Щит времен - Страница 41

За их спинами грохотал прибой, над головами пронзительно кричали птицы, вокруг безнадежно свистел ветер. Был ясный день, по небу пробегали лишь редкие быстрые облака. На западе солнце освещало холмы, окрашенные осенью в желто-серые тона. Грязевое озеро пузырилось рядом, переливаясь коричневым, самым темным из окружающей гаммы, цветом. Ветер разметал тепло, пар и магический запах озера.

К «мы» приближались незнакомцы. Острые копья покачивались в такт их широким шагам.

Арюк прищурился, глядя вдаль.

— Да, это чужаки, — хрипло сказал он. — Их меньше, чем нас, я думаю. Встали рядом! Быстро!

Чужеземцы приблизились. Но кто это с ними? Женщина?! Одета, как и они, но… ее волосы…

— Дараку! — простонал Арюк. — Дараку, моя дочь, которую они забрали к себе!

Он бросился было бежать, закричал, но повернул назад и замер, дрожа всем телом. Вскоре они подошли. Лицо девушки было худым, и что-то знакомое промелькнуло в ее глубоко запавших глазах. Рядом с нею шел охотник, остальные рассыпались по бокам. Взгляды их светились алчностью.

— Дараку, — прорыдал Арюк, — что это значит? Ты вернулась домой к матери и ко мне?

— Я принадлежу им, — ответила она угрюмо. И указала на мужчину рядом с собой. — Он, Красный Волк, хочет, чтобы я помогла вам в разговоре. Они пока что не выучили наш язык, как следует, но я немного понимаю их речь.

— Как… как ты жила, моя милая?

— Мужчины меня используют. Я работаю. Две женщины бывают добры ко мне, когда мы встречаемся.

Арюк вытер глаза тыльной стороной ладони. Он проглотил комок, подступивший к горлу, и сказал, обращаясь к Красному Волку:

— Я знаю тебя. Мы встречались, когда ты пришел сюда впервые, я был тогда с моей сильной подругой. Но она покинула нас, а ты выследил меня и увел мою дочь. Какой злой дух сидит в тебе?

Охотник небрежно махнул рукой, словно отогнал муху. Неужели понял? И что он думает?

— Ванайимо — Облачные Люди, — ответил он.

Арюк едва различал слова, исковерканные непривычным тягучим произношением.

— Хотеть дерево, рыба. Омулайех… — Он взглянул на Дараку и произнес что-то на своем языке.

Она монотонно перевела, глядя мимо отца и братьев:

— Это я сказала им, что вы собираетесь здесь. Мне пришлось это сделать. Они сказали, что сейчас самое подходящее время прийти сюда и поговорить с вами. Они хотят, чтобы «мы»… чтобы вы приносили им разные вещи. Всегда. Они скажут, что и сколько. Вы должны.

— О чем это они говорят? — выкрикнул Хуок с Берега Выдр. — Они что, голодают? У нас не так много еды, но…

Красный Волк изверг из себя еще одну серию бессмысленных звуков. Дараку облизнула губы.

— Делайте, как они говорят, и они не причинят вам вреда. Сегодня я — их рот.

— Мы можем меняться… — начал Хуок.

Рев оборвал его. Хонган с Болота Кроншнепов был самым смелым среди «мы». Поняв, чего хотят пришельцы, он пришел в ярость.

— Они не хотят меняться. Они просто берут! Разве норка меняет свою шкурку на приманку в капкане? Скажи им «нет»! Гони их прочь!

Охотники нахмурились и взяли оружие наизготовку. Арюк понимал, что должен успокоить своих людей, но руки его налились тяжестью, а горло перехватило. Один за другим его мужчины подхватывали крик Хонгана:

— Нет! Нет!

Кто-то швырнул камень. Другой парень выскочил вперед и набросился на охотника с топором. Так в памяти Арюка запечатлелось то мгновение, когда он позже попытался восстановить события. Он так до конца и не понял, что произошло. Раздался оглушительный рев, началась потасовка, которая тут же переросла в свирепое сражение, — кошмар. А затем «мы» бросились бежать. Рассыпавшись, они оглянулись назад и увидели, что все чужаки целы и невредимы, а с их каменных топоров каплями падает кровь.

