Шалава - Страница 15

Так что убивать тебя Сюр даже и не собирался, это он врет, крутого из себя изображает. Ему куда проще и спокойнее было задавить тебя морально. Что он и сделал.

Остальное ты знаешь. Еще могу добавить одну деталь. Сюр был, вероятно, осведомлен, что в нашем отделении у его конкурентов-кавказцев агентуры нет: горцев прикрывают более высокие чины, из министерства. Поэтому Семен велел своим парням заявить на тебя, не боясь, что об этом станет известно джигитам и его предполагаемая явочная квартира окажется засвеченной. Вот так.

Артем Иванович замолчал, достал сигарету, размял, прикурил. Выжидательно посмотрел на Сашку.

— Все это, конечно, очень любопытно, Артем Иванович, — сказал Таранов. — Спасибо, что рассказали, я с интересом выслушал. Спасибо за хлопоты, но, к сожалению, мне данная информация уже ни к чему, разве что для общего образования. Я теперь бомж, окончательный бомж, и обратного хода у меня нет. Квартира уплыла, жена... ну ее. Поздно вы мне рассказали все это...

— Кстати, мы можем доказать, что справка, по которой ты выписывался, липовая, — предложил Снегирев. — И восстановить твою прописку.

— Не надо, — попросил Сашка. — Если так сделать, Сюр ваш начнет мстить. А я живу сейчас у Любы и не хотел бы ее подставлять.

— Логично, — согласился Снегирев. — За двести тысяч баксов, цену квартиры, Юрьев способен теперь даже убить. Если потеряет из-за тебя хату...

— Вы поймите, я не боюсь! — заверил Сашка. — За себя не боюсь. Но у меня есть Люба. Вдруг она пострадает по моей вине? Это будет невыносимо, поймите...

— Понимаю, — кивнул Снегирев. — Что ж... Я вынужден констатировать: помочь тебе как служитель закона — гражданину я не могу. Но как мужик мужика я тебя спрашиваю: скажи, Саша, ты хотел бы отомстить?

— А что, есть возможность? — насторожился Таранов.

— Видишь ли... У меня друг работает в РУОПе. Такой же опер, как я. Он зовет меня к себе, у них есть вакансия. Я согласился, документы оформляю. Кстати, через этого друга я и выяснил все про Юрьева. Так вот: ты, Саша, насколько я понимаю, малый довольно лихой, вон как отделал Толстолобова и Клямкина, а они профессионалы. Я предлагаю тебе такой вариант. У меня есть приятель, бывший кагэбэшник. Сейчас он ведет школу боевых искусств, готовит якобы телохранителей, а на самом деле натаскивает бойцов бандитских группировок — за приличные деньги, разумеется. Он мне кое-чем обязан в прошлом, и если я попрошу, он возьмется тренировать тебя бесплатно. Через полгода он из тебя сделает приличного бойца. Тогда я смогу устроить тебя в РУОП, в специальный отдел быстрого реагирования — СОБР. Группировку Сюра я буду разрабатывать лично, я уже договорился, и обещаю тебе: когда придет время брать Юрьева, ты обязательно попадешь в группу захвата. А уж тогда сможешь рассчитаться с Семеном по-свойски. Я бы на твоем месте сделал его импотентом, чтоб неповадно было соблазнять чужих жен. Но ты поступишь так, как сам захочешь... И еще учти: собровцы, кроме зарплаты, получают приличные премии за каждую удачную операцию. Если эти премии откладывать, то можно скопить на какое-никакое жилье... Ну как, согласен?

— Мне надо подумать, Артем Иванович, — отозвался ~ Сашка неуверенно.

— Думай, — согласился Снегирев. — Вот тебе мои телефоны — рабочий и домашний. — Он записал номера на листке календаря, вырвал бумажку и протянул Таранову. — Надумаешь — звони. Буду ждать. Я считаю, мое предложение — лучший для тебя вариант. Более того — единственный достойный выход из создавшейся ситуации.

— Скажите, Артем Иванович, почему вы все это делаете для меня? Почему помогаете? Совсем чужому человеку...

— Просто меня предельно возмутила твоя история, Саша. Слишком внаглую тебя обобрали, унизили, подставили. Это чересчур даже для бандитов. Обычно они опускают тех, кто сам замазан в криминале. А тут... И еще. Знаешь, меня тоже когда-то предала жена. Любимая жена. Предала не так подло, не так низко, мерзко и откровенно, как предала тебя Инга, но ситуация была похожей... Весьма похожей. Подоплека та же — деньги. Так что, пытаясь помочь тебе наказать Ингу, я как бы опосредованно мщу и своей бывшей... Прямо мстить не могу — в моей истории криминала не было. Но продажных баб следует наказывать. А пуще того следует наказывать мужиков, играющих на алчности этих баб... Беспощадно карать таких мужиков! Семенов всяких...

