Щучье лето - Страница 13
— А зачем всем болтать об этом?
— Потому что твоя мать подолгу задерживается у отца Даниэля. До поздней ночи! Вот люди и говорят.
— Но она же с Гизелой! А отец Даниэля дома-то почти не бывает!
Анна-София изогнула дугой брови.
— Но почему тогда Гизелу не отправят в больницу? Так было бы гораздо удобней. У нее было бы все, что ей нужно. Моя мама говорит, что это очень эгоистично, когда людей так используют. И в конце концов, Даниэлю и Лукасу вовсе ни к чему видеть все это безобразие, говорит мама. Для этого ведь и строят больницы!
Я постепенно закипала. Конечно, и мне приходили в голову подобные мысли, но в больнице у Гизелы точно не было бы зеркала на шкафу, и, если бы у меня самой был выбор между больницей и домом, я бы предпочла свою собственную постель.
Анна-София захихикала.
— А правда, что мать Даниэля теперь носит подгузники — прямо как младенец? Моя мама говорит, что ей меняют их как минимум трижды в сутки. Ну и воняет там, наверно! Если б я была твоей мамой, меня бы точно вырвало!
Она поморщилась.
Вот в эту минуту во мне что-то и оборвалось. В голове заклинило, как заклинивает колеса при резком торможении, в ушах молотом застучало сердце, и обострилось зрение. Я увидела, как светится лимонное платье Анны-Софии, как она гнусно ухмыляется всеми своими дурацкими веснушками.
И моя рука, сжимавшая рожок с мороженым, сама потянулась вверх, перехватила рожок и влепила его, как перевернутый нож, промеж кошачьих глаз Анны-Софии Шульце-Веттеринг. Послышался хруст вафель и крик Анны-Софии, подтаявшая клубнично-ванильная жижа потекла по веснушчатому носу и закапала на лимонное платье.
— Ты мне за это ответишь, дрянь поганая! — завопила Анна-София. — Ты мне ответишь!
Ее голос зашелся от негодования.
— Мадонна миа! — воскликнул итальянский мороженщик.
Но я уже сидела на велосипеде и с такой скоростью крутила педали, будто за мной гнался сам черт.
Однако черт оказался-таки не позади, а впереди меня. Вырос передо мной из-под земли. Сжав тормоза, я чуть не перелетела через руль.
Черт явился в облике управляющего. В тяжелых охотничьих сапогах и зеленых гамашах, уперев руки в боки, он впился в меня акульим взглядом. Лицо его налилось кровью, жилы на лбу вздулись, и он зарычал. Что это я себе позволяю?! Здесь парковая дорожка для променадов, а не велотрек для недорослей.
Помню, как он сказал о «недорослях» и как я усмехнулась.
Управляющий стал хватать ртом воздух.
— Черт побери! Они еще ухмыляются! Нет, это уже слишком! — рычал он. — Хотя ничего странного — мать занята на стороне и не уделяет должного внимания. Можешь передать матери, что я свяжусь с ней в самое ближайшее время! Причем письменно!
«И он туда же», — подумала я.
— Бывают такие дни, когда даже из постели вылезать не хочется, — любил повторять папа. Это было в то время, когда он рассказывал мне о верхоглядах.
Помню, как он посадил меня на колени и мы долго смотрели в окно. Потом я спросила:
— Папа, а все-таки кто эти верхогляды?
Он вздохнул и ответил:
— Такой странный народец, который всё за всеми повторяет.
— Всё? — переспросила я.
— Всё, маленькая жемчужинка!
— А если кто-нибудь из них стоит на одной ноге?
— Тогда и все остальные тут же встают на одну ногу!
— А если тот падает?
— То остальные валятся вместе с ним!
— А если кто из них пишет картину?
— То остальные тоже принимаются писать.
— Неужели все, папа?
— Все!
— Но мы же не верхогляды?
— Нет, маленькая жемчужинка, — ответил папа. — Мы не верхогляды.
