Шалунья-сестричка - Страница 4

— Не-ет! — важно протянула Сестричка и махнула мистеру Джоунзу рукой. Другой рукой она крепко держалась за скобу. Шалунья была очень осторожной!

Чего только она не видела: тяжёлый каток приглаживал асфальт, с громкой сиреной пронеслись красные машины, а Сестричка всё стояла и стояла, сжимая ладошкой скобу на дереве.

И вдруг Шалунья увидала Гарри.

— Гарри! — крикнула она. — Я стою на одной ноге, вот! Могу и за дерево не держаться! — Она отпустила скобочку и быстро помахала Гарри обеими руками.

Вот тут она и свалилась. Ух, как больно было! Слёзы сами брызнули из глаз.

Гарри вбежал во двор и, увидав Шалунью на земле, тоже заплакал. Они оба подняли такой рёв, что мама в один миг очутилась рядом.

— Не плачь, сейчас будет легче. — Голос у мамы добрый и спокойный. Она подняла девочку и понесла её в дом.

Гарри шёл следом.

Мама быстро вынула из буфета два крепких кусочка сахара и сунула обоим. Пришлось умолкнуть: трудно ведь сразу плакать и грызть сахар!

— Ну и ссадина! — вздохнула мама, разбирая волосы на дочкиной голове. — Потерпи, сейчас пощиплет немножко. Будь молодцом!

Сестричка крепко сжала пальцы Гарри и зажмурилась. Звякнула стеклянная пробка, по комнате поплыл противный запах, что-то холодное коснулось сестричкиной головы, и защипало.

— Фу-ф-ф! — подула мама. — Вот и всё!

Шалунья разлепила глаза. Получив по яблоку, друзья медленно вышли в сад. А в саду — только играть! Сначала пускали кораблики в бочке с водой, потом в огороде играли в прятки среди больших листьев капусты. Увозившись как следует, ползая между прохладных кочанов, затеяли ставить под яблоней шалаш. Потом раздобыли голубой и розовый мел и рисовали — кто смешнее? — человечков на двери сарая.

Вернулся с работы отец. Кинув взгляд на дочку, спросил:

— Никак, на войне побывала, а?

Шалунья никак понять не могла, про что идёт разговор. Она-то уж давным-давно забыла про всё, что случилось с ней.

— Ну и шишку ты вырастила! — удивился отец. Шалунья помчалась в дом разглядывать свою шишку.

Она ловко влезла на табурет и уставилась в зеркало.

— Вот ты опять где! — раздался мамин голос. — По-моему, для одного дня уже достаточно!

Шалунья виновато спустилась с табурета. Медленно-медленно! Осторожно-осторожно! И тихо сказала:

— Вот увидишь, я больше не упаду. Я не буду хвастаться…

— Сегодня к чаю придёт одна девочка, — как-то сказала мама Шалунье. — Её зовут Винни. Поиграй с ней, пока её мама не вернётся. Я слышала, она славная девочка.

Сестричка вытащила на середину сада свои игрушки, а мама испекла к чаю вишнёвый торт и печенье с изюмом.

— Накроем стол в саду, — сказала мама. — Принеси скатерть с синими птичками.

Шалунья очень любила разглядывать эту скатерть: деревья на ней были синие-синие, на ветках сидели синие-синие птицы и по синим-синим мосткам шли смешные синие человечки.

— Вот хорошо! — обрадовалась Сестричка.

Потом мама переодела дочку и дала ей голубые носки.

Тут раздался стук в дверь, и Сестричка бросилась открывать. На пороге стояла Винни. И что вы думаете? У неё были тоже голубые носки и в придачу голубое платье с белым передником в оборках. Сестричке так понравилось, как выглядела её гостья, что она совсем забыла поздороваться, а только воскликнула:

— У меня тоже голубые носки!

Винни ничего на это не ответила. Она не смотрела ни на Шалунью, ни на нашу маму. Она щурилась и молча глядела сквозь щёлки.

Когда её мама, распрощавшись, ушла, Винни опять не промолвила ни словечка, не заплакала, не закричала: «Приезжай скорей!» Ну ни-че-го! Просто медленно вышла вслед за Шалуньей в сад.

