Шатун. Варяжский сокол - Страница 10

Пройдя Торговую площадь насквозь, ган направил свои стопы в Рыбный конец, где селились преимущественно рыбаки, люди в массе своей небогатые, если судить по жалким хибарам, которые здесь именовались жильем. Хибары строились из камня, из дерева, из глины, из любого подручного материала с единственной целью – дать крышу над головой людям, родной стихией которых являлось море. За красотой и соразмерностью рыбаки явно не гнались, а скудость средств не позволяла им проявить и фантазию. Улиц как таковых здесь не имелось, хибары располагались вдоль берега в живописном беспорядке, что, конечно, создавало трудности гостю, забредшему сюда с конкретной целью. К счастью, постоялый двор, расположенный здесь, был построен из добротного материала и умелой рукой, что позволило Карочею сориентироваться в окружающем хаосе. Но прежде чем перемолвиться словом с викингом Витовтом, гану следовало избавиться от поднадоевшего видока. Карочей огляделся по сторонам, словно человек, озабоченный неотложной надобностью, и шагнул за ближайший угол. Расположение жалких рыбачьих хижин позволило ему зайти замершему видоку с тыла. Спина кряжистого молодца была прикрыта лишь полотняной рубахой, которая никак не могла помешать смертельному удару. Видок осел на землю, даже не вскрикнув. Ган вытер окровавленный клинок о его одежду и спрятал нож за голенище червленого сапога.

Нельзя сказать, что в прибрежном кабачке были рады посетителю, невесть откуда забредшему, но вниманием его не обделили, сразу десяток недружелюбных глаз уставились на Карочея. Самыми недружелюбными в этом ряду оказались глаза хозяина. Ган подошел к стойке и назвал имя рабби Зиновия, для убедительности выбросив перед собой серебряную франкскую монету. Трудно сказать, то ли имя рабби так подействовало на кабатчика, то ли вид монеты, во всяком случае он расплылся в улыбке, которую при всем желании Карочей не мог бы назвать ослепительной. С зубами у волынца имелись явные проблемы.

– Ярл Витовт сидит в углу у окна, но в случае чего, любезный, на меня не ссылайся, – тихо прошептал кабатчик.

Карочей взял из рук хозяина кружку с отвратительным пойлом, которое назвать вином можно было лишь в горячечном бреду, и прямиком направился к столу, за которым в гордом одиночестве и благородной задумчивости восседал довольно примечательный по наружности человек. Лицо ярла Витовта было иссечено шрамами. Бороды он, однако, не носил, из чего Карочей заключил, что перед ним, скорее всего, либо славянин, либо балт, ибо ни один уважающий себя свей или урман не станет оголять лицо, дабы не оскорблять своим видом скандинавских богов. Зато волос на голове у Витовта хватило бы на шестерых. Расчесывать их он, видимо, не находил нужным, а мыть тем более. Засаленная повязка перехватывала его лоб, открывая миру красные кабаньи глазки, свирепые, видимо, от рождения. Сейчас в этих глазках стыло удивление. Высокочтимый Витовт не мог уразуметь, откуда взялся этот наглец, осмелившийся потревожить его одиночество.

– Я слышал, что ты на мели, ярл Витовт, – негромко произнес Карочей и, пока опешивший викинг размышлял, кулаком ему ударить навязчивого посетителя или глиняной кружкой, поспешно добавил: – Есть люди, готовые оплатить твои услуги золотом.

В кабаньих глазках зажегся интерес.

– Кто таков?

– Ган Карочей, ближник хазарского кагана.

– Занесло тебя, однако, – присвистнул Витовт, вытирая испачканные свиным салом руки о куртку из бычьей кожи.

– Охота пуще неволи, – вздохнул Карочей.

– И на кого идет охота?

– На киевского боярина.

– Плата?

– Тысяча денариев, – скромно потупил глаза ган Карочей.

– Тысяча денариев за одного боярина! – поразился щедрости нанимателя викинг.

– Я же говорю, дело выгодное и почти безопасное, – улыбнулся Карочей. – Пятьдесят мечников, надеюсь, тебя не смутят.

– Это смотря какие мечники, – заупрямился вдруг Витовт.

– Хорошо, – пошел ему навстречу ган, которому чужих денег было не жалко. – За каждого мечника я приплачу тебе по два денария.

Викинг наморщил лоб и зашевелил толстыми губами, подсчитывая нечаянно свалившуюся на него прибыль.

– Всего тысяча сто денариев, – поспешил ему на помощь Карочей.

