Щелчок - Страница 22

Чьи-то быстрые руки схватили за повод лошадь. Другие протянулись к мальчику и сняли его с седла. Бережно подняли его, понесли на крыльцо.

Весь залитый кровью, белый, как его рубашка, мальчик с усилием поднял голову, обвел всех помутившимися глазами, произнес коснеющим языком:

— Я не хотел оставаться… неблагодарным… и должен был искупить свою вину… и… и… возвращаю Кирушке его Ахилла…

Тяжелый стон вырвался из его груди, а минуту спустя он потерял сознание.

К счастью, рана Орли оказалась неопасной, хотя мальчик лишился чувств вследствие потери крови. Приглашенный в тот же вечер из уездного города доктор подтвердил это. Рану забинтовали, Орлю положили в постель, напоили лекарством и всю ночь поочередно дежурили у его кровати. А к утру он уже чувствовал себя настолько хорошо, что пожелал встать. Его, однако, не пустили и целую неделю продержали в постели. А вокруг него в эту неделю теснились милые, ласковые лица, ухаживая за ним, заботясь о нем, наперерыв угождая ему, спеша удовлетворить каждое его желание.

И впервые почувствовал маленький цыганенок, что жизнь прекрасна и что у него есть родные, семья и друзья.

В день отъезда Раевых Натали с Галей-Верочкой и Орлей-Шурой приехали проводить их на станцию.

— А скоро и мы за вами переберемся, — говорила Натали, сияя теперь уже не прежними печальными, а счастливыми глазами, — Шуру надо серьезно готовить в гимназию в Петербурге, а Верочке подыскать учительницу-гувернантку.

— Я уже умею читать малость, Ляля научила! — буркнул, по привычке под нос, застенчиво Орля и потупился.

— Ан не очень-то! — подразнил его, смеясь, Счастливчик. — Прочтешь, что я написал сегодня тебе? Ну-ка, попробуй?

— Мне?

Цыганенок поднял загоревшиеся любопытством глаза.

— Вот чудно-то! Мне написал! Зачем же?

Робким движением мальчик протянул руку и взял из рук Киры небольшой конверт.

Неловкими пальцами он вскрыл его, вынул из него четырехугольный лист, бумаги и, смущенно держа его перед глазами, прочел:

— «Милый наш Шура! Мы все любим тебя, как родного… А я крепче всех… И прошу тебя принять от меня Ахилла. Он твой. Ты заслужил его. Твой друг Счастливчик».

Эти строчки запрыгали перед глазами Орли. Он вспыхнул, как зарево, и весь залился румянцем счастья и стыда.

— Ахилл! Красавец Ахилл! Тысячный Ахилл — его конь! Его собственность! — ликовало и пело все внутри его. Он задыхался от счастья.

Но природная стыдливость смущала душу, и он снова буркнул под нос, застенчиво опуская глаза:

— Зачем… Не надо… Он тебе самому дорог…

— Твоя жизнь дороже. А ты дважды жертвовал ею ради меня.

И Кира горячо обнял курчавую головку цыганенка, снова зардевшегося от счастья и стыда.