Шакал (СИ) - Страница 1

Умирать не хотелось. Никогда раньше не понимал ценности жизни, а когда подошёл к черте, за которой был её финал, то понял: она мне дорога. Вот так просто дорога без каких-либо условностей. Мне нравилась моя пустая жизнь, которую при желании можно было наполнить смыслом, а я почему-то этого не делал. Вместо того чтоб жить, я плыл по течению и удивлялся, почему течение не привело меня к нужному берегу.

Если бы удалось вернуться, то я всё изменил бы. Изменился бы сам. Ушёл с пустой работы, перестал бы общаться с людьми, которые мне были противны. Перестал бы слушать чужие советы и вестись на них, забывая думать самостоятельно. Я хотел сам управлять своей жизнью и умирать с ощущением удовлетворённости от прожитых лет. Я хотел этого, но второго шанса не было.

Глупая смерть. Вышел за хлебом и получил сосулькой по голове. Никогда не любил снег. И почему я не уехал туда, где его не было? Почему оставался там, где мне не нравилось? Оглядываясь назад, я не мог этого понять. Всю жизнь подстраиваться под интересы других, забывая о себе, и сожалеть об упущенных годах — это личный ад, которому никому желать не хотелось.

Второй шанс. Он был мне нужен. Не для того, чтоб купить машину, на которую я почти накопил. Не для того, чтоб обзавестись своим домом. Не для того, чтоб уехать на юг. Я хотел доказать себе, что всё зависит от меня. Что я не просто так тратил отмеренные мне годы. Я хотел второй шанс, чтоб понять себя. Узнать, из какого теста я сделан. Если и второй раз я останусь таким же пустым и не значимым человеком, то я смирюсь с этим. Пока же я был не готов умирать, не узнав толком жизнь.

Темнота. Дышать было сложно. Боль. Если есть боль, значит, есть жизнь. На том свете болеть ничего было не должно. Я открыл глаза. Кричал ребёнок. Всё вокруг крутилось и кружилось. Я никак не мог сфокусировать взгляд. Усталые женские глаза. Её улыбка. Похоже, второй шанс мне всё же дали. Жаль, что придётся начинать уж от самого рождения. С буквального нуля…

В прошлой жизни я был высоким парнем. Метр девяносто. Меня даже в баскетбол приглашали играть, но я не пошёл. Мама тогда надеялась, что я стану музыкантом, а музыканту руки нужно было беречь. После музыкальной школы я о музыке забыл напрочь. Пошёл на экономиста учиться. Вроде мог бы спортом заняться, но всё откладывал. И чего откладывал? Шут его знает.

Тут же тело было слабым. Очень слабым. Я был ниже сверстников. Задохлик, который только и делал, что болел. К восьми годам я переболел, похоже, всеми болячками этого мира. Отец несколько раз порывался выкинуть меня на улицу на корм монстрам, считая, что я всё равно не выкарабкаюсь, но я не умирал. Цеплялся за жизнь и отпускать свой второй шанс я не собирался. В конце отец перестал думать, что, заболев очередной болячкой, я помру. Пусть я и был слабым, но стержень во мне был.

Из-за постоянных простуд я видел жизнь из окна автобуса, который долгое время был нашим домом. Мы пытались обосноваться в городе, но каждый раз чего-то случалось. То бандиты нападали, то начиналась эпидемия, то отец с кем-то чего-то не мог поделить или был не согласным — по этой причине мы колесили по югу, словно неприкаянные.

Так я и знакомился с новым для меня миром. Этот мир был иной. Я узнавал привычные вещи, но в то же время они были другими. Машины и автобусы колесили по степи оббитые листами железа для брони. Днём мы опасались нападений бандитов, а ночью выходили на охоту твари. Никто не видел ночных монстров. Они маскировались в темноте, чтоб напасть. Если кто-то из счастливчиков убивал монстра, то тот сразу покрывался кислотой, из-за которой от монстра оставалось лишь мокрое пятно. Никто не мог описать их, но наутро находили трупы, обглоданные местами до костей. Когда я первый раз наткнулся на такой труп, то меня рвало полдня. Потом привык к этому, как и к тому, что люди могли умереть в любой момент. Был вид тварей, что охотились и днём. Они маскировались, сливались с землёй, таились на пустырях, поджидая своего часа. Такая тварь сожрала мою сестру, когда она возвращалась из школы. От тварей люди прятались в фортах, что стояли вдоль оживлённых путей и городах. Ночью в степи никто никогда не оставался. Считалось, что после пережитого ночью страха, человек сходил с ума. Я не проверял, поэтому ничего не мог сказать по этому поводу. Мы же путешествовали днём и в составе караванов, когда по одному направлению ехало десяток машин под охраной.

