Шанель №007 - Страница 4

Дома я вцепилась в ужин, словно не ела год. Следующий день пришелся на субботу, и через два часа после потребления мюсли я, не выдержав испытания, сделала себе пару бутербродов. Свой обычный завтрак. Таким образом, экономия, как всегда, обернулась своей полной противоположностью. Равно как и уменьшение калорийности. Я просто перешла на четырехразовое питание, добавив к рациону злаки. Однако данный вариант меня решительно не устраивал. В результате я упорно продолжала попытки воспитать организм на западный манер, надеясь, что рано или поздно он привыкнет и образумится. И обедов с собой в институт не брала – нечего его баловать! Хватит того, что по выходным я иду у него на поводу.

Результатом этой воспитательной работы и являются мысли о еде, вытеснившие из моей головы даже Светины заботы. Впрочем, правду говорят, что насыщенная жизнь притупляет чувство голода. Из-за свалившихся на меня проблем мучения начались минимум на три часа позже, чем обычно. Вот уж нет худа без добра!

После звонка ноги сами понесли меня к выходу, поскольку прекрасно знали, что, чем быстрее они будут двигаться, тем скорее попадут домой, где их (ну или прикрепленное к ним тело) ожидает вкусный ужин. Однако я велела ногам остановиться, а рукам полезть в Светин пакет. Первое, что мне попалось, – это микроскопическая красная бархатная сумочка, обшитая бисером. Помимо помады, туши и зеркальца, внутри лежала записка с адресом, а также с указанием времени – «к девятнадцати часам». Домой не успею смотаться. Придется занимать деньги у Насти, благо она сейчас на своих курсах, совсем под боком. К тому же там я смогу уединиться и внимательно осмотреть полученный сверток. Заодно с Настей посоветуюсь.

– Вот ты где! – раздался обличающий голос Курицына. – Что, на подоконнике сидишь?

Я вздохнула. Кто еще, застав меня на подоконнике, мог задать подобный вопрос?

Курицын когда-то учился со мной в одной группе, а теперь работал на той же кафедре. Еще в студенческие годы он славился на весь университет. Помню, мы обсуждали с подругами, в какой из групп матмеха хуже обстоят дела с мужским обществом, – а надо заметить, что количеством юношей факультет не блистал, и каждая из нас имела право пожаловаться. Однако самой обделенной единогласно была признана я, ибо, по меткому выражению Светы, в моей группе на двадцать девочек четыре мальчика, из которых один при виде любой особы женского пола пытается спрятаться под стол, другой алкоголик, третий негр, а четвертый вообще Курицын. Света, кстати, отработав в нашем Техническом университете несколько лет, уволилась и перешла в частную фирму, и я подозреваю, что, помимо мизерной преподавательской зарплаты, ее отпугнула перспектива вечно видеть перед собой это удивительное существо.

Чисто внешне Курицын вполне похож на нормального человека, однако впечатление нормальности рассеивается быстро. Он патологически скуп, глуп и нахален. Если кто-нибудь подскакивает к тебе в очереди в буфет и, громко сопя, кричит: «Она должна была предупредить вас, что я здесь стоял! Возьми-ка мне котлету с картошкой, а деньги я отдам потом!» – то можешь не сомневаться, что это Курицын и что денег ты не получишь никогда. Разумеется, никто не мешает тебе притвориться глухой и котлету с картошкой ему не взять, однако тогда будь готова к тому, что он схватит с тарелки твою, мотивируя это тем, что из-за твоей глупости не намерен оставаться голодным. Когда однажды он, давясь от жадности, неожиданно предложил угостить меня сушкой, весь матмех долго обсуждал потрясающее событие и поздравлял меня с великой честью стать предметом чувств знаменитости.

Увы, но шутки были близки к истине. Курицын и впрямь стал оказывать мне знаки внимания. Его сопение вечно слышалось за моим плечом, а мои котлеты чаще, чем чьи бы то ни было, перекочевывали в его желудок. Стоило мне повернуться в его сторону, как я была вынуждена упиваться рассказами о его выдающихся достоинствах. «Есть люди, для которых не существует невозможного, – повествовал мне Курицын, – и один из них – я. Иногда мне от этого даже не по себе. Впрочем, во все времена встречались избранники богов. Ты знаешь, что при последнем тестировании компьютер выдал мне характеристику – „редкий бриллиант“?»

