Щука в курятнике (СИ) - Страница 2

– Вот это – бывшее здание Думы, тут теперь музей Ленина. Это – аптека №1, бывшая аптека Феррейна. А вон в том красивом доме раньше было Страховое Общество "Россия"…

– Сейчас тут, наверное, Госстрах?

– Нет… Госужас.

Три месяца спустя… Самоходная баржа Marinefährprahm (ныне номерное судно Отдельного отряда береговой охраны войск НКВД СССР Управления пограничных войск НКВД Прибалтийского округа. Которое НКВД то ли умыкнуло, то ли купило у немцев через Наркомвнешторг двадцать седьмого Бакинского комиссара, товарища Анастаса Микояна*) держала курс на Кронштадт. Коллектив ОТГ «Волна» возвращался из культпохода в Кировский театр (тот самый который бывшая Мариинка), где они смотрели революционную оперу композитора Олеся Чишко «Броненосец Потемкин».

Все моряки естественно видели знаменитый фильм Эйзенштейна и были несколько удивлены ряду неканонических персонажей оперы, например помимо революционных матросов и царских сатрапов «драконов-дантистов»* на броненосце «Потемкин», там присутствовали такие лица, как например : Груня, жена Вакулинчука, одесская работница-большевичка, Елена, невеста Алексеева, Шура, ее подруга, и.т.д. Но в принципе спектакль понравился, особенно декорации палубы броненосца с орудиями. Тем более, что весь коллектив ОТГ «Волна» сильно подустал, после постоянных авралов и сверхурочных работ ставших буквально рутинной обыденностью. Баржа то металась по всей акватории, то на долгие часы застывала в «Режиме молчания», на подлодке постоянно велись какие-то реконструкции отсеков и кабелей, под постоянный матерный хор представителей Балтийского завода, но после того, как одного из них, особенно возмущавшегося «надругательством над боевым кораблем» увезли с концами «васильковые фуражки» работа пошла спокойнее, но бодрее. Еще был геморой с вышкой над лабораторией Чуного форта, ее переваривали и переделывали раз десять, ученых все время что-то не устраивало. Но установка наконец смогла проработать четверть часа с реальным эффектом и руководитель группы «Волна» доктор технических наук Генрих Карлович Штайн, поклялся товарищу Фриновскому, что когда из Ленинграда привезут новый модернизированный модуль, то система войдет в рабочий режим и можно будет начать окончательный рабочий монтаж на подводной лодке.

Замполит, парторг и комсорг, после оперы остались в Ленинграде, так как у них на следующий день была конференция пропагандистов КБФ и баржа отправилась в Кронштадт без «политбойцов с горячими сердцами», как называл замполита и парторга комсорг, автоматом и себя зачисляя в пламенные ряды. Но что было самым важным, так это то, что без них происходила и погрузка на баржу имущества, включающего в себя: одиннадцать комплектов зенитных ДШК, со станками и турелями, и плюс двести тысяч патронов, для штатного БК и тренировок*.

Кроме пулеметов, баржа везла настроенный модуль для установки «Волна», модуль мало что был упакован, как хрустальный сервиз, он еще находился под напряжением, то есть часть аппаратуры постоянно находилась в рабочем состоянии и посему в контейнере находился блок аккумуляторов с которых подавалось напряжение на ряд приборов контролирующих состояние модуля и плюс на всякий случай был прокинут кабель к электросети корабля. Еще часть рабочей аппаратуры проекта Волна находилась в Чумном форте ставшим Особой лабораторией связи и в корпусе подводной лодки Щ, стоящей на приколе рядом с фортом.

А вот наряду с официальным грузом, пулеметами и оборудованием, на борту баржи появилось…

пол сотни ППД в ящиках (плюс к десятку штатных мосинок);

три миллиона патронов в цинках на все калибры;

бочки с дизтопливом (не считая баков баржи залитых под пробку);

запас продуктов длительного хранения, включая авиационные полярные пайки;

Ну а технические цистерны были заполнены питьевой водой. Боцман «Щуки», мичман Колпаков, знал свое дело, он в свое время, строил и налаживал мельницы на тамбовщине и посему разбирался в технике, плюс был незаменим по хозяйству так как был пом зам по тылу у самого Антонова. После разгрома восстания Колпакова спасло то, что он носил окладистую бороду, густые усы и принципиально стригся под «горшок»*, так что когда он постригся, сбрил бороду и оставил себе на лийце только небольшие усы, никто и не узнал в том человеке знаменитого «Мельника» (так его звали в крестьянской армии), который смог выменять у красноармейцев на спирт, сотню противогазов, чем спас сотню однополчан во время газовой атаки.

