Шандор Петефи - Страница 82
1 января 1923 года реакционный правитель Венгрии Хорти из замка Буды отметил сто одним выстрелом столетие со дня рождения великого поэта, а 2 января уже арестовали того актера, который читал в день годовщины его революционные стихи. Даже в такой день не отважилась Венгрия Хорти дать амнистию революционеру Петефи.
А буржуазные историки литературы придумали еще один способ опорочить революционера Петефи. Литературовед Янош Хорват выдвинул «теорию», и с его легкой руки она приобрела даже известную популярность в определенных кругах Венгрии. «Теория» сводилась к тому, будто бы Петефи, горячо стремившийся стать актером, всю жизнь играл, и его уменье перевоплощаться в стихах то в чабана, то в бетяра, то в актера и, самое главное, в революционера исходило из одной и той же душевной потребности: играть, выступать, красоваться перед публикой. Из всех «теорий» эта «психологическая теория», конечно, наиболее хитрая и гнусная. Она выдумана специально для того, чтобы опорочить, фальсифицировать, низвести до уровня клоунады всю литературную и прежде всего политическую деятельность Петефи.
Эти пресмыкающиеся «господа критики» разоблачили в данном случае вовсе не Петефи, а собственную жалкую сущность.
Венгерский рабочий класс начертал на своем стяге имя Петефи. С начала XX века почти в каждую годовщину революции 1848 года десятки тысяч трудящихся устремлялись к памятнику Петефи. Эти демонстрации не раз кончались кровавым столкновением с полицией. Даже во время второй мировой войны, несмотря на запрет фашистских властей и сопротивление правых социал-демократов, рабочие пошли к памятнику Петефи с возгласами: «Долой войну!» Сотни рабочих были арестованы после этой демонстрации.
В 1945 году Советская Армия освободила Венгрию от фашизма. С тех пор стремительно воздвигается новая, социалистическая Венгрия. Борьба между старым и новым яростно развернулась и в литературе. Враги народного реалистического искусства, сторонники различных гнилых течений, процветающих в западных империалистических странах, тысячами путей, открыто и в завуалированной форме, старались помешать развитию новой, демократической культуры. Они пытались, таким образом, еще раз восстать и против великих традиций Петефи.
Разве не продолжением происков против Шандора Петефи явилось переиздание в 1947 году книги историка литературы Антала Серба, в которой он развивает такие антинародные и кощунственные теории: «Когда Петефи был народным поэтом, он совершал над собой насилие, он вынужден был обеднить, обесцветить свое творчество, чтобы суметь его втиснуть в узкие рамки. По-настоящему хороши вовсе не те его стихи, что он писал в качестве народного поэта… Народ вообще не читает стихов, он всегда был занят другим, другим занят он и ныне, и так оно будет во веки веков. Стихи — это предмет роскоши господствующих классов». Или разве не пережитком буржуазной идеологии был лозунг, выдвинутый против так называемой «плакатной поэзии»? Разве не под воздействием идеологии буржуазии пытались надменные «знатоки»-эстеты разделить поэзию на два вида: на поэзию «глубокую, удовлетворяющую высоким требованиям эстетики», и на «агитационное, плакатное, хотя, может быть, и полезное, но дилетантское виршеплетство»?
Такого разделения на самом деле не существует и не может существовать. Народ демократической Венгрии не может терпеть, чтобы на поприще искусства работали дилетанты и бездарные виршеплеты. Но народ не потерпит и того, чтобы путем хитрых уловок компрометировали тех писателей, которые кровно связаны своим творчеством с созидательным трудом народа, которые верны традициям гражданской лирики Петефи.
Петефи был поэтом, агитатором, народным трибуном, он с гордо поднятой головой отвечал жалким эстетам своего времени:
Эти строки написаны тем поэтом, лучше, прекраснее которого еще никто не творил на венгерском языке, тем поэтом, стихи которого зовут людей на борьбу.
