Шаровая молния 2 (СИ) - Страница 60

Казалось бы, беспокоиться не о чем: они ничем не обменивались. Даже одинаково сложенные позавчерашние газеты каждый унёс свою. Газеты — всего лишь сигнал: у меня всё в порядке, к приёму информации готов. А информацией они обменялись устно: служащий Горпромторга известил, в каком именно тайнике лежит добытая им информация, а связной — чего ждёт Абвер от агента в следующий раз. Поэтому, даже если Генриха арестуют, предъявит ему будет нечего: в Советском Союзе ещё не запрещено разговаривать со случайными встречными о том, что наладилась погода.

Газетка? Прекрасная газетка с прекрасной публикацией! С текстом выступления товарища Сталина на параде, прошедшем 7 ноября на Красной площади в Москве. Вы только вчитайтесь в эти исторические слова:

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентского труда, братья и сёстры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков!

От имени Советского правительства и нашей большевистской партии приветствую вас и поздравляю с 24-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции.

Товарищи! В тяжёлых условиях приходится праздновать сегодня 24-ю годовщину Октябрьской революции. Вероломное нападение немецких разбойников и навязанная нам война создали угрозу для нашей страны. Мы потеряли временно ряд областей, враг очутился у ворот Ленинграда, Москвы и Киева. Враг рассчитывал на то, что после первого же удара наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени. Но враг жестоко просчитался. Несмотря на временные неуспехи, наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага на протяжении всего фронта, нанося ему тяжёлый урон, а наша страна — вся наша страна — организовалась в единый боевой лагерь, чтобы вместе с нашей армией и нашим флотом осуществить разгром немецких захватчиков.

Бывали дни, когда наша страна находилась в ещё более тяжёлом положении. Вспомните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции. Три четверти нашей страны находилось тогда в руках иностранных интервентов. Украина, Кавказ, Средняя Азия, Урал, Сибирь, Дальний Восток были временно потеряны нами. У нас не было союзников, у нас не было Красной Армии, — мы её только начали создавать, — не хватало хлеба, не хватало вооружения, не хватало обмундирования. 14 государств наседали тогда на нашу землю. Но мы не унывали, не падали духом. В огне войны организовали тогда мы Красную Армию и превратили нашу страну в военный лагерь. Дух великого Ленина вдохновлял нас тогда на войну против интервентов. И что же? Мы разбили интервентов, вернули все потерянные территории и добились победы.

Теперь положение нашей страны куда лучше, чем 23 года назад. Наша страна во много раз богаче теперь и промышленностью, и продовольствием, и сырьём, чем 23 года назад. У нас есть теперь союзники, держащие вместе с нами единый фронт против немецких захватчиков. Мы имеем теперь сочувствие и поддержку всех народов Европы, попавших под иго гитлеровской тирании. Мы имеем теперь замечательную армию и замечательный флот, грудью отстаивающие свободу и независимость нашей Родины. У нас нет серьёзной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании. Вся наша страна, все народы нашей страны подпирают нашу армию, наш флот, помогая им разбить захватнические орды немецких фашистов. Наши людские резервы неисчерпаемы. Дух великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас теперь на Отечественную войну так же, как 23 года назад.

Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков?

Враг не так силён, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен чёрт, как его малюют. Кто может отрицать, что наша Красная Армия не раз обращала в паническое бегство хвалёные немецкие войска? Если судить не по хвастливым заявлениям немецких пропагандистов, а по действительному положению Германии, нетрудно будет понять, что немецко-фашистские захватчики стоят перед катастрофой. В Германии теперь царят голод и обнищание, за 4 месяца войны Германия потеряла 4 с половиной миллиона солдат, Германия истекает кровью, её людские резервы иссякают, дух возмущения овладевает не только народами Европы, подпавшими под иго немецких захватчиков, но и самим германским народом, который не видит конца войны. Немецкие захватчики напрягают последние силы. Нет сомнения, что Германия не может выдержать долго такого напряжения. Ещё несколько месяцев, ещё полгода, может быть, годик — и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений.

Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить разбойничьи орды немецких захватчиков. На вас смотрят порабощённые народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведёте, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас непобедимое знамя великого Ленина!

За полный разгром немецких захватчиков!

Смерть немецким оккупантам!

Да здравствует наша славная Родина, её свобода, её независимость!

Под знаменем Ленина — вперёд, к победе!»

Штольца, как коммуниста, эти слова, это мужество Вождя, не побоявшегося угрозы налёта германской авиации на советскую столицу в день проведения парада, не просто восхищают, но и вдохновляют на новые трудовые свершения.

Он шёл со службы прямиком домой, изобразил из себя уставшего человека, не обращающего внимания ни на что. Впрочем, в этом деле ему и особо прикидываться не пришлось. А поскольку ощущение слежки его не оставляло, почти половину ночи успокаивал и наставлял супругу, с которой расписался буквально в тот день, когда она приехала в Омск.

— Обо мне не беспокойся. Наоборот, сделай вид, будто возмущена тем, что я жил двойной жизнью. Плачь, строй из себя обманутую коварным мужем. У большевиков нет никаких доказательств того, что я работаю на Великий Тысячелетний Рейх, поэтому, скорее всего, мне скоро удастся выйти на свободу. Но если вдруг случится, что меня осудят, это вряд ли будет длительный срок заключения. Тогда дождись меня. Если не сможешь дождаться, я не прощу тебе только одного: если ты откажешься блюсти расовую чистоту.

— Я не смогу без тебя жить!

— Сможешь! Ради великой цели, которой я служу, ты просто обязана жить. Тебе нужно сберечь себя и нашего с тобой ребёнка. Помни про великую миссию арийской расы. Если я не смогу дожить до тех времён, когда восторжествуют идеалы национал-социализма, пусть доживёт мой сын или дочь. Или, на крайний случай, мои внуки. Воспитывай их именно на тех принципах, которых придерживался я: чистота белой расы превыше всего! Пусть они помнят об арийской крови, текущей в их жилах, пусть передают своим детям этот принцип, знание того, что они принадлежат к высшей расе, что германская кровь была, есть и навсегда останется лучшей из тех, которые, возможно, они почерпнут от других арийцев, с которыми свяжут жизнь.

Ты можешь даже отречься от меня, взять какую-нибудь русскую фамилию. Пусть ты и наш с тобой ребёнок станете какими-нибудь Гришиными, Субботиными или Носовыми, но я хочу, чтобы когда-нибудь мои потомки воссоединились с Великой Германской Нацией. Как только это станет возможно.

Несколько дней ничего не происходило, хотя слабая тревога продолжала терзать Штольца. Он даже начал думать, что ему всё померещилось. Но он ошибся: не померещилось. Ошибся и в том, что у чекистов на него ничего нет: им был известен каждый его шаг после того, как Генрих навёл на этого чёртового командировочного Демьянова свою подружку из отдела кадров СТЗ. Буквально на первом же допросе его стали расспрашивать о том, как его завербовал сотрудник германского посольства Шлоссер. А в ответ на возражения о том, что он не знает никакого Шлоссера, предъявили груду фотографий их встреч в Москве, включая моменты передачи данных о делах на Сталинградском танковом заводе. И показания этой идиотки Евгении о том, что именно Генрих просил у неё узнать.