Так было до моих восьми лет. Именно тогда отец остановился в Сольске на морском побережье. Там отец вместе со старшими детьми устроился на рыбный завод и задержался. Здесь я пошёл в школу и здесь я стал меньше болеть, но всё равно оставался слабаком.

С братьями и сёстрами отношения не сложились. Их было в этой жизни много. Отец с матерью стругали детей каждый год. Они остановились на восемнадцати. Я был всего лишь восьмым. Мне с ними было неинтересно. Играть в игры было как-то бессмысленно. Я и в той жизни не особо видел в них смысла, а здесь и подавно. Разговаривать я начал поздно. Очень долго не мог привыкнуть к местной речи. Плохо её понимал. Поэтому меня долго считали дурачком. А с такими особо водиться никто не хотел. Но опять же мне было это и не нужно.

Всё изменилось, когда я пошёл в школу. Там я научился читать. А это дало доступ в библиотеку. Несмотря на то что мир сильно откинуло в развитии после войны, что привела к апокалипсису, они старались сохранить знания и свою историю, в надежде, что всё может однажды измениться. Упадок уйдёт в прошлое, а на его место вернётся прежнее величие, но с учётом прежних ошибок.

Ещё каких-то тридцать лет назад здесь была другая жизнь. Были современные города, небо бороздили самолёты, от планеты поднимались шатлы, которые перевозили людей на крупные космические корабли, что пристыковывались к орбитальным станциям. А потом банально началась война. Война шла на биологическом уровне, когда оружием служили изменённые до мутаций звери и растения. В результате неё появились твари, что не давали нам покоя. Они должны были стать солдатами, но их создатели потеряли над ними управление. Это ладно, с тварями ещё можно было ужиться. Но они что-то нахимичили с растительностью, которая теперь росла в разы быстрее. Вырубленный лес вырастал за трое суток. Его оплетали лианы, делая чащу непроходимой. Результатом войны стало изменение климата и состава почвы. Какие-то земли теперь представляли собой жижу из тины, какие-то земли стали непригодны для жизни людей из-за сильных морозов или жары от извергающихся вулканов. Моря наполнили странные рыбы, изменились птицы и млекопитающие. Биологический апокалипсис, когда люди хотели как лучше, а получилось как всегда. В итоге планета была признана непригодной для жизни и с неё началась эвакуация. Но при этом война продолжалась. Они сбивали корабли. Часть кораблей вновь упала на землю, плюс не все слои населения эвакуировались. После эвакуации на планете осталось довольно много людей, которые сосредоточились в городах и выживали, как умели.

В нашей степи жизнь была вполне сносной. Терпимой. Говорили, что на Севере, где всё заполонил лес, людей совсем не осталось. Но эти данные были без подтверждения. Так как спутниковая связь отсутствовала, так как связаться с другими городами было сложно. Хотя присутствовала радиосвязь, что распространялась на всю степь. Было электричество, местное телевидение. Здесь показывали фильмы, снятые на коленки и доставали запасы из старого фонда.

Уровень жизни напоминал мне мой прежний. Я даже одно время думал, что оказался в будущем, пока не понял, что здесь иначе течёт время. Сутки здесь по примерным подсчётам шли тридцать шесть часов, вместо моих привычных двадцати четырёх. Десять часов шло на утро, потом начиналась такая жара, во время которой прекращалась вся работа и люди отправлялись спать часов на восемь. Потом наступал вечер, который длился часов девять, а потом наступала ночь. Жара была лишь в летнее время, зимой же здесь шли дожди с разной степени интенсивностью. Здесь не было понятия месяца. Было лишь три цикла. Два цикла составляли лето, когда снимали два урожая. Один цикл уходил на зиму, во время которой шёл дождь. Как такой осени и весны не было. Дождь заканчивался, люди шли в поля, которые были рядом с городами. Начинались дожди, так работа прекращалась. За исключением мелких мастерских и крупных производств.