Щенки и псы Войны - Страница 2

Виталий подорвался на гранате, которая без чеки покоилась под колесом небольшой двухколесной тележки, находящейся перед курятником. Подойдя к сараю, «собровец» оттолкнул ее, чтобы проверить помещение. Едва он распахнул дверь, сбоку раздался оглушительный взрыв. Осколками ему здорово посекло руку и ободрало левую щеку. Волею случая тележка, таившая смертоносный сюрприз, спасла ему жизнь, защитив его от осколков. В медсанбате он долго не задержался, забинтованный продолжал выезжать на операции, не хотел оставлять своего брата.

Ромка снова сплюнул. Хотелось курить. Вновь вспомнились теплые степные деньки. Правда, работенки тогда было много, приходилось целыми днями копать окопы и рвы под бронетехнику. Обливались соленым потом под палящим солнцем, мучила жажда, зато было тепло и фруктов завались. Помнится, с Валеркой Шабановым забрались в брошенный сад, набили полные мешки яблок и слив, еле до заставы доволокли. Тогда Шилов такой разгон им устроил, что небо в овчинку показалось. Шабану не повезло еще в самом начале. Словил пулю в живот, когда голышом копали ров под нашу «бээмпешку» на берегу Терека. Чеченский снайпер его снял с того берега. Потом ребята буквально живого места от той «зеленки» не оставили. Все в пух и прах разнесли из крупнокалиберных пулеметов.

Неожиданно где-то слева за домами на соседней улице затакали очереди. Сначала длинная, потом короткая. Красивая, с коваными узорами, калитка напротив звякнула щеколдой и распахнулась. На улицу стремительно выскочили двое. Один – в камуфляже, с густой черной бородой. Другой, высокий молодой парень, в короткой куртке на бараньем меху и, как и первый, в черной вязаной шапке. У чернобородого в руках «калашников» с «подствольником», а у молодого из-за спины торчали конусами «выстрелы» к гранатомету. Увидев бойцов, они остановились как вкопанные, окаменели словно изваяния.

Первым пришел в себя «черный», он, оскалившись, что-то злобно выкрикнул и дал очередь в сторону Пашки. Грохот выстрелов больно ударил по перепонкам, заставив Ромку зажмуриться, он машинально нажал на спусковой крючок и почувствовал, как автомат, словно живой, рвется у него из рук. Пули смертоносным веером фонтанчиками чавкнули по грязи и ушли поверх заснеженных крыш. Ромка сжался в комок и не отпускал спускового крючка, пока не опустел магазин.

– Ааа… Ааа, – монотонно мычал он каким-то животным голосом, исходящим откуда-то из утробы. Он ничего не соображал. Его руки мелко дрожали, в висках стучала кровь, судорожно дергалось правое веко. Сильно пахло порохом. Видел наклонившееся к нему обветренное бородатое лицо Степана Исаева, который что-то ему кричал и тряс за плечо. Ромка вяло кивал в ответ. Перед ним все плыло, как в пьяном угаре. Облизав пересохшие губы, взглянул в сторону Пашки. Тот без каски с широко открытыми полубезумными глазами стоял у дерева, намертво вцепившись в дымящийся пулемет. Ухо у него было разорвано, слезы и сопли вперемешку текли по бледному лицу. Рядом топтался Виталий и здоровой рукой безуспешно пытался отобрать у того оружие.

Чернобородый лежал навзничь на спине, запрокинув обезображенное пулей, окровавленное лицо, вперив в светлое небо уцелевший глаз. Под головой расплывалось темное пятно. Молодой же, издавая тихие хрюкающие звуки, согнутыми пальцами, словно когтями, скреб землю, сгребая под себя грязь и снег. Его туловище напоминало страшное кровавое месиво из внутренностей и клочьев одежды.

Виталий обнял Пашку за плечи, отвел к забору, помог снять «броник» и расстегнуть бушлат.

– Ну, че глазеете, бля?! Говна не видели, бля?! С кем не бывает! Котелок у парня пробило! – свирепо вращая глазами, Виталий набросился на подошедших. – Лучше тряпку какую-нибудь найдите или бумагу!

Группа бойцов окружила убитых.

– Готов!

– А этому, скоро хана! Вишь, пузыри пускает! – послышался простуженный голос Степана, который склонился над боевиками и обыскивал их.

– Все кишки наизнанку вывернуло!

– Отбегался по горам, абрек!

– Кровищи-то!

– Да, разнесло, будь здоров!

– Паша постарался! – откликнулся старшина Баканов.

– Молодой, красивый, – закуривая, сержант Кныш кивнул в сторону молодого чеченца.