Новая венгерская демократическая поэзия стремится идти по пути революционной поэзии Советского Союза, той поэзии, во главе которой шагает Маяковский. В Венгрии стихи становятся уже не предметом роскоши господствующего класса, а насущным хлебом народа. Петефи одержит победу — и теперь уже навсегда. Когда в 1917 году питерские рабочие и балтийские матросы шли на штурм Зимнего дворца, в их победе было уже заключено и торжество Петефи и торжество венгерского народа и всех народов мира, которые сбросили и сбрасывают с себя цепи рабства.
И мы, венгерские поэты, связанные кровью и плотью со своим народом и всем трудовым человечеством в его радостях и страданиях, мы тоже идем со своей «звонкой силой», чтобы помогать в строительстве новой, поистине свободной демократической Венгрии, в котором принял бы участие и Петефи, если бы жил в наши дни. К этой работе и борьбе призывает Петефи и ныне своими горячими песнями венгерский народ.
В ряду всемирно известных поэтов — революционных демократов, которых любит и чтит советский народ, стоит и гениальный венгерский поэт Шандор Петефи.
Петефи был поэтом такого масштаба, такой глубины чувств и мыслей, такой новаторской силы, что ему суждено было оказать огромное влияние на развитие венгерской поэзии. Вместе с тем слава его распространилась далеко за пределами его родины.
Известно восторженное отношение Генриха Гейне к Петефи. В 1849 году Гейне писал: «Петефи — поэт, с которым могут сравниться только Берне и Беранже… Такое поразительное здоровье и простота среди общества, полного болезненности и рефлексии, что в Германии я никого не могу поставить с ним рядом».
Мы знаем о преклонении, с каким относился к Петефи великий чешский поэт-демократ Ян Неруда, создавший ряд великолепных переводов стихотворений Петефи на чешский язык «Я считаю необычайно важным событием то, что Петефи входит в нашу литературу, — писал Неруда. — Я не знаю во всей мировой литературе поэта, который был бы мне милее Петефи. Петефи был не классиком, вовсе нет! Он был только Петефи: самым пламенным певцом любви, патриотизма и свободы… Петефи — это та алмазная застежка, которая скрепила венгерскую литературу с мировой литературой. У прекрасной, огневой венгерской нации нет более великого сына, чем он. И у ней не было более счастливого дня, чем день, когда родился Петефи… Если б об этой нации мы не знали ничего и знали бы только стихи Петефи, то этим самым мы нащупали бы ее тончайшие нервы… Как рекомендовать мне стихи Петефи?.. Пока я могу сказать только одно: если хочется прекрасных романсов — читай Петефи; если хочется вдохновенных гимнов родине — читай Петефи; если хочется веселых песен, любовных стихов — тоже читай Петефи!»
Только недавно узнали мы, что призывные, вольнолюбивые стихи Петефи долетели и до Китая. Великий китайский писатель Лу Синь не только знал и любил Петефи, но и перевел ряд его стихотворений. Лу Синь пишет о сборниках Петефи: «Собственно говоря, это самые обычные книги — том прозы и том стихотворений. И только для меня они сокровища. Я всегда носил их с собой…»
В России имя Петефи известно давно: уже в 50-х годах прошлого столетия стали переводить его стихи; одним из первых его переводчиков был русский революционер-демократ Михаил Ларионович Михайлов. Но цензурные условия самодержавия помешали тому, чтобы поэзия Петефи получила в России широкое распространение. Только после Великой Октябрьской социалистической революции стали появляться первые революционные стихи поэта. В 1925 году в переводе А. В. Луначарского вышел первый небольшой сборник стихов Петефи. Вышедший в 1948 году сборник его избранных произведений и затем вышедшее в 1952 году четырехтомное собрание сочинений, в работе над которыми принял участие ряд виднейших советских поэтов, впервые раскрыли для советских читателей поэзию Петефи в ее полноте и многообразии.