– У этого боярина много защитников? – нахмурил выгоревшие брови викинг.

– Я бы не сказал, – пожал плечами Карочей. – Разве что Даджбог.

– Богов я не боюсь, – ухмыльнулся викинг. – Речь идет о людях.

– У боярина Драгутина в городе Волыни врагов гораздо больше, чем друзей, и среди этих врагов есть весьма могущественные люди.

– Например?

– Князья Трасик и Свентислав.

– Этих, пожалуй, будет достаточно, – задумчиво произнес Витовт, почесывая заросшую трехдневной щетиной щеку.

– Так в чем же тогда дело? – удивился Карочей.

– Сон видел, – вздохнул викинг. – Молочный поросенок на золотом блюде. А поросенок – это всегда к несчастью, ган. Эх, кабы то рыба была, я согласился бы не раздумывая. А так, надо бы с баяльником посоветоваться. Хороший у меня баяльник есть на примете, в прошлый раз он мне беду напророчил. И все сбылось, как он говорил.

– Тоже поросенка во сне видел? – спросил заинтересованный Карочей.

– Нет, деву дивную с распущенными волосами.

– А я всегда считал, что увидеть деву во сне – это к удаче, – покачал головой с сомнением Карочей.

– Вот и я так думал, ган, потому и сунулся в этот чертов поход, – расстроенно шлепнул ладонью по столу Витовт. – Ведь это же Макошь мне приснилась – богиня удачи. А баяльник мне сказал тогда, что кабы она с подобранными под плат волосами мне приснилась, тогда к удаче. А с распущенными волосами она меня и моих людей оплакивает. Не поверил я ему. Облаял непотребно. А ведь все вышло, как он предсказал, и людей я потерял, и драккар повредил, и пустым вернулся. Такие вот дела, ган.

Сон – дело серьезное. И этот невесть откуда всплывший поросенок не на шутку обеспокоил не только викинга, но и гана Карочея. Запросто это хрюкало непотребное могло им все дело погубить, тем более что бодаться им придется с одним из самых ближних к Даджбогу ведунов. Тут каждое лыко в строку. Средь баяльников, конечно, встречались всякие, иные при толковании снов попадали пальцем в небо, но Витовту, судя по всему, попался знающий, с которым посоветоваться не грех.

– А как зовут твоего баяльника?

– Баяном и зовут, – пожал плечами викинг.

Толковали сны обычно ведуны Велеса, ибо любые виденья, даже те, что наяву происходят, связаны с навьими чарами. Кому же тогда, как не ближникам Чернобога, повелителя Навьего мира, объяснять их смысл растерянным обывателям.

– Проводи меня к тому Баяну, – попросил викинга Карочей.

– Так ведь он даром толковать не будет, – развел руками Витовт.

Карочей достал из-за пазухи кожаный мешочек и высыпал на стол десять франкских денариев: – Хватит?

– Вполне, – сглотнул слюну Витовт, накрывая монеты огромной лапой. – Ну пошли, ган. Вижу, с тобой действительно можно иметь дело. Только бы поросенок не помешал, будь он неладен.

Викинг едва ли не на голову превосходил ростом далеко не хилого Карочея, а плечи у него были таковы, что трем женкам не охватить. Прямо не человек, а дуб. Такой молодец если начнет ломить, то любого сломает как былинку. Спасибо рабби Зиновию, его выбор явно оказался удачным.

Карочей, переступая порог жилища Велесова ведуна, испытал если не страх, то, во всяком случае, легкое беспокойство. Он вообще побаивался волхвов, а уж волхвов Чернобога тем более. Правда, баяльники всегда держатся ближе к простым людям, чем прочие ведуны. Вот и этот поселился не в самом богатом городском конце, и про его дом не скажешь, что здесь живет важный человек. Такие дома ставят обычно торговцы средней руки да ремесленники из самых мастеровитых. Кузнецы, например, или золотых дел мастера. У Баяна тоже в доме горел огонь, несмотря на довольно теплую погоду. Впрочем, развели его явно не для жара, а для каких-то тайных дел, ведомых только баяльнику. Обстановка помещения, куда гостей привел старый раб, была самой простой. В центре стоял грубо сколоченный стол, а по бокам от него – две широкие лавки. Впрочем, посуда на том дубовом столе оказалась золотой и серебряной, к тому же хорошей выделки, из такой и кагану, пожалуй, не срамно выпить. Вот только предназначалась она явно не для питья. Одна чаша особенно поразила гана Карочея – на ней был изображен ротарий, убивающий дракона.