Шатун. Варяжский сокол - Страница 20

– А я что говорю, – пожал плечами Карочей.

– Может быть, послать к князю вместо скифа викинга, с радостной вестью о нашей смерти? – предложил Осташ. – А этого повесить – во избежание.

– Трасик викингу не поверит! – выкрикнул побледневший ган. – Он его к себе не подпустит. А в итоге прольются реки крови. Я могу вам дать слово скифского гана, что сделаю все, как договоримся, в обмен на пергамент рабби Зиновия.

– Ладно, – кивнул Драгутин. – Ты получишь свое серебро, ган Карочей, если князь Трасик выйдет на Калинов мост. Но помни, за тобой будут следить десятки глаз. И если ты вздумаешь изменить, то лучше бы тебе на свет не рождаться.

– Я могу взять своих хазар? Так у Трасика будет ко мне больше веры.

– Тебе придется поручиться за их молчание.

– Они будут молчать, – поморщился Карочей. – Не хватало еще, чтобы хазары шли против воли своего гана. Но кроме того, мне нужны рогатый шлем боготура Осташа и какая-нибудь вещица княжича Сидрага, измазанная кровью.

Карочея снабдили всем необходимым и даже вернули коней и ему, и уцелевшим хазарам. Ган сел в седло, еще не до конца веря в свое спасение. Петля, уже казалось бы стянувшая его шею, соскользнула, не причинив вреда здоровью. Сейчас он опасался только стрелы в спину, но и это опасение оказалось напрасным. Ган стегнул коня плетью и поскакал по пыльной дороге.

Карочей въехал в Волынь на рассвете. Город еще спал, не желая откликаться на ласковые призывы Даджбогова колеса, выкатывающегося из-за ближайшего холма. Копыта хазарских коней гулко отстукивали дробь по мощеным волынским улочкам, но и эта степная музыка не заставила ленивых лужичей оторваться от мягких подушек. Уставший после ночного кошмара Карочей зло окликнул стража, дремавшего в приворотной веже княжеского терема. Опознавший гана мечник со всех ног бросился выполнять свои обязанности. Ворота противно заскрипели, и всадники, проделавшие немалый путь, медленно въехали во двор. Трасик еще спал, и верный приказный Бодря попытался было встать на пути наглого степного гана, вздумавшего потревожить сон господина в столь неурочную пору.

– А я сказал, буди, – рявкнул на хитрована Карочей. – Важные вести.

На Бодрю, видимо, произвели впечатление и слова гана, и вид его хазар, которые заметно уменьшились в числе, а иные из них были перевязаны окровавленными тряпками. Приказный протер глаза, сглотнул слюну и засеменил в ложницу князя. Карочей махнул рукой в сторону хазар, отпуская их на отдых, а сам, придерживая драгоценную ношу, прошел в пустой ныне зал для приемов. На столе здесь стоял кувшин и два серебряных кубка, из чего ган заключил, что Трасик вчера вечером принимал гостя. Кувшин оказался наполовину полон, а следовательно, этот гость не имел привычки к безудержному питию. Скорее всего, Трасика навещал Гийом Сакс, которому было что предложить князю. Карочей наполнил ближайший кубок вином и залпом осушил его Красное вино пролилось на стол, но скиф не обратил на это внимания и бросил рядом с лужицей свою добычу, завернутую в кусок материи. Этот сверток сразу же привлек внимание вошедшего Трасика. Князь был бледен: видимо, приказный Бодря успел ему расписать возвращение хазар самыми яркими красками. Трасик, кутаясь в кафтан, наброшенный на белую ночную рубаху, приблизился к столу и вопросительно глянул на Карочея. Ган небрежным жестом развернул сверток.

– Это шлем?

– А ты бы хотел увидеть голову? – удивился Карочей.

– Нет, зачем же, – спохватился Трасик, дрожащими руками притрагиваясь к отливающему синевой металлу. – Да здесь кровь.

– Так ведь с трупа сняли, – хмыкнул скиф.

– А Сидраг?

– Вон его оберег, – кивнул Карочей. – Узнал, надеюсь. Не испачкай руки. Кровищи в твоем братичаде было, что в том быке.

– А остальные? – спросил Трасик, с ужасом глядя на трофеи.

– Всех положили, – поморщился Карочей. – Я половину своих хазар потерял. Жуткое было дело. Усадьбу купца Никсини спалили дотла.

