дело в том, что он лет на двадцать моложе головы, а тот атаманом так и не стал. Обида мужика гложет, в 1638-м он не смог или не захотел присоединить к России Даурию, вернулся в Якутск почти с пустыми руками, да еще и людей потерял, которых было у него почти 400 человек, плюс работяги. А тут группа всего в 60 человек прибрала к рукам целый остров. Мальчишка, по сравнению с ним, в сыновья годится, а сумел выжить в таких условиях.

– Спасибо, Еналей Леонтьевич. Что еще передал Петр Петрович?

– Вот две тысячи рублей, золотом. Через две недели сюда придут еще двадцать кочей, а до сентября перебросим сюда две тысячи мужиков и столько же баб. Государь наш наделяет тебя 4-мя тысячами душ. Но отчитаться за золото и серебро тебе придется. Приходную книгу вел?

– Конечно. И по золоту, и по серебру отчитаюсь. Серебро не самородное, руда. Еще рыбу, соль и ткани отгрузим. С зерном, пока, не получилось, только ячмень да овес из яровых дали нормальный урожай. Рожь и пшеница не дозрели, и морозом побило. Они здесь ранние и неожиданные. Овощи растут хорошо. Так что, мука у нас получилась совсем плохая, а семенное не тронули. Всю в прошлую осень посеяли как озимую. Льет здесь сильно сентябре, все ложится, и ветра сильные. Рыбы могли бы и больше дать, да бочкарей не было, а бочек мало. Рыбу и прошлогоднюю дадим, и сеголетнюю. Рыбы здесь полно, если кочи ходить будут, то еще отправим казаков порадовать.

– А что с рухлядью? Москва ее требует.

– Немного мы собрали, белка, соболь, на соль меняли, народ здесь рыбой промышляет, в лесах зверя бьет, да мы на стройках были заняты, а рабочих рук мало.

– А что тунгусов не привлек?

– Здесь тунгусов нет, другой народ, дома ставит на сваях, медведей много, весной прохода от них нет, летом тоже шалят, зимой от них отдыхаем. Я еще место покажу, где мы горючкамень бьем, как на Дону. Острог там поставили, камня много.

– Что за камень?

– Нетребко, уголь принеси! – приказал Сергий, – За счет него и леса меньше жжем, он горит дольше и лучше, и уголь отжигаем для кузни и домниц, соль выпариваем. И айнам продаем, чтоб не померзли.

– И берут?

– Берут, с дровами возни много, да и у лесов есть хозяева, они же давно здесь живут, и их много, очень много. Мы, пока, здесь гости, и огромной силы из себя не представляем. Демонстрировать наши возможности и рано, и не хочется мне раньше времени портить отношения. Сейчас мы полезны им, от них нам толку не слишком много. Так что, демонстрировать наши возможности будем позже и на их врагах. Главный из них какой-то сейгун, кажется, японский хан. Я не хочу, чтобы произошло то, что Даурии.

– На этот счет ты верно заметил. Так ты поэтому пороховой завод сделал?

– Конечно, и оружейную палату. Пришли мы сюда с двумя пушками, сейчас в каждом остроге их уже шесть, тридцать шесть орудий на берегу, и еще шесть – новые морские. Только людей нет.

– Назад я уйду с тридцатью казаками. К осенинам будет у тебя тысяча сабель, как я слышал.

– Ладно, господин голова, сейчас причал подготовим, начнем погрузку.

– Так у тебя и причал есть? А что не сказал?

– Так он же на берегу лежит, думал, что ты видел.

[1] Согласно доклада лейтенанта Рудановского 1853-1854 гг, в русской картографии реки Большой и Малый Яман носили название рек Новикова и Чиркова, по фамилиям тех людей, которые нанесли их на карту. Соответственно, название села Новиково к крейсеру «Новик» никакого отношения не имеет.

Дальше мне было не очень интересно, поэтому я проснулся и ушел на кухню перекурить и подумать о том, что видел и слышал. Писарчук не прост, совсем не прост! Он реакцию Сергия хотел увидеть. Если бы тот заюлил или попытался оправдываться, значит: не чист на руку, и многое припрятал. И вот тогда он бы развернулся с проверкой всего и вся, и осуществил бы свою мечту: стать наместником на этой земле, или любой другой, но самым главным, чтобы все текло ему в карман. А с государем позже рассчитаемся, Москва далече. Но напугать Сергия не удалось: объем выполненных работ был огромным, снимать его было не за что, и взять на себя такой воз, да еще в условиях «гостевой ситуации» на острове, пожилой и опытный Бахтияров не захотел. Айны запросто могли собрать многотысячное войско, тут даже наличие огнестрела не помогло бы. Тем более, что крепостишки деревянные, и запалить их сложности не представляет. Я уже думал над этим вопросом, сдерживало малое количество рабочей силы, и недостаточное количество свинца. Сейчас вопрос со свинцом закрыт, что радует, и это происходило без меня. Толчок к тому, чтобы задействовать всех, и брать от них всё, что они умеют, дал я, обучив боярского сына кузнечному делу. Это подзадорило всех, особенно в условиях походного состояния и «большой стройки». Да и заметно было, как напряглись казаки, когда узнали число вероятных противников. То, что их «атаман», который Удинске был всего-навсего «десятником», затем стал полусотником, но «полевым», к тому же находящийся в опале, оказался инициативным, думающим и дальновидным человеком, несмотря на молодость, вселило во всех надежду, что они доживут до смены. В драку он не полез, нашел товар и способ разрешить возникший антагонизм.

