Щель (СИ) - Страница 3

- Ну-ну, спокойно! – поднял руки в знак мира Митрюк. – В глаза мне посмотри и скажи, что не ты должен был вагоны проверять со своими ищейками!?

Глаза Митрюка блеснули в фонарном освещении железнодорожной станции. Только сейчас Алински увидел, что на лице лейтенанта куча шрамов, словно он был сшит заново.

- Фамильярности свою оставь, лейтенант Митрюк. А то быстро пойдешь у меня полы в коллекторе драить! – огрызнулся Алински.

На этот выпад Митрюк только улыбнулся, показывая ряд белоснежных зубов. Показав жестом салагам, чтобы убирались к чертовой матери, он подошел почти вплотную к детективу и четко проговаривая слова, выплюнул:

- Убирайся к черту с моей территории, детектив. Иначе я разозлюсь и тебя отсюда вынесут вперед ногами. Еще раз повысишь голос на моих салаг, я тебя прямо здесь закопаю. И поверь, никто даже не узнает где поссать на твою могилку.

Сказав это, Митрюк еще раз улыбнулся и благостно пожелал детективу хорошей ночи. На что получил вполне конкретный посыл в прекрасное далеко.

====== 3. ======

Год спустя.

Если бы Миле сказали, что она будет жить в таком месте еще год назад, она бы посчитала этого фантазера сумасшедшем. Но в итоге она жила здесь уже больше года и эта …жизнь ее более чем устраивала. Хотя по началу, когда она только ступила на эту зараженную землю, все было не так уж радужно.

Василий тоже выжил, но лучше бы он умер. Потому что то, что сделала с ним мутация этого места, никакими словами не описать. Он практически превратился в животное, для которого инстинкты превыше всего.

Однажды, проходя посты дозора, Людмила наблюдала безрадостную картину, как ее брат Василий трахал какого-то пса, коих здесь было немереное количество. Было тошно и противно, но она приняла условия игры. Тем более, что был и приз.

Однако о «призе» такой жизни и выживанию в ней она узнала много позже, когда стала такой же проверенной на прочность, как и все остальные входящие в понятие – мутированные. Мутация убивала свыше восьмидесяти процентов от общего числа сюда попадавших. Если человек крепок внутри, мутация меняла его, делала сильнее, но больше похожим на животное, чем на человека. Аббераты*, так их называли на «большой земле». Польские пограничники же называли таких – спалони, что с польского можно было перевести, как «прожженные».

Под землей, где они все и жили, в большом заброшенном коллекторе находилась …щель. Обычно ее охраняли всего двое людей-псов, один из которых был неравнодушен к Люде. Когда-то его звали Антони, но сейчас его называли просто Пёс. Второго звали Микки. Щель представляла собой выход в другой мир, но чтобы открыть этот выход, нужен был ключ. А точнее человек с этим ключом. Зарема и Макс, которые спасли Милу и ее брата, думали что именно они станут ключом к открытию щели, но оказалось, что в летописи четко сказано, что татуировку, которая должна поспособствовать открытию портала, должна носить девушка на правой руке. Поэтому татушка Васьки им не помогла никак. Зарема оставила их в коллекторе потому что с Людой произошли изменения. Изменения, о которых тоже говорилось в летописи пророка. Людмила после введения некоего вещества, называемого мутированными «сывороткой истинного лица», стала видеть будущее. По сути, она должна была стать новым пророком и продолжить писать летопись.

- Ты вовсе не должна, – сказал ей как-то Пёс. – Грачев был добровольцем, его никто не заставлял. Он просто имел этот дар, который решил записать в летопись. Мы все ждали нового пророка, но если мы будем его заставлять, мы так же не достойны открыть эту щель и пройти в лучший мир.

Лучший мир, как они его называли, еще не факт что был лучше. Людмила, привыкшая не верить словам, а судить по делам, полагала, что эта щель ни что иное, как выдумка от начала до конца, чтобы людям было во что верить и для чего жить. Этакая морковка под носом. Пёс утверждал, что только Зарема наверняка знает, что там в щели этой. Ибо она, как утверждали многие здесь, была внутри и вернулась сюда чтобы вывести остальных. Но так вышло, что как только она вернулась, щель за ней закрылась и чтобы ее открыть нужен специальный ключ. И совершенно не факт, что девушку с татуировкой, которую они все так ждут, они дождутся.