Теперь бриллиант сверкал на нашей кафедре, доводя до исступления студентов и секретарш. Одна секретарша призналась мне, что в рабочие дни Курицына она всегда заранее пьет валерьянку, а последнее время даже подумывает об элениуме. Я валерьянку не пью – как-никак, закалена долголетним общением, – однако и я не в силах спокойно переносить его потрясающую манеру подкарауливать меня после занятий и, неумолчно что-то бубня, провожать до дому.

Короче, я с понятным недоброжелательством ответила:

– Я уже ухожу. У меня нет времени.

– Хорошо, пойдем вместе. Все равно делать нечего.

– Я не домой, а к подруге, в соседний корпус.

– Ага, – обрадовался Курицын, – есть будете. Там в кафе часто проводят банкеты, а после них остается разная еда. Я не дурак, я знаю! Так что я с тобой. Не волнуйся, я не из нахлебников, свою долю честно внесу.

– Какую долю? – не поняла я.

– Вот! – И он гордо продемонстрировал мне пакетик кофе. – Тут написано – три в одном. Правда, по-английски, но для таких, как я, это не проблема. Так что хватит на три чашки – мне, тебе и подруге. А она за это меня угостит.

Я посмотрела на пакетик.

– Три в одном означает, что в одной упаковке кофе, молоко и сахар. А порция всего одна. Кстати, сколько он стоит, Витя?

Курицын так и подскочил на месте от гнева.

– Ну ничего себе! Одна порция! Надувательство сплошное. А сколько стоит, я не знаю. Я его с собой взял.

– Из дому? – с надеждой спросила я.

– Нет, из стола секретарши. А больше ничего съедобного там не было.

Я окинула «редкий бриллиант» ледяным взглядом, но «бриллиант» и глазом не моргнул. Пришлось действовать без обиняков:

– Лазить по чужим столам непорядочно. Ты это знаешь?

– Конечно. Но ведь я же никаких тайных записок там не искал. И не воровал ничего. Просто открыл ящик и достал кофе. Мне пить захотелось. Вот и все. Так я иду с тобой?

– Мы вовсе не собираемся есть, а будем мерить одежду. Так что, сам понимаешь, ты нам будешь мешать.

– Да уж, – обиделся Курицын, – это ты только говоришь, что не будете есть, а сами будете. Стоит прийти к женщине, и каждый раз ей надо мерить одежду.

Так я вам и поверил!

Однако я была непреклонна и к Насте заявилась одна. Курицына она бы мне вовек не простила!

Моя подруга сидела за столом, вперившись в какую-то бумажку, а подростки оживленно общались между собой. Я сунула голову в дверь и маняще махнула рукой, что тут же стимулировало Настину активность.

– Сейчас у нас с вами будет тест. Я раздам вам карточки, на них будут тексты с пропущенными словами. Слова эти напечатаны на обратной стороне. Вы выбираете подходящее и вставляете.

– Так мы пишем сочинение? – опешил кто-то.

– Нет, – возразила моя подруга. – Сейчас у нас с вами будет тест.

– На вопросы отвечать, что ли?

– Я раздам вам карточки, на них будут тексты с пропущенными словами, – с олимпийским спокойствием повторила Настя. – Слова эти напечатаны на обратной стороне.

– А как же мы их прочтем?

– Перевернете карточку. Вот так!

– Но тогда не видно текста!

– Перевернете обратно. А можете сразу выписать слова на листок. Не спешите. Времени достаточно.

И, лучезарно улыбнувшись, она выскочила в коридор.

– И как у тебя хватает терпения? – восхитилась я.

– В отличие от твоих студентов, они каждый месяц приносят сюда наличные деньги, – честно объяснила подруга. – Так и знала, что ты не выдержишь и прибежишь. Сейчас я тебе его покажу.

– Кого?

– Не кого, а что. Атрибут публичного дома. Впрочем, суди сама.

Она распахнула соседнюю дверь и впихнула меня в помещение. Да, зрелище впечатляло! Посреди аудитории был построен довольно высокий подиум, выложенный кафелем. На подиуме располагался миниатюрный – размером с ванну – бассейн. А с потолка свисал сверкающий металлический душ.