– Той усадьбе уже сто лет, – утешил скифа Трасик и, обернувшись к дверям, крикнул: – Бодря, убери все это с глаз.

Приказный со всех ног бросился выполнять приказ князя. Второпях он едва не унес кувшин с вином, но, к счастью, Карочей вовремя вмешался.

– С Гийомом пил? – кивнул на кубки ган.

– Да, – не стал отпираться Трасик.

– Догадываюсь, что он тебе предлагал, – криво усмехнулся Карочей.

– Теперь это уже неважно, – с облегчением вздохнул Трасик.

Для князя ободритов все это действительно уже не имело значения, ибо жить ему оставалось всего ничего. А для гана Гийом Сакс был опасен. Он единственный, пожалуй, если не считать рабби Зиновия, мог бы открыть глаза и Людовику, и Ицхаку Жучину на предательство Карочея. Предательство, естественно, вынужденное, но вряд ли сильные мира сего станут принимать в расчет оправдания провинившегося скифа. Эти двое, рабби и граф, сейчас представляли главную опасность для Карочея. Ни тот, ни другой не должны были дожить до Божьего суда.

– Кстати, когда и где он состоится?

– Завтра утром, в священной роще Велеса, – спокойно отозвался князь Трасик.

– А где находится эта роща?

– В трех верстах от городского вала.

Следовательно, на все про все у Карочея оставалось менее суток. Слегка смущало его то обстоятельство, что смерть рабби Зиновия может осложнить его расчеты с агентами рахдонита в Хазарии, но, пораскинув умом, он пришел к выводу, что это дело можно уладить. В конце концов, наследники иудея вряд ли рискнут оспаривать распоряжение почтенного старца, да еще предъявленное близким к Ицхаку Жучину человеком.

Прежде всего Карочею следовало выспаться, дабы не натворить глупостей от усталости, а уж потом приступать к решительным действиям. Сон гана не был, однако, продолжительным, во всяком случае так ему показалось. Присутствие же в ложнице Гийома Сакса и вовсе поставило его в тупик. Впрочем, он быстро сообразил, что находится сейчас в чужом доме, а его хазары настолько вымотались за ночь, что пока не способны оказать помощь хозяину, попавшему в неприятную ситуацию.

– Ты оказался куда более ловким человеком, ган, чем я полагал. Но вряд ли эта ловкость пойдет тебе на пользу.

Граф Гийом сидел у дверей на лавке, расписанной сказочными птицами, и с интересом разглядывал кривой меч Карочея. Ган зевнул и потянулся на ложе. Вставать он пока не торопился. Для начала следовало узнать, с чем пришел незваный гость.

– А что ты, собственно, имеешь в виду, граф?

– Смерти княжича Сидрага, да еще накануне Божьего суда, тебе не простят, – спокойно сказал Гийом. – Думаю, князь Свентислав скоро потребует у князя Трасика твоей выдачи.

– Время у меня еще есть, – равнодушно отозвался Карочей. – Вряд ли князья станут поднимать шум до завтрашнего суда. Это им не выгодно. Да и не в чем им меня обвинять.

– То есть как это не в чем? – возмутился Гийом. – Погибли восемьдесят человек, по меньшей мере.

– И убил их я с двадцатью хазарами? – криво усмехнулся Карочей. – Не смеши, граф, в это никто не поверит.

– А как ты оказался в усадьбе купца Никсини?

– Да очень просто: по просьбе рабби Зиновия я отвозил княжичу Сидрагу довольно приличную сумму денег.

– И рабби это подтвердит?

– Разумеется. Кто может помешать этому пауку ссужать деньгами варяжских князей под приличный процент? Но мне не повезло, я оказался в усадьбе как раз в тот момент, когда на нее напали викинги. В результате я потерял половину своих людей и чудом вырвался из кровавой заварушки.

– Не забыв прихватить с собой рогатый шлем боготура Осташа и оберег княжича Сидрага?

– Что мне подвернулось под руку, то я и прихватил, – пожал плечами Карочей. – Прими мои сожаления, граф Гийом, но с крещением князя Трасика вам придется подождать.

– Рахдониты обещали не вмешиваться в наши дела, – прищурился Гийом в сторону гана.

– Нашел кому верить, – засмеялся Карочей. – Купец всегда ищет выгоду. Рабби Зиновий очень умный человек. Оказав услугу князю Трасику, он прибрал к рукам порт Микельбор.