Так появилась идея сблизится с Заремой и выяснить, существует ли щель реально или все это сказки не от хорошей жизни. Пёс красочно расписывал, а точнее передавал слова Заремы Людмиле о том, что по другую сторону щели совсем иная жизнь, которая многих исцелит.

- Это сказки, Пёс. Неужели ты веришь…

Пёс был непреклонен в одном. Он свято верил Зареме, которая его вытащила из большого дерьма, по сути спасла ему жизнь. Он был благодарен и верен ей, как преданная собака. Но на самом деле у Люды закрались подозрения совсем иного характера. Зарема была единственной, о ком никто ничего не знал. О каждом жильце коллектора можно было бы отдельный рассказ написать. О скитаниях, о жизни и смерти, о мутации и проблемах. Но о Зареме больше всего знал Пёс. Однако все упиралось в большую благодарность и доверие.

- Я ей верю, – говорил Пёс.

Это было прописано на его морде, которая когда-то была лицом человека. Пёс ни о чем не жалел, и по сути обрел здесь вторую молодость, ведь по человеческим меркам ему было уже далеко за сорок. Однако выглядел он на двадцать пять. Это ли не вечная жизнь?!

- Мы не должны так поступать, Сергей! Оставь ты его в покое уже! Ты мне этой фамилией уже мозоль в мозгу протер… Сергей!

Мира и не подозревала насколько Митрюку уже надоела эта подпольная война всех со всеми. Сложно сказать, жалел ли он, что вступился за салаг и испортил отношение с человеком, с которым теперь работает бок-о-бок, но то, что с Алински у него были большие проблемы – это факт.

Еще один факт состоял в том, что Алински подчинялся Митрюку, потому что его понизили в должности после того, как выяснилось, что именно он курировал вагоны, в которых были беженцы. Такой проступок наказывался понижением в должности, что и произошло. Однако Митрюка не радовало, что этого полицая и его команду расквартировали именно в его части. В итоге за год работы с Алински, он потерял пять человек личного состава, многие просто уходили, другие – переходили «в стан врага», на сторону Алински.

Мира Сошальская была одной ногой замужем за Митрюком. Но она и понятия не имела, что на самом деле ее ждет. Она любила Сергея с очень нежного возраста, они долго встречались еще будучи в России. А теперь, когда она перебралась сюда, в эту богом забытую трясину и помогала Митрюку с руководством, они решили, что нужно узаконить отношения, чтобы получить бессрочную увольнительную отсюда наконец.

По закону Соединенной Польши такую увольнительную можно было получить только если бы Мира забеременела, будучи в браке. Сошальская не желала иметь детей, однако сфальсифицировать подобные данные труда ей бы не составило, тем более, если будущий муж имел такие связи в нужных кругах.

Сергей и Мира мечтали уехать отсюда. И чем сильнее становилось это желание, тем больше Митрюк ругался с личным составом и Алински. Непримиримая вражда рисковала перейти от пустых угроз в конкретные действия, однако Митрюк, ослеплённый желанием сделать все для отъезда из этой дыры, не замечал очень многого.

- Картко! Ты мне нужен! – рявкнул в рацию Митрюк. – Проверь квадрат семь, живо!

- Ты забыл, лейтенант, я уже не работаю на тебя. Так что мне глубоко по барабану какой квадрат проверять.

В рации раздалось шипение и лейтенант Митрюк смачно выругался. Эти салаги не стоили нервов, но память у них явно короткая.

- Гущевский, где тебя черти носят?! Стучаться надо…

Гущевский подтянул все время сваливавшиеся штаны и протянул Митрюку бумажку. Тот схватил ее, впиваясь взглядов в строчки, которые еще больше разозлили его.

- Что значит ты переводишься в отдел комплектации?! Да что тебе позволит, мать твою!?

Гущевский стоял как в рот воды набравши, только облизывал пересохшие губы и сопел. Держать человека, который хочет уйти, веселого мало. Это уже третий случай перевода из его отдела. Чертов Алински, так он весь личный состав разгонит, мать его! Ну, дождется!