– Твою мать! Вот такие красавцы нашим ребятам головы-то отрезают и глаза выкалывают! Забыл, как эти суки блокпост в соседней бригаде вырезали? Может, напомнить, тебе? Забыл, изуродованных пацанов? Забыл, Бутика? – обрушился на него разъяренный капитан Дудаков, сверкая воспаленными глазами.

– Дай, сюда! – он зло вырвал из рук Степана трофейный «стечкин», на котором было выгравировано имя «Рамзан», резким рывком передернул затвор и выстрелил в упор в дергавшегося боевика.

Всем вспомнился «Бутик», Санька Бутаков, с нежным румянцем на щеках, молоденький прапорщик из их 3-й мотострелковой роты, который в октябре попал в плен. Его нашли через месяц морские пехотинцы в какой-то канаве с перерезанным горлом и отрубленными кистями рук. Если бы не «смертник» на шнурке (жетон с личным номером), почему-то не снятый боевиками, так и канул бы он в далекой чужой стороне.

Ромка поднялся, с трудом расправляя затекшие ноги, прислонился к стене. Лихорадило, бросало в жар, точно такое же было с ним в сентябре под Кизляром. Они несколько суток не спали, ждали атаки со стороны «чехов», которых скопилось около двух тысяч в этом направлении. Все буквально валились с ног от усталости, засыпали прямо стоя. Щуплый Шилов носился по окопу и орал, расталкивая их и дубася по каскам:

– Не спать! Не спать, уроды!!!

Тогда, во время ночной перестрелки, у Ромки кончились патроны, и он сидел в своей ячейке под трескотню трассеров, завывание и уханье мин, визг осколков. Сидел, сжавшись, как беспомощный сурок, и чувствовал, как огромная горячая волна накатывается и захлестывает его.

Выглянуло солнце, снег стал подтаивать и обнажать землю, высокие железные заборы украсились бахромой темных потеков. Воробьи пуще прежнего развеселились, устроив на дереве настоящую вакханалию, заглушая неугомонным звонким щебетом урчание «бээмпешек».

Послышались один за другим хлопки из «подствольника», заухали разрывы гранат, ночная степь украсилась яркими вспышками. Капитан Шилов, матерясь, влетел в блиндаж, при виде разъяренного ротного солдаты вскочили.

– Какая сволочь палит?! Вашу мать!

– Капитан Серегин, товарищ капитан!

– Откуда у него «воги»? Какая сука выдала!

– Пьяный он, товарищ капитан! Угрожал пистолетом! Забрал пояса с «вогами». Сказал, что пойдет войну заказывать, – пытался оправдываться вспотевший, весь залившийся краской, сержант Сигаев.

– Я ему сейчас такую войну закажу, что яйца посинеют! Олухи, втроем одного пьяного мудака не смогли сделать!

– Товарищ капитан!..

Но взвинченный Шилов уже выскочил наружу и скрылся в темноте, где продолжали с одинаковой периодичностью громыхать взрывы. Через некоторое время они смолкли.

Полог откинулся, и в блиндаж с распухшей кровоточащей губой, покачиваясь, ввалился притихший капитан Серегин, инструктор по вождению БМП. Протягивая сержанту наполовину опусташенный патронташ с «вогами» и автомат, он сердито буркнул под нос:

– Держите фузею, козлы вонючие! Заложили, мудилы!

Проверив посты, Шилов вернулся в караульное помещение, которое располагалось в небольшом домике разграбленной бывшей бензозаправки. В прокалившейся за день караулке стояла ужасная духотища, пахло потом, табачищем и давно нестиранными портянками. В дальнем углу на нарах спала, беспокойно ворочаясь во сне, так называемая «группа быстрого реагирования» из пяти солдат. Капитан присел на грубосколоченный топчан и закурил.

«Да, выдалась командировочка! Не позавидуешь, – капитан стряхнул пепел. – В прошлые здесь было намного тише. Постреливали, конечно, но такой пальбы, как сейчас, не было. Пацанов зеленых жалко, гибнут ведь почем зря. Боевая подготовка ни к черту. Некоторые из автомата-то стреляли всего несколько раз на стрельбище. А есть такие, что в глаза его не видели, всю службу в РМТО просидели, гайки крутили или дачи полковничьи благоустраивали. Наверху еще какая-то непонятная мышиная возня! Чем только они там думают? Похоже, задницей! Политики хреновы! В игры все не наиграются! То расширяют, то сокращают внутренние войска! Не поймешь их! Гоняют солдат из части в часть по заколдованному кругу. Недавно из Пензы привезли очередную команду «лишних» солдат, потом из Оренбурга подбросили. А наше дело простое – готовить «пушечное мясо» для «горячих точек». Погоняем их до седьмого пота неделю-другую! И сюда! Под пули! Сволочная Чечня! Еще от той войны никак не отойдем. До сих пор снится тот кровавый кошмар в Грозном. Ленку жалко, пугаю ее дикими криками, все воюю во сне.