Щит героя - Страница 55

- Оля растет одна, плохо это; надо, чтобы рядом живая душа была. Пусть девчонка о ком-то заботится.

Ни о какой особо породистой собаке Грачев не мечтал, собирался взять первую попавшуюся, лишь бы не очень большую.

И вот сошлось - Гогины друзья сказали Гоги, он передал мне, я вспомнил о намерении Анатолия Михайловича... В воскресное утро было назначена встреча. Мы уже приближались к дому, когда Грачев сказал:

- Знаете, что мне интереснее всего? Ей-ей, не собачонок! А как откажут хозяева, если я им не понравлюсь? Ну неужели так и скажут: "Вы для нашего щенка не подходите!" А?

- Старайтесь понравиться... Что еще тут посоветовать?

- Попробую. Только не знаю, в какую сторону стараться, не приходилось... а вот вы бы мне собаку доверили?

Квартира, в которую мы попали, оказалась просторной, капитально перестроенной в старом, дореволюционном еще доме. На пороге нас встретила пышная, восточного обличил женщина, по-видимому, хозяйка. Карина Амазасповна спросила:

- Курите?

Грачев сказал, что не курит, и я, сам не знаю почему, видимо, тоже стараясь понравиться хозяйке и не предполагая, что разговор будет слишком продолжительным, вежливо отказался от предложенной пепельницы.

- Очень хорошо. Кто из вас хочет получить щеночка?

Анатолий Михайлович сдержанно поклонился.

"Ну, черт возьми, - подумал я, - как в опере! Откуда только такие манеры? Граф!"

- У вас семья? - обращаясь с этой минуты только к Анатолию Михайловичу, поинтересовалась Карина Амазасповна.

- С вашего позволения, жена и дочь.

- Прекрасно. Вы живете в отдельной квартире?

- В отдельной двухкомнатной квартире на третьем этаже. У нас большой двор при доме. Зеленый, аккуратный...

- Прежде вы держали животных?

- К сожалению, мы долгое время жили в таких условиях, что было не до животных, но мы всегда мечтали...

- Жена работает?

- Работает.

- Девочка учится?

- Дочка еще маленькая, ходит в садик.

- Это хуже...

- Простите, что именно хуже? - осведомился Анатолий Михайлович.

- Вы уйдете утром на работу, жена уйдет, дочка, собачка останется. А пудели очень общительные и плохо переносят одиночество. Они скучают совершенно как люди...

- Но у жены сменная работа, потом я весь день нахожусь буквально в двух шагах от дома и могу заглядывать...

- Кем вы работаете?

- Мастером.

- Мастером, извините, чего?

- По слесарной части.

- Кого же вы учите?

- Мальчишек.

- Чему, простите?

- Главным образом, слесарному делу и чтобы они были людьми.

Казалось, вопросам Карины Амазасповны не будет конца. Она уже успела выяснить, не пьет ли Грачев, какой у него заработок, хорошо ли готовит его жена, не часто ли болеет дочка, есть ли у него родственники за городом... уж и не помню, чего только она не узнала.

Как обрабатывался поток информации в голове дотошной хозяйки, не знаю, но настал какой-то момент, возможно, это была всего лишь крошечная пауза, когда я почувствовал - сейчас разговор переломится. И действительно Карина Амазасповна сказала:

- Ну что ж, вы мне нравитесь, Анатолий Михайлович. Во-первых, вы терпеливый и выдержанный человек, это очень важно; во-вторых, вы человек естественный - у вас на лице написано: а не пошла бы ты к черту, сумасшедшая барынька, но ни к одному вашему слову не придерешься... Как вы думаете, чем я занимаюсь?

- До последнего момента я думал, что состоите при обеспеченном муже, а сейчас засомневался. Скорее всего вы кого-то чему-то учите, въедливость у вас учительская...

- Великолепно! И точно. Я доктор психологии, преподаю в университете... Сейчас... - и она снова вышла.

Мы переглянулись. Грачев был доволен и успел шепнуть:

- Вырвали пса!

И Карина Амазасповна вернулась с черным шерстяным шариком на ладони.

- Вот, пожалуйста, знакомьтесь. Нравится?

Грачев разулыбался и ничего вразумительного сказать не мог. Щенок был действительно прелестный - теплая, живая игрушка...

