Шакал (СИ) - Страница 54

В итоге мы собрали около сорока человек. После чистки из них остались пятнадцать. Пятнадцать человек, которые не боялись смерти и готовы были идти воевать за призрачный шанс обрести свободу. Этого было вполне достаточно. Да и больше народа сложнее было бы перевозить и кормить. А ещё одеть, дать оружие и смотреть, чтоб друг друга не переубивали. Ладно, одежды и оружия на каторге было много. Форма охраны была раздана парням. Так же как и оружие. Каждый был предупреждён, что при условии побега или драк, разговор будет коротким. В живых зачинщик не останется. Они находились под чаем и легко были управляемы. А после того как поняли, что никто здесь шутить не собирается, то и порываться к дебошам никто не стал.

Мы задержались на каторге на два дня. Солдаты отказались находиться рядом с моргом под открытым небом и разбили лагерь в стороне. Мы же заняли административную часть, где отогревались и отжирались. Эти дни почти не запомнились. Появились новые заботы, которые приходилось решать, начиная от вывода людей из состояния послушных овощей, до решения споров, которые всё равно возникали. Мало кто понимал смысла в войне, но при этом вернуть в руки оружие никто не был против. Да и какая разница за кого воевать, если костяк каторжников был из бывших бандитских группировок.

Доспехи оказались кстати. Кожаные панцири для защиты груди понравились даже военным, которые взяли их и себе. Бронников у военных было не так много, поэтому это всё было весьма кстати.

На третий день мы уже ехали вперёд на верхушках машин, которые плыли по степи, словно корабли. Медленно и верно мы ехали вперёд к следующему городу…

Скорость была небольшой. Из-за этого путь увеличивался чуть не вдвое. Если летом на автобусе мы проезжали путь за световой день, то тут тратили два дня. Форты сдавались без боя. Им всё равно было кому давать приют, главное, чтоб за этот приют платили. Несколько городов придерживались такого же мнения. Как я понял, это касалось таких городов, которые были слишком мелкие без особо важных производств, а значит без защиты. Этим городам нечего терять, а вход в союз давал надежду на изменение жизни к лучшему. Крупные же города с ополчением, которое собиралось при нападении банд, просто так сдаваться не собирались. Они и так расширяли своё влияние на мелкие города, подминая их под себя и навязывая налоги на торговлю. Им союз был невыгоден. Зачем что-то менять, когда и так всё удачно? Мы остановились как раз около такого города, где главными центрами существования были две фабрике и завод. Пока Кэп пытался договориться по-хорошему, мы остановились вблизи города лагерем и разожгли костры. Твари подогнали мясо, которое мы теперь жарили. Я предложил военным, но они отказались. Побрезговали. Мы же были людьми небрезгливыми. Мясо оно всегда было мясом, главное не падаль и не человечина. А туша, которую они нам принесли была чем-то вроде козла, размером с небольшого бычка. Мне нравилось вот так греться около костра, ждать пока зажарится мясо, слушать какие-то байки. Перламутровая лежала около ног. Из-за этого парни меня стороной обходили. Я пытался им объяснить, что страхи беспочвенны, но они решили, что такое близкое знакомство с тварями им не нужно. Одно дело думать, что тварь — это оружие, а другое считать их за собачек.

— Ты превратился в Шакала? — усмехнулся Грег, подходя к моему костру. Он был единственный человек, который меня не сторонился.

— В смысле?

— На падаль перешёл.

— Эта падаль недавно бегала, — ответил я.

— Парни тебя за глаза Падальщиком зовут. Шакалом.

— А мне плевать, как они меня зовут. Ты есть будешь?

— Если уверен, что оно недавно бегало…

— Мы договорились, когда я восстанавливался после каторги, что мне падаль не надо тащить. Собачки понятливые. Пусть и выглядят как здоровая саранча, но умом эта саранча не обделена. Я уже устал это повторять. Но почему-то никто слышать не хочет.

— У тебя нервы стальные. У других они не такие, — ответил Грег.

— Что там говорят по городу?

— Думают захватывать или ждать подкрепление. Мы же всего лишь разведывательный отряд. Подкрепление сможет прийти через неделю. Есть вариант уехать в степь на неделю и дождаться там основные силы. Другой вариант справиться своими силами. Кэп пока выбирает.

— Если отсидимся в стороне, то он не получит плюшек. Если рискнём, то плюшки будут, — перевёл я.

— Примерно так и есть. Кэп из потомственных генералов. Хочет доказать, что династия не прервалась.

— Тогда решит попробовать взять город, — ответил я.

— Как оцениваешь силы?

