Шаровая молния 2 (СИ) - Страница 10

— Но почему вы считаете, что это произойдёт непременно в начале лета?

— Тоже логика. Весна в наших условиях — это распутица. А ещё — посевная кампания: обречённому противнику нужно дать возможность посеять хлеб, чтобы потом, когда он вырастет, урожай достался победителю. Позже тоже нельзя: иначе можно не успеть до холодов захватить Москву, в которой Гитлер хочет закончить войну. Как случилось с Францией и оккупацией Парижа. А уж потом, когда с СССР будет покончено, можно вернуться и к «британскому вопросу». Если англичане так и не согласятся на мир.

— Интересные размышления, — подумав, огласился со сказанным генерал. — Значит, говорите, танковый кулак?

— Именно. Танковые кулаки, глубокие охваты с целью окружения целых армий или даже групп армий. И всё это — в превосходном взаимодействии с другими родами войск. В первую очередь — с авиацией, которая, как показал опыт Франции, уже превратилась в злейшего врага танков. Не вся, разумеется, а такая её разновидность, как фронтовая бомбардировочная и штурмовая авиация. Тем более, у немцев имеется прекрасный инструмент для борьбы с нашими танками: пикирующие бомбардировщики Ю-87, способные, как говорят, положить бомбу «в печную трубу».

— Но ведь и у нас есть авиация. И числом — её даже больше, чем у немцев.

— Понимаете, Константин Константинович, числом больше, но не качеством. Будем прямо говорить: наши основные истребители, И-16, значительно уступают немецким основным истребителям Ме-109. По всем параметрам, кроме горизонтального манёвра. Я уже не говорю про И-15 и И-153. Да, сейчас у нас запускаются в производство новые модели, которые значительно лучше «детищ Поликарпова», но и они не дотягивают до «мессера». Поэтому надежда у нас только на их количество. При удачном стечении обстоятельств, может быть, удастся размен: два-три наших истребителя на один немецкий. Но и только.

Кроме того, я только-только вернулся из командировки в Белоруссию, где, помимо прочего, контролировал и авиационные полки. Их командование ещё несколько месяцев назад получило приказы о рассредоточении и маскировке самолётов на аэродромах, чтобы избежать больших потерь в случае неожиданного нападения противника. Но мне пришлось на многих давить «авторитетом» НКВД, чтобы они эти приказы наконец-то выполнили. А авиационное начальство округа било мне по рукам: «своих в обиду не дадим». Даже если эти «свои» гонятся «за красотой» в ущерб защите аэродрома от неожиданного нападения с воздуха. Боюсь, как бы не пришлось нам горько плакать по самолётам, уничтоженным прямо на аэродромах. Это в Белоруссии, но я не думаю, что на Украине ситуация лучше.

Думаете, это не касается других родов войск? Вы просто, как вступите в командование корпусом, пролетите на штабном самолёте над расположением вверенных вам войск: в парках танки, машины и пушки стоят по линеечке, совершенно открытые авиаразведчикам, «отбитые» камешками и краской дорожки и стоянки так сами и подсказывают вражеским бомбардировщикам, куда сбрасывать груз, чтобы лишить часть боеспособности. Красота, конечно, требует жертв. Но, как мне кажется, совсем не таких.

— Да что же вы всё о делах, да о делах! — не выдержала Анастасия Кирилловна. — Константин Константинович, вы бы лучше о семье рассказали. О супруге, о детках…

Кто про что…

Вопрос генерального секретаря ЦК ВКП(б) был очень необычен:

— Товарищ Швецов, вы мне верите?

Аркадий Дмитриевич от неожиданности принялся усиленно моргать.

— Конечно, товарищ Сталин!

— В таком случае, вы должны поверить мне и в том, что вот этот юноша окажет вам огромную помощь в доработке вашего двигателя М-62 и создании нового, более мощного авиамотора на его основе.

Конструктор с недоверием посмотрел на парнишку, которому, на вид, сложно дать больше пятнадцати лет.

— Но…

— Значит, всё-таки не во всём верите, — усмехнулся в усы хозяин кремлёвского кабинета.

Швецов принялся невнятно оправдываться, но Сталин махнул рукой, призывая его остановиться.

