Щит времен - Страница 15

«Но как бы то ни было, нужно быть начеку. Хорошо, что телефон еще не изобрели», — подумал Эверард.

Он остановился как вкопанный. Внутри у него что-то оборвалось.

«У-у-у… — простонал он, потому что бранных слов уже недоставало. — Боже, ну чем я думал? Сейчас хоть сообразил…»

Он сделал шаг в сторону, в темноту под стеной, прислонился к шершавой штукатурке, прикусил губу и ударил кулаком в ладонь.

Стояла глубокая ночь, усыпанная сверкающими холодными звездами, над Орлиной Башней повис серп луны. На улице, где живет Гиппоник, точно такое же освещение. Эверарда будет отлично видно у дверей, когда он, постучав, станет дожидаться раба-привратника, чтобы тот открыл и впустил его в дом.

Он взглянул вверх. Ярко светила Бега в созвездии Лиры. Ни одного движения, только мерцают звезды. Невидимый глазом, темпороллер может висеть на высоте, пока оптические приборы не засекут его. Прикосновение к пульту, и машина внизу. Даже убивать не надо: выстрел из парализатора, закинуть обмякшее тело на сиденье — и на допрос.

Ну конечно же! Когда Раор узнает о том, что произошло в вихаре, а это случится очень скоро, она просто пошлет одного из своих людей на пару часов назад, чтобы тайно наблюдать за домом купца, пока не объявится беглец или не прибудет стража. У Патруля не было темпороллера поблизости, и Эверард не мог его вызвать. Впрочем, он и не стал бы. Арест наблюдателя мог бы спугнуть остальных экзальтационистов.

«Может, она не додумается? Я-то вот не сразу догадался… — Эверард тяжело вздохнул. — Нет, слишком рискованно. Экзальтационисты, может быть, и сумасшедшие, но они отнюдь не глупы. Даже их слабая сторона — чрезмерная осторожность и предусмотрительность — играет сейчас в их пользу. Придется уступить им свое снаряжение».

Скажет ли оно им что-то? Есть ли у них оборудование, чтобы выявить его секреты? Положим, таковое имеется, но они вряд ли узнают что-нибудь новое — разве что поймут, что Джек Холбрук не совсем идиот.

Слабое утешение, когда Мэнс Эверард остается совершенно безоружным.

Что делать? Покинуть город до прихода сирийцев и пробираться к ближайшей станции Патруля? До нее сотни миль, и не исключено, что он сложит кости где-нибудь на этом пути, навсегда похоронив добытые им сведения. Если же он уцелеет в путешествии, то ему вряд ли позволят перенестись на темпороллере туда, откуда он вынужден был бежать. И Патруль не сможет потратить еще несколько биологических лет на подготовку и столь же тщательно отработанную заброску другого агента.

«Это не имело бы значения для Раор, если бы она столкнулась с подобной дилеммой. Она бы просто вернулась назад, уничтожила первоначальные планы и занялась новыми. И черт с ними, с причинно-следственными вихрями, непредсказуемыми и бесконтрольными последствиями для истории. Хаос — вот что нужно экзальтационистам. Из него они создадут свое царство.

Если я прекращу работу и каким-то образом передам предупреждение Патруля, помощь будет оказана открыто — эскадрильей темпороллеров, ворвавшихся в ночь. Операция, возможно, спасет Чандракумара и определенно положит конец замыслам Раор. Но тогда она и ее подручные скроются, чтобы продолжить свои попытки, и мы не будем знать, где и когда они объявятся в следующий раз. — Эверард пожал плечами: — Выбор у меня невелик».

Он повернулся и двинулся в сторону реки. Интуиция подсказывала ему, что там находятся несколько дешевых таверн, и в любой он найдет ночлег, убежище, а может, и новые сплетни о Феоне. Завтра. Завтра царь вернется домой с неприятелем, наступающим ему на пятки.

«Полагаю, мне не стоит слишком удивляться такому повороту событий. Шалтен и его ребята разработали прекрасный план. Но каждый патрульный знает, или обязан знать, что в любой операции именно планы погибают первыми».

