Щепкин - Страница 4

Тем и закончилось обучение Миши в церковно-приходской школе. Семен Григорьевич, видя, что сын совсем потерял интерес к занятиям, решил отправить его на учебу в село Кондратово к священнику, отцу Димитрию. Но новый учитель оказался еще более безграмотным, чем прежний наставник. Убедившись, что ученик вызубрил псалтырь основательно, он решил приобщить его к пению в церковном хоре, обнаружив у мальчика хороший музыкальный слух и голос. Сам Щепкин позднее признавался: «Достаточно было слышать один раз какой-нибудь мотив, и я мог петь его безошибочно». Около трех месяцев простоял Михаил на клиросе, прежде чем Семен Григорьевич, не видя прока в таком образовании, забрал сына и вместе с сестрой Александрой решил отправить чад теперь уже в город, Белгород.

Сборы продолжались около двух недель, дети наслаждались свободой, а Мария Тимофеевна, тихо оплакивая каждую вещь, уложенную в дорожный сундучок, собирала их в путь и страшилась разлуки. И вот настал день отъезда. Мать, как ни старалась, не могла унять своего горя, поэтому отец поспешил усадить детей в дрожки и почти с места пустил лошадей рысью. Путь в Белгород лежал через имение хозяина, графа Волькенштейна, где и остановились на ночлег. Граф одобрил намерение управляющего обучить детей грамоте. По счастливой случайности именно в этот день силами крепостных в доме графа давали любительский спектакль — оперу «Новое семейство» композитора С. К. Вязмитинова. Граф разрешил семейству Щепкиных присутствовать на нем.

На Руси издавна любили зрелища, будь то скоморошьи игрища или кулачные бои, медвежья борьба, обрядовые празднества или кукольные представления. Всякое диво вызывало любопытство, восторг и желание испробовать свои силы в этом деле. Потому-то, видать, едва прошел слух о выступлениях в столице ярославских артистов во главе с Федором Григорьевичем Волковым, положившим начало первому отечественному профессиональному театру, как повсюду на Руси стали возникать многочисленные труппы и целые театры, хоры, оркестры, некоторые из домашних коллективов превращались в публичные, общедоступные. Кроме крепостных в них работали и вольные люди, а порой и представители высших сословий, влюбленные в театр. Содержать домашние театры становилось модным и престижным занятием. Не пристало отставать от прочих и графам Волькенштейнам, гордившимся своим хором, в котором, напомним, пел дед Михаила Щепкина. Шло время, одно поколение господ сменяло другое, а хор и оркестр, а позднее и театр и опера, продолжали существовать.

Семен Григорьевич подоспел в имение в разгар последних приготовлений к спектаклю. Миша с интересом наблюдал, как устанавливались декорации, настраивались инструменты, артисты готовились к началу спектакля. Наконец зазвучала музыка, раздвинулся занавес и мальчик зачарованно наблюдал за сценой, позабыв обо всем на свете. Актеры в нарядных костюмах величественно расхаживали перед зрителем, красиво пели и танцевали. Публика взрывалась благодарными аплодисментами, а актеры галантно раскланивались. Миша разгоряченно бил в ладоши, его переполняли радость и восхищение, такого он еще не видывал. Это первое увиденное им театральное представление навсегда запало в душу и повлияло на всю его дальнейшую жизнь. «В тот вечер решится вся будущая судьба моя», — напишет потом Щепкин.

А пока Миша уезжал вместе с сестрой за сто с лишним верст от родительского крова. Это была первая длительная разлука с отцом и матерью, по сути дела — отъезд в другую жизнь. Теперь Щепкин будет наведываться к родителям как редкий гость. Так в свои неполные семь лет уходил Миша, как тогда говорили, в люди, в свою самостоятельную жизнь.