Примерно еще час Карина Амазасповна инструктировала Анатолия Михайловича, чем можно, нужно и чем нельзя кормить щенка, как купать, выгуливать, укладывать спать... Потом записала адрес и телефон Грачевых, предупредив, что, хотят они или нет, приедет в гости.

- И если он пожалуется, - она погладила щенка, - так и знайте: наживете в моем лице смертельного врага!

В конце концов мы с Анатолием Михайловичем выбрались на улицу.

- Ну, вы довольны? - спросил я Грачева.

- Никогда не думал, что бывают такие человекообразные собачата. Посмотрите, какое осмысленное выражение лица!

- Все, - сказал я, - погиб рыбак! Если вы уже говорите о выражении лица, то нетрудно представить, что будет дальше...

Мы погрузились в троллейбус и поехали к Грачевым.

По дороге разговаривали обо всем понемногу. В частности, я рассказал Анатолию Михайловичу об истории, происшедшей с Игорем. Как мне показалось, слушал он не очень внимательно, так что я даже пожалел - не стоило так на ходу и говорить об этом. Судьба Игоря была для меня далеко не безразлична.

Анатолий Михайлович все заглядывал себе за пазуху, поглаживал щенка и спустя какое-то время совершенно неожиданно спросил:

- Кем он был раньше?

- Кто? - не понял я.

- Петелин.

- Как - раньше? Игорь учится в восьмом классе.

- Я про отца спрашиваю.

- Летчик, Герой Советского Союза...

- Но он же не родился ни летчиком, ни тем более героем?

- ФЗУ окончил, слесарил на заводе. Кстати сказать, здорово у него это получалось. Потом пошел в аэроклуб, потом - в летную школу.

Для чего Грачеву понадобилось знать, кем был Пепе до начала летной службы, я не понял. В моем представлении он был прежде всего Летчиком, всегда Летчиком! Но разговор довести до конца не удалось, он был внезапно оборван самым бесцеремонным вторжением со стороны:

- А почему вы, гражданин, живность в троллейбусе перевозите? противно въедливым голосом спросила Анатолия Михайловича неизвестно откуда появившаяся женщина.

- Кому помешала моя живность? Щеночек, месяц ему...

- Не полагается. От собак зараза. И что будет, когда каждый начнет с собакой раскатываться? Зоопарк. Цирк! - Голос ее становился громче и возбужденнее, какие-то пассажиры начали уже оборачиваться в нашу сторону.

- Беззобразззие! И вы только посмотрите, - женщина искала единомышленников и обращалась к пассажирам, - он еще улыбается! Нахал такой. С животной в троллейбусе, и смеется...

- Простите великодушно, - спросил Грачев, перестав улыбаться, - вы случайно не из Сухуми?

Такого вопроса женщина не ожидала и клюнула:

- Нет, а почему вы решили, - вполне миролюбиво спросила она, - что именно из Сухуми?

- А там в обезьяннике таких дополна.

У склочной бабы от возмущения даже челюсть отвисла, но прежде чем она нашлась ответить, десятка два пассажиров покатились со смеху.

Убедившись, что массы на нашей стороне, Грачев вытащил щеночка, показал всем и задорно, на весь салон выкрикнул:

- Товарищи, решаем открытым голосованием - ехать нам или идти пешком? Кто за то, чтобы ехать, прошу поднять руки! Спасибо, товарищи!

Никого не ожидая в этот день, я тихонечко стучал на пишущей машинке, заглядывая в свои старые путевые записи.

И снова, в какой уже раз, в устойчивую тишину московской квартиры заглядывали зеленые, отороченные нарядной белой пеной волны Индийского океана, и в памяти ревел непрекращавшийся шестые сутки шторм экваториальных широт.

Но тут, обрывая сладостную горечь тропических воспоминаний, позвонили в дверь. Неохотно оторвавшись от гипнотизирующих видений океана и мгновенно возвратившись в наши средние широты, я пошел открывать.

На лестничной площадке переминались с ноги на ногу четверо незнакомых мальчишек. Увидев меня, разом, словно по команде, сдернули они форменные фуражки, и, должно быть, старший очень вежливо извинился за беспокойство.