Двое мужчин «мы» лежали мертвые, с вывороченными из распоротых животов внутренностями, с разбитыми черепами. Раненым удалось спастись — всем, кроме Хонгана. Проткнутый несколькими копьями, он рухнул на землю и долго стонал, прежде чем замолк навсегда. Дараку всхлипывала, припав к коленям Красного Волка.

— Привет, — произнес автоответчик Мэнса Эверарда.

— Говорит Ванда Тамберли из Сан-Франциско. Помните меня? — Голос ее вдруг как-то сник. Оживление явно было наигранным. — Конечно, помните. Хотя… с той поры минуло уже три года. Во всяком случае, в моей жизни. Право, жаль, что так вышло. Время просто пролетело, а вы… Впрочем, ладно.

«Ты не искал меня. Да и с какой стати? У агента-оперативника хватает важных забот».

— Мэнс… сэр, мне неловко тревожить вас, особенно после столь долгого молчания. Я не рассчитываю на какие-то привилегии, но просто не знаю, куда еще обратиться. Не могли бы вы, по крайней мере, позвонить мне и позволить объясниться? Если вы скажете, что я несу чепуху, я тут же умолкну и не буду докучать вам. Пожалуйста. Мне кажется, вопрос серьезный. Может быть, вы согласитесь со мной. Вы застанете меня по номеру… — Далее следовал номер телефона и перечень удобных для разговора часов и дней в феврале. — Спасибо большое даже просто за готовность выслушать меня. На этом заканчиваю. Еще раз спасибо.

Молчание.

Прослушав запись, он остановил пленку и несколько минут простоял в раздумье. Ощущение было такое, словно его квартира из Нью-Йорка перенеслась куда-то в другое измерение. Наконец он пожал плечами, невесело усмехнулся и кивнул сам себе. Записанные автоответчиком прочие послания не были срочными, требующими безотлагательных действий. Как и дело Ванды, впрочем. Тем не менее…

Эверард пересек комнату и подошел к маленькому бару. Пол под ногами казался непривычно голым, прикрытый только ковром, — не было шкуры полярного медведя. Многие из гостей упрекали его за нее. Он не мог объяснить им, что шкура эта из Гренландии Х века, когда не только медведи представляли опасность, но и сама жизнь была совершенно иная. Да и по правде говоря, шкура слишком загрязнилась. Шлем и скрещенные копья остались висеть на стене — никто не мог догадаться, что это не просто имитация бронзового века.

Он налил себе шотландское виски с содовой, закурил трубку и вернулся в кабинет. Кресло объяло его уютом, как старые разношенные туфли. Эверард старался не приглашать сюда современников, не связанных с Патрулем. Когда все же такие гости забредали в его квартиру, они неизменно начинали распространяться о том, что ему необходимо обзавестись компьютером, и рекомендовали знакомую фирму.

Эверард, бывало, отвечал:

— Я подумаю над этим, — и менял тему разговора.

Большинство предметов на его столе представлялись гостем совсем не тем, для чего они служили на самом деле.

— Дайте мне досье на специалиста Ванду Мэй Тамберли, — приказал он в устройство связи своего компьютера.

Изучив данные на экране, Эверард задумался и начал просматривать все, что имело отношение к работе Ванды. Вскоре ему показалось, что он напал на след, и он запросил подробности. В комнату вползли сумерки. Спохватившись, он понял, что просидел у компьютера несколько часов и проголодался. Он даже не распаковал вещи, вернувшись из последнего путешествия.

Эверард решил не выходить из дома — слишком неспокойно было на душе. Он засунул гамбургеры в микроволновую печь, поджарил, соорудил громадный бутерброд, открыл банку пива и проглотил все, даже не поняв вкуса. Синтезатор пищи мог бы произвести что-нибудь поизысканней, но если ты обосновался в обществе, которое еще не знает о путешествиях во времени, то не следует держать под рукой предметы будущего, если в них нет особой необходимости. В противном случае их нужно прятать или тщательно маскировать. Когда он закончил ужин, калифорнийское время подползло к третьему промежутку, указанному Вандой. Он вернулся в гостиную, снял телефонную трубку и сам удивился, как неровно забилось его сердце.

Ответила женщина. Он узнал мелодику ее голоса.

— Миссис Тамберли? Добрый вечер. Это Мэнсон Эверард. Могу ли я поговорить с Вандой?