Дом находился в пригороде Окленда, где вы общаетесь с соседями ровно столько, сколько вам хочется. Дом был небольшой, скрытый пиниями и дубами, росшими в конце ведущей в гору подъездной аллеи. Оказавшись внутри, Эверард нашел обстановку холодной, мрачноватой и старомодной. Красное дерево, мрамор, вышитая обивка, толстые ковры, темно-бордовые портьеры, книги на французском в кожаных переплетах с золотым тиснением. Великолепные копии Тулуз-Лотрека и Сера, выполненные с предельной точностью, совершенно не вязались с интерьером.

Шалтен обратил внимание на выражение лица Эверарда.

— Да-да, — произнес он по-английски с акцентом, который Эверард не мог определить, — мое любимое пристанище, pied-a-terre, так сказать, — Париж старых добрых времен. Утонченность до отвращения, стремление к новизне, доводящее до умопомешательства, а для наблюдателя, знающего все наперед, — пикантность с оттенком горечи. Когда мне предложили работу здесь, я захватил эти вещи с собой на память. Пожалуйста, будьте как дома. Я приготовлю нам выпить.

Он протянул руку, и Эверард пожал ее, костлявую и сухую, как птичья лапка. Агент-оперативник Шалтен был тщедушным человечком со сморщенным лицом и массивным лысым черепом. Наряд его состоял из пижамы, шлепанцев, вылинявшего халата и ермолки, хотя он вряд ли исповедовал иудаизм. Когда штаб-квартира Патруля договаривалась о встрече, Эверард поинтересовался, где и когда появился на свет хозяин дома.

— Вам незачем это знать, — последовал ответ.

Вначале Шалтен был по-настоящему гостеприимен. Эверард устроился в чересчур плотно набитом кресле и отказался от шотландского виски, так как ему предстояло возвращаться в отель на машине, однако согласился на пиво. Чай с «Амаретто» и «Трипл Сек» не соответствовали французским вкусам Шалтена, но постоянство, похоже, было ему не свойственно.

— Если вы не возражаете, я буду стоять, — послышался надтреснутый голос.

Длинная трубка лежала на бюро рядом со специальной коробкой, поддерживающей определенную влажность табака. Он набил трубку и закурил тошнотворно-душистую смесь. Эверард, отчасти из самозащиты, раскурил свою, вырезанную из корня вереска. Атмосфера все же располагала к общению.

В конце концов, их объединяла общая цепь, и Шалтен, понимая это, постарался разрядить обстановку.

Болтовня о погоде, о пробках на дорогах, о преимуществах кухни у Тадича в Сан-Франциско заняла первые минуты разговора. Затем он обратил на гостя странно поблескивающие желто-зеленые глаза и произнес с той же интонацией:

— Итак, вы расстроили планы экзальтационистов в Перу и частично устранили их. Захватили сбежавшего испанского конкистадора и вернули его туда, где ему положено быть. Вы вновь столкнулись с экзальтационистами в Финикии и также вывели из строя несколько бандитов.

Подняв руку, Шалтен продолжил:

— Нет, пожалуйста, без излишней скромности. Конечно, подобные операции требуют хорошо сработавшейся команды. В организме великое множество клеток, и все они функционируют, потому что ими управляет дух. Вы не только руководили работой группы, но и действовали при необходимости в одиночку. Примите мои поздравления. Вопрос в том, хватило ли вам времени на отдых после этой операции?

Эверард кивнул.

— Вы уверены? — настаивал Шалтен. — Для отдыха пока есть время. Вам пришлось немало пережить, это серьезная нагрузка. Мы разрабатываем следующий этап, и он будет, похоже, еще более опасным и напряженным.

Шалтен изобразил на лице улыбку.

— Или, учитывая ваши политические взгляды, я должен был сказать, что работа будет опасной и ответственной.

Эверард рассмеялся:

— Спасибо! Благодарю вас. Но я в самом деле готов работать. Меня беспокоит, что экзальтационисты до сих пор разгуливают на свободе.

На английском это замечание звучало нелепо, но только темпоральный язык имел грамматическую структуру, пригодную для описания перемещений во времени. Пока не требовалась абсолютная точность, Эверард предпочитал родной язык. Собеседник отлично понял, что подразумевал патрульный.

— Надо завершить эту работу, прежде чем они покончат с нами.