Немного радости выпало мальчику за четыре года жизни у священника: снова зубрежка — латынь, псалмы, библейские истории. И еще он помогал своему наставнику в совершении богослужений, пел в церковном хоре. Было что-то от театра, увиденного в графском доме, в церковных ритуалах, песнопениях, молитвах, переодеваниях священника в золоченые, усыпанные сверкающими камнями одежды. И все-таки красочность и торжественность богослужений не могли заслонить воспоминаний о первом увиденном спектакле. Повторить это чудо ему довелось нескоро…

Всему приходит конец, вот и ушло в прошлое пребывание Миши у священника. Вместе с сестрой он был переведен в училище, что находилось в маленьком уездном городке Судже Курской губернии. Запомнилось оно Щепкину главным образом тем, что здесь впервые он вышел на сценические подмостки. А началось все с того, что учитель словесности предложил своим питомцам сыграть комедию известного писателя Александра Петровича Сумарокова — «Вздорщицы». Конечно же, Мише не терпелось участвовать в спектакле, хотя надежды на это было у него мало, ведь в классе обучалось около шестидесяти человек. Выбор превеликий. Среди учеников были дети состоятельных и влиятельных родителей. Но Илья Иванович объявил, что рассчитывать на роль могут только лучшие ученики и первыми среди счастливчиков назвал брата и сестру Щепкиных. Миша действительно выделялся в классе своими успехами, что подтверждает и запись в «Книге учащихся» — мальчик, «обучавшийся ранее у дьячка, поведения добронравого, по способностям остр».

Получил Михаил роль слуги Розмарина, а его сестра Александра — роль вздорщицы Розалии. Радости их не было предела. Остальные женские роли готовили мальчики, так как девочкам из благородных семейств родители запретили участвовать в спектакле, полагая, что быть «комедиантами» — не самое достойное для них занятие.

Юные актеры тотчас принялись разучивать роли. Вызубрить текст для них не составляло труда. «Я свою роль читал с такой быстротой, — вспоминал Щепкин, — что все приходили в удивление, а учитель приговаривал, улыбаясь: «Ты, Щепкин, уж слишком шибко говоришь, а, впрочем, хорошо, хорошо». Но как свести все действо воедино, в нечто целостное, называемое спектаклем, в этом ученики разбирались смутно, и Миша, помня о первом увиденном спектакле, начал было подсказывать другим, как надобно разыгрывать комедию в лицах. Тут пригодился авторитет учителя, чтобы заставить каждого делать именно то, что полагалось по роли.

И вот настало время показать свое искусство. В зале чинно расселись учителя, родители некоторых учеников и даже губернатор самолично пожаловал на спектакль. Все места были заполнены до отказа учениками, многие стояли вдоль стен. Страх и волнение охватили юных артистов, но уже первый выход на сцену слуги, Щепкина, сопровождавшийся безостановочной скороговоркой, его ужимки, энергичная жестикуляция вызвали одобрительный смех зрителей, который не умолкал до конца представления. «Вначале я как будто струсил, — признавался Щепкин, — но потом был в таком жару, что себя не помнил, и чувствовал какое-то самодовольствие, видя, что быстрее меня никто не говорит. Посетители были довольны, хлопали напропалую».

Успех был несомненный. Губернатор даже пригласил юных комедиантов к себе, чтобы через три дня на свадьбе дочери они сыграли бы пьесу еще раз. И хотя с наступлением Масленой недели ученикам полагались каникулы, вынужденная отсрочка свидания с родителями не очень сильно огорчила юных артистов.

Ну а Миша чувствовал себя именинником и, как подобает премьеру, гордо расхаживал по коридору училища, ловя на себе восхищенные взгляды ребят. Молва быстро разнесла весть о школьном спектакле и его повторе у губернатора, желающих стать его зрителями было предостаточно. «Губернаторский» спектакль прошел с еще большим успехом, смех не утихал в зале, все были восхищены и восторженно аплодировали. Губернатор, растрогавшись, одарил каждого актера большим пряником и медным рублем, а Мишу выделил особо, потрепал по щеке, приговаривая: «Хорошо, плутишка… Молодец! Бойчее всех говорил: хорошо, братец, очень хорошо! Добрый слуга будешь барину!» Известный критик В. В. Ермилов, комментируя эти слова, впоследствии заметил, что «из этого маленького случайного актера выйдет со временем великий актер на славу и удивление всей России и что заслуга его будет заключена не в том, что он был добрым лакеем у барина, а в том, что из него вышел верный и добрый слуга своему отечеству и великому искусству».