— Бомж ты мой, бомж... — Люба ласково потрепала Сашку по голове. — Не переживай и давай ужинать. Все образуется.

— Думаешь? — скривился Таранов. — Не знаю... Я бы принял предложение Артема, но для этого надо заполучить хотя бы прописку. Вряд ли на работу в РУОП возьмут бомжа.

— Прописка — не проблема. — Люба сняла с плиты и поставила на стол кастрюлю борща, от которого шел аппетитный пар. — Сделаем просто: подадим заявление в загс, поженимся — фиктивно, естественно. Я тебя пропишу. И ты снова станешь полноценным гражданином.

— А не боишься, что я потом оттягаю у тебя часть жилплощади по суду? — усмехнулся Сашка.

— Дурак ты! — фыркнула Люба. — Еще раз что-нибудь такое вякнешь, обижусь, учти.

— И выгонишь?

— Сань, не зли меня. Я только с виду киска бархатная, а вообще-то девушка с характером. Бойкот тебе объявлю, я умею. Сам на стену полезешь. Кирилл покойный боялся моих бойкотов пуще любых скандалов.

— А за что ты его наказывала?

— За рулетку. Знаешь же, он был игрок. Дикие деньги в казино просаживал. Не мог остановиться. И ведь не жадный совсем... Он и бизнесом занимался, поскольку бизнес — та же рулетка, та же азартная игра. Но в коммерции ему фантастически везло, а вот в казино... Короче, если б не мои бойкоты, я могла бы остаться вдовой значительно раньше. Кирилл таких долгов бы наделал, с какими не живут.

— Ясно. Скажи, а ты не жалеешь о той жизни? О богатстве?

— О Кирилле жалею. Родной он мне был. А о богатстве... нет, пожалуй. Кое-что оно, конечно, дает, но слишком много требует взамен.

— Объясни.

— Видишь ли... Я так же, как и ты, родом из развитого социализма. Я люблю посидеть за столом, люблю хорошую компанию, я хочу принимать у себя людей интересных и приятных мне, а не так называемых «нужных» или «престижных». Люблю атмосферу искренности, умные, откровенные беседы на темы, которые почему-то принято именовать отвлеченными. Люблю, когда есть друзья, а не «компаньоны». Друзья без личной корысти к тебе и без камня за пазухой. Люблю уверенность в завтрашнем дне. Беззаботность люблю. Люблю одеваться так, как мне нравится, а не так, как диктует мода, этикет, социальный статус и тэ дэ. И не хочу в жизни играть, притворяться. Хочу быть самой собой. Всегда, в любых ситуациях, с кем угодно — только самой собой.

А богатство... Ну вот суди сам. Кирилл был постоянно, почти круглосуточно занят — обслуживал капитал, обеспечивал его оборачиваемость. Я уж и не знаю, кто для кого больше оборачивался — капитал для Кирилла или Кирилл для капитала. На меня у Кирилла времени практически не оставалось. Да и ни на что не оставалось. Вся жизнь — на нервах.

Периодически он таскал меня на разного рода презентации, премьеры, шоу, где я должна была улыбаться незнакомым и не всегда симпатичным мне людям, выслушивать чье-то хвастовство, чьи-то «философские» рассуждения — как правило, зверскую банальщину, смотреть порой безобразно гнусные порнографические представления, от которых меня тошнило, пить с совершенно никчемными, морально убогими, на мой взгляд, личностями — «партнерами» Кирилла, внимать речам различных знаменитостей, изрекающих чаще всего отчаянную пошлятину, выдаваемую ими за чуть ли не мистические откровения, — и все это ради бизнеса, в интересах бизнеса, в интересах «дела», как выражался Кирилл. То бишь, если разобраться, для увеличения капитала, богатства. А зачем оно при такой жизни? Какой от него кайф?

Или друзья. У нас было много друзей, пока мы не разбогатели. А потом они все... нет, не исчезли, но отношения с ними совершенно изменились. Исчезло равенство... искренность исчезла. Одни превратили нашу дружбу в завуалированное попрошайничество, другие преисполнились едва скрываемой злобной завистью... и тоже неявно попрошайничали. Не изменился только ты, Саша. За это Кирилл и любил тебя, и выделял среди остальных. Он мне рассказывал, как случайно, от Инги, узнал о твоем долге, как впихнул тебе те самые десять штук баксов буквально насильно, как ты категорически отказывался брать. Кирилл тогда был поражен. Хотя чего поражаться? Когда-то и взаимопомощь, и щепетильность являлись нормой нашей жизни. Просто он слишком долго вращался в своем «деловом» мире, отвык.