Современные читатели уже, наверное, задали про себя вопрос: «Где деньги, Зин?». Вот так было устроено их общество: деньги на расходы, приобретение продовольствия и других припасов получал атаман или старший команды. В походе жалование не выплачивалось. Все, что захватили, наторговали, награбили, нашли или подобрали, складывалось в обоз, и его все старались доставить в то место, откуда вышли. Доли погибших или умерших по дороге распределялись на всех выживших. Атаман или его кошевой, если войско большое, по согласованию с командой, мог продать часть добычи, если выданные ему деньги закончились, о чем составлялся соответствующий акт, продавать стремились тютелька в тютельку, да и не было тогда товарно-денежных отношений на той территории, только обмен, но могли продать за золото или самородное серебро, тогда его остатки переходили в обоз и сдавались атаману войска или его кошевому, который и производил окончательный расчет с участниками. Если человек оставался в войске и не прогулял выданных денег, он мог вложить их в следующую экспедицию, в этом случае, он получал свои деньги назад с процентами, но уже после возвращения из нового похода. Сам он мог принимать или не принимать в нем участие. Иногда сами атаманы финансировали экспедиции, но это случалось крайне редко. И казаки не любили ходить в такие походы.

Я вернулся через трое суток по их времени, как я рассчитывал, но оказалось, что прежний коэффициент требуется пересчитывать. Реально там прошла декада. Шесть кочей стояли у наплавного причала, еще четыре лежали на пляже. Заканчивалась погрузка, и Сергий приказал собрать всех командиров и штурманов. Так что, мне пришлось подключаться со своими знаниями как района плавания, так и навигационных наук. Здесь не слишком далеко, при попутном ветре всего полтора суток хода. Ветер здесь был юго-западным, но это здесь, что творится за мысом Анива никто из этих людей не знал. Кочи в крутой бейдевинд и на высокой волне – не слишком безопасные суда. Я, через Сергия, дал команду еще раз проверить крепление всех грузов. Выяснилось, что большая часть командиров и штурманов строем никогда не ходили, понятия не имеют о сигналах в строю, и в открытом море будут в первый раз. Проверил наличие на всех кораблях толстых свечей и сигнальных фонарей, карт и штурманских приборов. Суденышки строились здесь, основные приборы на бортах имелись. Часы, правда, только песочные, других попросту не существует. И есть стопка пергаментов для учета переворота этого «механизма», плюс «резинка» для очистки клеток, из ветоши. Отработали основные сигналы, приказал выставить двух наблюдателей на переходе в темное время суток. Ну, и, с богом, вперед. Заранее договорились, что все изменения курса производить по месту флагмана. А что делать? Других морячин у меня нет, этих требуется учить. Но позже выяснилось, что их передали только вчера. Бахтияров до самого конца тянул с этим вопросом, как мог. Сергию пришлось настоять, что ему требуется посетить острова на юго-востоке, и со временем у него совсем несладко, после этого ему передали вот эти команды, хорошо, что он вчера выходил с ними в море и отработал повороты с использованием кливера. До вчера эти ребята не знали, что такое бывает. В общем, «Юнону» не прислали, а «Авось» подошли в количестве 3 штук, последним подошел «Не тронь меня». Через два часа начали сниматься со швартовых и «Весла… На воду!» Вытянулись длинной кишкой, затем я поднял кливер и «Полярная Звезда» прибавила ход, появился крен на левый борт. Через полчаса, убедившись, что все подняли кливера и даже строй кильватерной колонны не слишком нарушили, я поднял бизань на гроте. Кочи, с переделанным такелажем, были бригами. Обе мачты имели прямые паруса, но сейчас мы их не ставили, из-за ветра, который нам дул четко в правый борт. Да и экипажи были не сплаванными, поэтому не стоило рисковать. Торопливость нужна при ловле блох. Стемнело, скорость небольшая, к утру будем в районе мыса Анива. Название это айнское, переименовывать его не стоило.