— Надо смотреть по первому бою. Собачки не подведут. А вот люди… Они ещё не работали с собачками. Сам видел какая там мясорубка была, — ответил я.

— Думаешь тут будет то же самое? Мирные жители, как-никак.

— Грег, а какого вы войну затеяли? Или думали, что обойдётся без жертв? Нереально.

— У нас было два боя. В итоге города снесены напрочь. Восстановлению они не подлежат. Тела в пыль превратились. Твои собачки показали, что может быть, если вести войну именно на зачистку, но оставляя стены. И тут уже встаёт моральная сторона: нужна ли победа такой ценой? Стоят ли амбиции кровавого месива?

— Удивил. Насколько я изучал историю войны, то военные были всегда амбициозными и тщеславными. Это всё усилилось, когда они пришли к власти. Прошло не так много времени с тех пор. И вот уже новая война пусть и менее масштабная. Предыдущая война закончилась откатом общества назад. Думали ли они о последствиях? Думали. Остановило ли их нажать кнопку запуска оружия, которое разрушило прежний мир? Нет. Нажмут ли они эту кнопку при случае? Нажмут. Пусть не такую мощную, потому что сейчас не тот уровень развития, но они её нажмут, — ответил я. — Но самое смешное, что при любом приказе мы пойдём его выполнять. Мы та свита, которая окружают тех, кто правит миром. В свите могут быть разные люди разнообразных профессий, которые будут выполнять приказы несмотря на то, что внутренне будет протест. Но когда-то мы выбрали этих людей, чтоб идти за ними, теперь же нам ничего не остаётся, как отвечать за свой выбор.

— Никто не хочет повтора войны.

— Если бы не хотели, то не стали бы разрушать города, — ответил я.

— Разрушение несколько городов — это не уничтожение мира, — возразил Грег.

— Да ну! А разве мы сейчас не уничтожаем привычный порядок, который образовался за столько лет? Наши действия ломают привычные уклады, законы, обычаи и навязывают свои в весьма ультимативной форме. Ты можешь себя обманывать, что наша война принесёт лучшее в этот проклятый мир, но давай честно, победа, основанная на страхе, приносит много проблем. Допустим, сейчас города будут взяты. Вся степь станет одной страной. Ты серьёзно думаешь, что будут те, кто спокойно примет всё это? Ведь останутся недовольные. Будут те, кому новый режим не придётся по вкусу, потому что они что-то потеряют. Кто-то захочет отомстить за смерть родных, другие будут лелеять мечту к возврату «свободных времён», которые когда-то были и о которых вспоминают с тоской, забывая плохое, а помня лишь хорошее. Тогда возникнут очаги сопротивления. Они будут базироваться в целых городах где-то на окраине степи или в районах крупных городов. И тогда будет уже борьба с ними. Добро не несётся с помощью огня.

— Но ты его несёшь, — заметил Грег.

— Я тебе говорил, что выполняю работу.

— Которую ты выбрал для себя сам. Почему?

Почему я здесь? Он не первый раз спрашивал меня об этом, но я или уходил от ответа, или переводил тему. Мне на самом деле нечего было ответить, почему я вызвался добровольцем поехать воевать. Почему оставил Алису и нерожденного ребёнка. Я сам пытался себя об этом спрашивать, но в мыслях продолжал откладывать ответ на этот вопрос. Но он возникал вновь и вновь. В городе мне не надо было ничего доказывать. Там и так меня уважали. Но я продолжал рваться вперёд, запрещая себе оставаться на месте. Мне хотелось развития. Большего страха, чем остаться на одном месте, как в прошлой жизни, наблюдать, как один серый день сменяется другим — это было страшно. Мне нравился комфорт, но одновременно я не мог без движения. Лишь когда я решал очередную сложную задачу, делал что-то такое, что вызывало признание и восхищение в других глазах, то только тогда я чувствовал радость от жизни. Алиса со своим ребёнком… Ладно, с нашим ребёнком, могла меня привязать к дому. Лишить движения и развития. Поэтому я не нашёл ничего лучшего, чем сбежать под благовидным предлогом. Я не считал это трусостью, потому что действовал в своих интересах. Почему я должен жертвовать своими интересами ради других? Уже нажертвовался. Хватит. Никому эти жертвы не нужны. А вот личный комфорт был дороже. На данный момент мне было комфортно сидеть перед огнём и жить походной жизнью. Мне нравилось ощущать адреналин в крови и чувствовать, как голова работает, анализирует происходящее. Мне нравилось, что меня бояться. Плюсов было больше, чем дурная жена, которая хотела аж троих детей.