— Оставьте. Я и сам, не зная некоторых фактов, ни за что бы в подобное не поверил. Но в данном случае я говорю вам истину. Этот с виду совсем юный человек обладает такими знаниями, что вам будет чему у него поучиться. Я за это ручаюсь, я за него ручаюсь, — дважды выделил «я» Вождь. — Поэтому вы, после того, как вы подпишите подписку о неразглашении сведений особой государственной важности, доставите товарища Воронцова на свой завод и предоставите ему доступ к любой технической и технологической документации к двигателю М-62. А также к процессу изготовления отдельных частей и его полной сборки. Технические рекомендации товарища Воронцова вы должны слушать также ответственно, как если бы с вами говорил я.

— Я никогда не слышал такого грифа как «особой государственной важности».

— Теперь услышали. Товарищ Демьянов, передайте, пожалуйста, товарищу Швецову бланк подписки. При работе на вашем заводе товарища Воронцова будет сопровождать…

— Лейтенант госбезопасности Удовенко, — подсказал Николай.

— Будет сопровождать товарищ Удовенко. Он сейчас ждёт вас в приёмной. Максимальный срок, на который мы можем предоставить вам товарища Воронцова — три недели. Запомните: он нужен не только вам, но и другим конструкторам. Постарайтесь использовать это время рационально. И, когда решите всё, что возможно по двигателю М-62, немедленно приступайте к практической работе над новым мотором. Той самой «двойной звезде», о которой вы уже говорили раньше. Пусть он называется М-82.

Спустя два дня после отлёта Павла в Молотов, как в это время называется Пермь, в ОПБ-100 появилась и третья попаданка, невысокая худощавая женщина раннего пенсионного возраста с нервными пальцами и «диковатым» выражением глаз. На Румянцева и Демьянова она поглядела как на пустое место, зато очень трепетно отнеслась к известию о том, что будет находиться в подчинении Дмитрия Фёдоровича Устинова.

— Первым заданием вам, Наталья Геннадиевна, будет вспомнить состав и технологию получения прокладок, используемых при производстве агрегатов для автотехники, танков и самолётов. Всё, что помните. Маслостойкие, бензостойкие, термостойкие, морозостойкие резины.

— Я считаю, что куда больший экономический эффект даст внедрение износостойкой резины для производства автомобильных шин.

— Наталья Геннадиевна, я полностью согласен с вами в том, что автомобильные шины хотя бы на уровне 1970-х нам понадобятся. Но не сейчас, а немного погодя.

— Вы против экономии государственных средств? — вспыхнула старушка.

— Скажите, что дороже стоит: тысяча автомобильных шин или один авиационный двигатель? — обречённо вздохнул Демьянов.

— Мне кажется, они примерно равны по стоимости, — прикинув, ответила Юрьева.

— А на что больше идёт резины? На тысячу шин или на один авиадвигатель?

— Да причём тут двигатель?

— Притом, что сегодня ресурс авиационных и танковых двигателей едва-едва дотягивает до пятидесяти часов. А ресурс автомобильного мотора — всего пара тысяч часов или около тридцати тысяч километров пробега. В том числе — из-за некачественных резиновых прокладок и сальников, используемых в них. Представляете? Пятьдесят часов, тридцать тысяч пробега, и двигатель нужно менять на новый. Почти такая же ситуация с другими агрегатами. Авиадвигателей и танковых двигателей тысячи, автомоторов — сотни тысяч. Представляете, какой будет экономический эффект, если нам удастся хотя бы удвоить ресурс агрегатов, используемых в армии? И всего лишь за счёт копеечных резиновых прокладок и сальников. А какой экономии удастся добиться в промышленности лишь за счёт снижения простоев на ремонт станков? А износостойкие резины… Они тоже позарез нужны. Но пока не на шины, а на приводные ремни различных агрегатов двигателей и станков. Запустим это — дойдёт дело и до шин. Обязательно дойдёт!

— Я не смогу работать без наличия экспериментальной базы.

— Выбирайте любую, какая вам понравится. Товарищ Устинов обеспечит вам доступ к ней. Только постарайтесь, пожалуйста, работать как можно быстрее: до Войны осталось всего десять месяцев.