Сначала Шалунья показала куклу Розу. Правда, в этот день у Розы был совсем неприличный вид: волосы уже почти все вылезли, а у носа снова был сбит кончик. Винни посмотрела на куклу и промолчала. Шалунья разбросала на траве кубики, расставила чашки с блюдцами, усадила мишку, приготовила формочки для пирожков. И чем только она не хотела развлечь Винни! Но Винни по-прежнему молчала.

Встав с коленок, Сестричка спросила наконец:

— А ты умеешь говорить?

— Да, — неожиданно раздался голос Винни.

— Будем делать куличики? — обрадовалась Шалунья.

— Нет, я испачкаю платье, — отказалась Винни.

— Ладно, — согласилась Шалунья. — Тогда… — она повертела головой, — тогда пойдём рвать крыжовник. Он уже совсем спелый!

— Нет, — покачала головой Винни, — у меня заболит живот.

— Давай бегать наперегонки, — не унывала Шалунья.

— Сейчас ещё очень жарко, — сказала Винни воспитанным голосом.

Она не захотела лезть на яблоню, чтоб не разорвать передник, и не решилась сесть на пенёк, чтоб её не укусили муравьи. Она только смотрела на Шалунью сквозь узенькие щёлки глаз.

— А во что ты хочешь играть? — спросила наконец Шалунья.

Винни ответила, что хочет взять книжку и читать её. Так она и сделала.

А Шалунья-Сестричка не захотела читать книжку. Она напекла из глины куличи, съела две пригоршни крыжовника, залезла на яблоню, валялась по траве, дразнила ребят из-за забора и разглядывала, что несут муравьи к себе в муравейник.

Когда мама накрыла чай в саду, Винни вышла и села за стол. Шалунья показала ей синих птиц и смешных человечков. Тут Винни сказала:

— А у нас есть скатерть с розами и незабудками.

— Возьми вишнёвого пирога, Винни, — предложила мама.

— Нет, спасибо, если можно, просто хлеб с маслом, пожалуйста, — отвечала гостья.

Она съела только одно печенье и сказала, что совсем не голодна. А Сестричке только успевали подкладывать на тарелку всякие сладости.

После чая приехала мама Винни. Она сняла с дочки передник, и Винни сказала своим тихим, воспитанным голоском:

— До свиданья! Спасибо вам за всё.

Когда гости ушли, мама вздохнула:

— Какой спокойный ребёнок!

— А я не хочу быть такой! — быстро ответила Сестричка и уставилась куда-то в потолок.

Каждое утро, ровно в одиннадцать часов, соседка миссис Джоунз стучала в нашу общую стенку на кухне. Сестричка ждала этой минуты. Она тут же выстукивала ответ: «Слы-шу! Слы-шу! И-ду! И-ду!» — и вприпрыжку уносилась к миссис Джоунз пить какао. Шалунья так часто бегала к соседям, что мистер Джоунз устроил в заборе, который разделял наши сады, низенькую калитку. Теперь Шалунья попадала к соседям, не выходя на улицу.

Детей у Джоунзов не было, и они очень любили, когда мы навещали их дом. У миссис Джоунз всегда мелькали спицы в руках. Она часто вязала что-нибудь для меня или Сестрички. Чего только не придумывала для нас миссис Джоунз: жилетки и пелерины, шлемы и варежки. Даже куклу Розу она нарядила в красную вязаную юбку.

Иногда миссис Джоунз просила Сестричку подержать шерсть, чтоб перемотать её в клубки. Но для Шалуньи постоять минутку было почти наказанием — то с ноги на ногу переминается, то нос почешет, то в окно засмотрится и тогда разом всю шерсть уронит…

— Хочешь, научу тебя вязать? — спросила однажды у Шалуньи миссис Джоунз.

Сестричка почему-то пригнула голову к плечу и протянула:

— Не-ет, не хочу-у…

Но миссис Джоунз не отставала.

— Подумай только, — улыбнулась она, — на Новый год свяжешь подарки: папе шапку с помпоном на лыжах кататься, маме рукавичку, чтобы горячую кастрюлю брать. Чего только не выдумаешь!