Неделю за неделей думала я о верхоглядах, пыталась представить себе, где они живут, как подражают друг другу и как все это выглядит. Раньше меня это веселило.
Но тогда я и не подозревала, что верхогляды существуют на самом деле. А теперь у меня пелена спала с глаз. И Анна-София, и управляющий, и мама Анны-Софии, сплетничавшая о моей маме, ничего не зная о ней, — все они были верхоглядами.
— Все говорят, что твоя мать выйдет за отца Даниэля! — утверждала Анна-София.
Все. Все верхогляды.
— Что-то ты рановато, — сказала мама. Она сидела в шезлонге, положив ноги на каменный столик. — Ну? Как все прошло?
Я не отвечала, но и в дом не шла. Просто стояла и чертила узоры носком туфли. Вообще-то я ждала, что она отругает меня за желтую футболку.
Но она не ругалась, долго рассматривала меня, а потом сказала:
— Тебе идет эта футболка. Хочешь, подарю?
Тут я расплакалась, а мама встала и подняла меня на руки.
— Всё так плохо? — спросила она.
— Еще хуже! — всхлипнула я в ответ.
Она крепко держала меня на руках и укачивала, напевая песенку, — совсем как прежде:
И я рассказала ей все. Все, что говорила Анна-София и о чем якобы болтали люди. А когда дошла до того, как влепила рожок с мороженым промеж глаз Анны-Софии, мама расхохоталась и захлопала в ладоши.
— Великолепно! — воскликнула она. — А об управляющем забудь. Это я улажу!
— А остальное… — спросила я. — Про тебя и Петера?
— Верхоглядские бредни! — уверенно ответила мама.
Тем вечером я видела Гизелу в последний раз.
Мама стояла на кухне и делала нам бутерброды с колбасой.
— Дело, конечно, твое, — говорила она, — но Гизела так часто о тебе спрашивает. Она была бы очень рада!
Даниэль и Лукас сидели на скамье в нашей кухне и не спускали с меня глаз. Ясно было, о чем они думали. Я так и чувствовала, что они считали меня главной трусихой всех времен и народов. Потому что сами снова начали заходить к Гизеле в комнату. Мама рассказывала, что Лукас даже забрался к ней под одеяло.
Да, Даниэль и Лукас были правы. Я трусила. При мысли о встрече с Гизелой меня охватывал непреодолимый страх.
За окном ворковали голуби.
А завтра начнутся каникулы.
И завтра Даниэль поймает щуку.
Так что если и вправду существует Щучий бог, то Гизела выздоровеет в любом случае и мне еще представится случай навестить ее… если существует Щучий бог!
Мама мельком взглянула на меня:
— Хватит грызть ногти!
Павлины за окном возвестили о приближении вечера.
Но если Щучьего бога не было, то у меня всю жизнь будет камень на душе. Такой же неизбывный, как боязнь овчарок. Эта напасть уже так сроднилась со мной, что не помог даже папин способ. Если Щучьего бога не было, то сегодня у меня была последняя возможность доставить Гизеле радость. И все же я не знала, на что решиться. В конце концов, это было еще и решение за или против Щучьего бога.
— Да перестань же ты грызть ногти! — не выдержала мама.
Я испуганно вынула палец изо рта.
— Мы строим вашим планам новый дом! — пропел Даниэль и усмехнулся.
Если сейчас закричит павлин, то я пойду к Гизеле, решила я. И только я об этом подумала, как автомобиль управляющего с грохотом промчался по мосту и павлин закричал так громко, что у меня заложило уши.
Тем вечером я видела Гизелу в последний раз.
Она такая маленькая лежала на большой белоснежной кровати и была вовсе не похожа на прежнюю Гизелу. Ее руки сильно истощились, и она не могла раскрыть одну ладонь. Прозрачная кислородная маска закрывала нос и приоткрытый рот и прочно сидела на подбородке. Глаза ее тоже изменились. Они стали гораздо больше и темнее, и, когда она подняла их на меня, мне почудилось, будто они прожигают дыры на моем лице.