С патронами, которыми он забил свободную часть трюма, он по его же словам немного переборщил, ну не отливать же спирт из бочки, которую он по гешефту передал знакомому интенданту со складов боепитания. Тем более, кто его знает, когда и куда придется держать курс, а ведь командир приказал быть готовым к любой ситуации (пять бочек спирта кстати так же были в наличии на борту). Такому изобилию были свои известные, но не поименованные причины

Когда баржа уже подходила к форту, внезапно началась редкая в это время года гроза и когда три молнии странно геометрически правильной формы, почти одновременно ударили в баржу, подлодку и форт, три этих точки соединились яркой, громко шипящей изумрудной электрической дугой и грянул строенный взрыв. В форте было разрушено помещение лаборатории, подлодка переломилась пополам и затонула, а от баржи не осталось вообще ни следа и даже присланные водолазы ЭПРОНа, три дня просеивая дно в районе гибели баржи, так ничего и не нашли. А крайних нашли сразу же, это оказались уже арестованные накануне замполит, парторг и комсорг ОТГ «Волна», которые благополучно сознались в устройстве диверсии, а так же в работе на британскую, японскую и уругвайскою разведку которые подали своим империалистическим хозяевам условный сигнал о начале секретного проекта, коварно назвав его «Волна», дабы враги сразу догадались, что речь идет о секретных разработках, для РККФ, а потом данные шпионы и враги народа, очень удачно для следствия, сразу после подписания признательных протоколов погибли при попытке к бегству (уметь надо следы зачищать и от начальства беду отводить, хотя в те годы такое далеко не всегда срабатывало. 4 февраля 1940 года, снятый со всех постов Фриновский был расстрелян).

С Бакинским комиссарством Микояна, история была достаточно мутная… После ареста бакинских комиссаров Микоян остался в Баку, где возглавив подпольный обком большевиков, хотя подпольным он был постольку, поскольку. Перед взятием Баку Кавказской исламской армией под командованием Нури-паши, Микоян потребовал у главы Диктатуры Центрокаспия Мартироса Абрамова-Велунца разрешения на освобождение и последующую эвакуацию бакинских комиссаров. Но когда Анастас Микоян вывез комиссаров на пароходе «Туркмен», то в Красноводске 26 комиссаров были арестованы и расстреляны. А вот Микоян был освобождён в феврале 1919 года и ужев марте того же года возглавил Бакинское бюро Кавказского крайкома РКП(б), а потом Москва, членство ВЦИКе и как шутили на кухнях – «От Ильича, до Ильича, без инфаркта и паралича». Большого дипломатического таланта был Анастас Ованесович, анекдот припомнился:

«Выходит Микоян из Кремля, а ему дежурный говорит – Анастас Иваныч, дождь на улице, давайте я вам зонтик принесу. А Микоян отвечает – А ничего, я между струйками.

*По специальному приказу на всех судах приписанных к НКВД, усиливалась ПВО. Корпус подлодки Щ, не имевший пока бортового номера, числился блокшивом береговой охраны НКВД. Командующий КБФ флагман второго ранга Левченко буквально скрипел зубами на это, но с командармом первого ранга Фриновским переведенным на командование флотом из начальников ГУГБ НКВД СССР, особо не поспоришь, а выдать пулеметы приказал именно он.

«Драконов-дантистов»* - Драконами на царском флоте, матросы называли боцманов и некоторых офицеров, а дантистами офицеров грешащих мордобоем, в процессе которого наказуемые теряли порой зубы.

Судьбы бастардов бывают разной степени тернистости, от беспросветной несчастности, до полного шоколада. У Ивана судьба была ближе к шоколадному варианту. Его матушка была горничной в графском имении и граф почил ее своим вниманием, причем неоднократно, тем более что граф был эдаким соломенным вдовцом. Его жена графиня, проживала в основном в Париже и когда она родила ему сына, граф даже испытывал определенные сомнения в своем отцовстве, что ни в коей мере не сказывалось на его отношении к ребенку, а учитывая, что горничная родила примерно в это же время и стала кормилицей виконта, ибо маман, которая графиня, не только не собиралась кормить своего ребенка традиционным способом, но и вовсе, лишь оправившись после родов, вновь умотала в Европы. Но отец заботился о сыновьях одинаково, мальчики росли, как братья и прислуга обоих титуловала молодыми графами. А потом подошли окаянные дни и роковые события… война, революция, ещё одна война, еще одна революция, октябрьский переворот, смерть отца, и проклятая Гражданская война, в которой братьев снова свела судьба…