Шаровая молния 2 (СИ) - Страница 4

— Майор, значит.

— Так точно, — вскочил попаданец.

— Сидите, сидите, товарищ Воронцов. Мы с вами не на плацу, а у меня в гостях. Поэтому ведите себя свободно. Я ознакомился с тем, что вы рассказали товарищу Берия. Очень интересны были именно личные впечатления. Ведь товарищ Демьянов знаком со всем этим лишь из книг. Но вопросы остались. Скажите, что, на ваш взгляд, всё-таки стало причиной катастрофы лета 1941 года?

— Меня этот вопрос тоже всегда интересовал. Но, как я понял из общения с теми, кто пережил ту трагедию, из воспоминаний военачальников, из исторических исследований, выделить какую-то одну причину невозможно. Речь идёт о целом комплексе причин. Во-первых, неготовность наших советских людей к войне. В первую очередь — моральная неготовность. Искренне верили в то, что, как нас заверяли газеты и политработники, войны не будет, а Германия наш друг. До последнего мгновения верили. И лишь во вторую — неготовность, обусловленная слабой боевой подготовкой красноармейцев и красных командиров.

За такие слова по окончании Финской кампании Николай получил по шапке. Здо́рово получил! На этот же раз Генеральный секретарь слушает спокойно. Осознал, или сработал эффект проверки из независимого источника?

— Учились воевать мы уже позже, у тех, кто выжил в той мясорубке. После того, как был обобщён их опыт и выработаны новые боевые уставы.

— А во-вторых?

— Во-вторых, ошибки, допущенные в предвоенный период. Вынесенные практически на границу склады с боеприпасами, которые в первые же дни войны достались немцам, стоящая на открытых позициях и в артпарках артиллерия, небоеготовые танковые войска. Самолёты, выстроенные на аэродромах так, словно специально подставленные под дар вражеской авиации. Когда я попал на фронт, у нас за демаскировку аэродрома людей отдавали под суд, а в июне сорок первого командиры авиаполков получали выговоры, если техника не выстроена по линеечке и не сверкает на солнце.

В-третьих, практически полное отсутствие радиосвязи. Везде и всюду. Телефонные линии перереза́лись диверсантами, они же убивали посыльных, и в результате начался полный хаос. Когда у нас в авиачастях появились радиостанции на самолётах, появилась возможность управлять воздушным боем и сразу же резко снизились потери. То же самое, насколько мне известно, случилось и у танкистов.

— Товарищ Демьянов рассказывал об очень высоких потерях в боевой технике. Это верно?

— Да. Технику приходилось бросать из-за частых поломок, отсутствия возможности эвакуировать и даже из-за нехватки горючего. Причина — расположение складов, бо́льшую часть из которых немцы захватили сразу же. Да и, как рассказывали танкисты, катастрофически не хватало машин-заправщиков. Да что там танкисты? Самолёты зачастую бросали на аэродромах из-за этого. Очень много было неисправных самолётов. Лётчики есть, а летать не на чем. И вообще по авиации, товарищ Сталин. Ошибочной была организационная структура звена из трёх самолётов. На параде это выглядит красиво, а в бою, на виражах, кто-то из ведомых обязательно отрывался от ведущего и подставлялся под огонь противника. Надо срочно переходить на звено-четвёрку из двух пар, чтобы к началу войны лётчики уже умели летать парами. Надо срочно перевооружать самолёты с пулемётов винтовочного калибра на крупнокалиберные или, ещё лучше, на авиационные пушки.

— Мы ещё поговорим об авиации, товарищ Воронцов. А ещё лучше — вы подготовите аналитическую записку о боевом опыте, полученном авиацией в ходе войны. Это будет очень ценный документ. Сейчас же меня интересует начальный период войны и роль в случившемся командующего Западным фронтом генерала Павлова.

— К сожалению, могу рассказать вам, товарищ Сталин, лишь то, о чём читал либо слышал. Сам я был призван только в 1942 году, почти через год после произошедшего. Его действия характеризуются как преступная халатность, приведшая к потере управления войсками и катастрофическому военному поражению. В частности — пренебрежение многочисленными свидетельствами о подготовке к нападению гитлеровцев и промедление в передаче приказа о переводе войск в состояние боевой готовности. В результате, к примеру, зенитная артиллерия военного округа накануне нападения оказалась без прицелов, а в Брестской крепости попала в окружение и погибла целая дивизия. Не говоря уже об окружении и гибели в Белостокском котле сразу двух армий, не сумевших отступить на восток.

