Шаляпин в Петербурге-Петрограде - Страница 48

неимоверная любовь к России могла одарить художника такой веселой

меткостью рисунка и такой аппетитной сочностью в неутомимом его

изображении русских людей...»

Борис Михайлович Кустодиев, несмотря на свой молодой еще возраст — в

ту пору ему едва исполнилось сорок лет, — был тяжело больным и

малоподвижным человеком. Шаляпин пришел к нему домой. Художник

встретил гостя, сидя в передвижном кресле. Выслушав Шаляпина, Кустодиев с

готовностью согласился на его предложение:

— С удовольствием, с удовольствием. Я рад, что могу быть вам полезным в

такой чудной пьесе, — сказал он артисту. — С удовольствием сделаю вам

эскизы, займусь костюмами. А пока что ну-ка, — художник озорно улыбнулся,

— вот попозируйте мне в этой шубе. Шуба у вас больно богатая, приятно ее

написать.

Так неожиданно началась работа Кустодиева над портретом Шаляпина.

Художник сделал несколько этюдов и подготовительных рисунков, а потом

приступил к созданию огромной картины. Для больного Кустодиева это было

невероятно трудно. Не имея возможности передвигаться, художник, полулежа в

кресле, рисовал наклоненный над ним почти горизонтально холст. Комната была

тесной, фигура Шаляпина заполняла едва ли не все свободное пространство. А у

художника не было возможности отойти на соответствующее расстояние, чтобы

охватить единым взглядом свою модель и картину. Даже живописцы

впоследствии поражались, как мог Кустодиев создать такой удивительный

портрет, по существу ни разу не видя его целиком.

И все же это были очень светлые и радостные часы в жизни художника. С

Шаляпиным у него установились добрые отношения, и в перерывах между

сеансами они, случалось, пели дуэтом: у Кустодиева был неплохой тенор.

Портрет, созданный Кустодиевым, Шаляпин особенно любил. Певец всегда

возил его с собой, до последних дней жизни он находился в его квартире в

Париже — висел в кабинете над большим камином из резного дерева. Портрет

очень нравился и самому Кустодиеву: слишком много духовных да и физических

сил еложил в него художник, преодолевая тяжкий недуг. Еще долгое время после

окончания работы над портретом художник жил думами о нем и наконец в 1922

году решил повторить портрет в уменьшенном формате. С этим новым

вариантом известной картины Кустодиев не расставался до самой своей

кончины — он умер в 1927 году. По этому произведению с творчеством

художника знакомились любители живописи Швеции, Канады и Америки: оно

экспонировалось там на художественных выставках. Сейчас картину можно

увидеть в Ленинграде, в Государственном Русском музее.

А не так давно вернулся на Родину и первый вариант картины. Дочери

Шаляпина Марфа, Марина и Дассия в 1968 году передали портрет в дар

Театральному музею в Ленинграде.

Одновременно с работой над портретом Шаляпина Кустодиев создавал

декорации к «Вражьей силе». Как ни трудно ему было, художник все же бывал в

театре и знакомился с ходом работ на месте. Он мог передвигаться только в

кресле и, несмотря на это, успевал следить за работой постановочных цехов,

портных и костюмеров. Кустодиев приезжал на репетиции, когда они уже шли

на сцене. Шаляпин сам встречал художника и вносил его в ложу на руках.

Шаляпин с большим творческим подъемом работал над партией Еремки,

тщательно искал интонационный и пластический рисунок роли. Певец С. Ю.

Левин однажды застал Федора Ивановича перед зеркалом в босяцком костюме

Еремки. Стоя на одной ноге перед зеркалом, Шаляпин проделывал какие-то

замысловатые движения, то ставил кончик пятки на пол и вертел носком, то

приподнимал ногу, обутую в грязный, специально «загримированный» валенок

чудовищного размера. В ответ на приветствие Шаляпин приподнял полу своей

сермяги и сделал реверанс. Проведя носком ноги полукруг, певец скромным

голосом сказал:

— Никак не решу, что лукавее.