— Отступить? А почему не сражаться?

— Из-за уничтожения или захвата складов у войск не хватало боеприпасов, топлива, оружия, снаряжения. И это — при прекрасно поставленном у противника взаимодействии авиаразведки с сухопутными войсками: стоило немецким лётчикам заметить с воздуха более или менее крупную группу наших войск, как на неё обрушивались и наземные силы противника, и авиация. Наша-то была очень сильно выбита буквально в первые дни войны.

— Из-за чего?

— Я уже упоминал про полное отсутствие маскировки на аэродромах, слабое зенитное прикрытие и отсутствие радиосвязи. К концу войны мы начали получать радиолокационные станции, с которыми получалось с земли наводить наши самолёты на цель, но в первые дни войны их ещё не было.

— Это не так, — вмешался Демьянов. — Станции РУС-1 и РУС-2 имеются, но их крайне мало, буквально единицы.

— Возможно. Но в войсках — я имею в виду обычные строевые авиаполки — о них тогда даже не слышали. Разрешите продолжить? — взглянул он на хозяина дачи. — Расположение наших аэродромов было прекрасно известно немцам: хорошо поработали в предвоенные дни их авиаразведчики, которых нашим лётчикам было запрещено сбивать, «чтобы не спровоцировать Германию на войну». Эх, если бы удалось рассредоточить наши самолёты накануне войны по запасным аэродромам!

Сталин что-то пометил у себя в альбоме.

— Вы продолжайте, товарищ Воронцов.

— Слабоватой оказалась и наша техника. И-16 вообще не тянул против Ме-109. Немцы хорошо знают главное достоинство «ишака» — великолепную горизонтальную манёвренность, поэтому, вплоть до появления самолётов Лавочкина Ла-5ФН и Ла-7, навязывали нашим лётчикам бои на вертикали, где они сильнее. Як-1… Хороший самолёт, почти дотягивал до «Мессера», но слабоват по вооружению. Миг-3 хорош на высоте, но из-за больших потерь «ишачков», Яков и Лаггов их посылали драться с немцами на малые и средние высоты, где они становились неуклюжими. ЛаГГ-3 считали отличной машиной по вооружению, но из-за массы ему не хватало мощности двигателя, чтобы воевать с «Мессершмитом» на равных.

— Простите, товарищ Воронцов, но я не знаю марок самолётов, которые вы упомянули.

— Это более поздние названия самолётов, которые сейчас запускаются в производство, — пояснил Николай и дал расшифровку в соответствии с действующими наименованиями. — Но в начале 1941 года эти обозначения уже были приняты, и Павел Валентинович мог не знать их прежних названий.

— И ещё мне неизвестно о том, чтобы Лавочкин единолично разрабатывал бы какой-либо самолёт. Как вы сказали? Ла-5ФН? А почему ФН?

— Насколько я помню, из-за того, что немцы взяли Таганрог, Лавочкина перевели то ли в Горький, то ли в Тбилиси, и он разработал самолёт на двигателе воздушного охлаждения АШ… Простите, сначала он будет называться М-82, а уж потом ему присвоят инициалы Швецова. Самолёт получит наименование Ла-5. Потом мотор форсируют, и к пятёрке добавится литера Ф, а уже в сорок третьем, после новой модификации с непосредственным впрыском топлива в цилиндры, самолёт получит и вторую букву в марке. Именно на самолётах Ла-5ФН и Ла-7 летал наш лучший ас, Трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб, сбивший шестьдесят три немецких самолёта.

— Трижды Герой?

— Да, и не единственный. На два самолёта отстал от него Александр Покрышкин. Но он одержал основную часть побед на американской «Аэрокобре». И воевал с первых дней войны, а не с сорок третьего, как Кожедуб.

— Вы говорите, двигатель М-82?

— Да, Швецов начнёт его инициативную разработку через год. Двойная звезда с мощностью 1650 лошадиных сил, которая используется... Будет использоваться до момента, пока я не попал под этот чёртов провод троллейбусной линии. Но уже в гражданской авиации, на самолётах местных линий Ил-14. Очень хороший и надёжный мотор! Даже при отказе одного самолёт способен долететь на оставшемся. Я нарисую и опишу.