— Одинаково здорово, — ответил Левик.

— Ну вот уж неверно. Когда ноги танцуют отдельно, каждому видно и

понятно, а когда я закладываю ногу на ногу, оно само по себе как будто лучше,

да только для первых рядов.

И тут же снова начал выделывать различные забавные фигуры.

Премьера «Вражьей силы» состоялась в ноябре 1920 года. А. А. Блок,

посмотрев спектакль, был поражен силой художественного обобщения, которого

достиг Шаляпин. Он записал в своем дневнике: «Шаляпин в Еремке («Вражья

сила» Серова) достигает изображения пьяной наглости, хитрости, себе на уме,

кровавости, ужаса русского кузнеца. Не совсем только, не хватает заурядности,

рн слишком «Шаляпин», слишком «Мефистофель» вообще местами, а не

заурядный русский дьявол».

Однако главной заботой Шаляпина-режиссера была не собственная роль.

Артист стремился создать на сцене такой ансамбль, в котором все элементы

сценической выразительности сливались бы в подлинно художественной

целостности. Потому певец был придирчив даже к малейшим деталям.

Н. К. Черкасов играл во «Вражьей силе» небольшую роль зазывалы.

Однажды, поддавшись своему комедийному темпераменту, он стал делать на

сцене различные эксцентрические трюки. Тогда Шаляпин дал знак за кулисы, и

режиссер, подкравшись сзади, резко одернул Черкасова. Расстроенный

случившимся, предчувствуя грозящий скандал, молодой актер побежал

разгримировываться.

Действительно, на следующий день Черкасова пригласили к Шаляпину.

«Полураскинувшись на банкетке, пластично-скульптурный даже в такой

обыденной, непринужденной позе, неотразимо красивый сидел Ф. И. Шаляпин,

— вспоминал Черкасов. — Мне бросились в глаза высокие белоснежные бурки

со светложелтой кожаной отделкой, мягкий пушистый синий свитер, свободно

облегавший его мощный торс, и бриллиантовая булавка, воткнутая в галстук. Я

сильно робел в ожидании разноса, но едва лишь потупил глаза, как тотчас

услышал шаляпинский голос:

— А ну, а ну!.. Здравствуйте, молодой человек!.. Покажите-ка мне, чем вы

вчера развлекали народ!.. Это же очень интересно!..

Стоя перед Ф. И. Шаляпиным, я показал весь свой запас эксцентрических

движений и трюков. Он поощрял меня все более громким раскатистым смехом.

Я был настолько худощав, а руки мои были так длинны, что я легко обнимал

самого себя, как бы здороваясь с самим собой в таком положении. Я

складывался пополам, смешно жестикулировал, неожиданно принимался

«вытягивать» руку из рукава, и она «вытягивалась» до невероятной, казалось бы,

длины, потом вращал руками в локтях так, что они крутились как на шарнирах,

наконец «отрывал» пальцы на руке, сгибая их в суставах таким образом, что они

не были видны, а затем «насаживал» их обратно по местам.

Ф. И. Шаляпин хохотал все громче, начал было мне подражать, заявил, что у

него ничего не получается, но под конец, сменив шутливый тон на серьезный,

заметил:

— Ну, спасибо!.. Только вот что, молодой человек, давайте условимся: вы

мне, пожалуйста, не мешайте, и я вам не буду мешать!..

Случай этот, — заключает Черкасов, — послужил мне памятным

предостережением, незабываемым уроком законов общения актеров на сцене, и

я очень признателен Ф. И. Шаляпину за ту форму, в которой, повидимому, во

внимание к моему юному возрасту, он преподал мне такой урок».

Сам Шаляпин много раз выступал в роли Еремки, а всего на сцену

Мариинского театра в сезоне 1920/21 года он выходил 47 раз. Это было время

напряженной творческой и организаторской деятельности певца, в результате

которой Мариинский театр приобрел небывалый художественный авторитет и у

самых широких, демократических слоев населения, и в сугубо

профессиональной музыкальной среде. Не случайно Б. В. Асафьев в рецензии