Шайка идиотов - Страница 13

А внутри там у них типа семейного общежития с большой кухней. Дружно, трудолюбиво и скучновато.

Итак, позвольте представить вашему вниманию гениального французского ровесника Оуэна – Франсуа Мари Шарля Фурье. То вообще был великий век гениев! К теориям двух вышеупомянутых Фурье присоединил Абсолютный Дух Гегеля и Мировую Волю Шопенгауэра. И получилась чудесная теория об единстве изначального движения всего сущего:

– движение материи, законы которого открыты Ньютоном;

– движение мельчайших частиц природы, атомов;

– движение органическое образует формы, цвет и детали организмов;

– движение страстей и инстинктов;

– движение осевое социальное, действующее в общественных организмах (скажем – в социальных системах).

Вот такая базовая основа всех форм и видов природы.

Человек движим страстями, и задача общества – их правильно распознать, учесть и направить к общему благу. Людское сообщество надо правильно подбирать, сочетать и приставлять к тому делу, которому предрасположен каждый. М-да. Трудность в том, что кропотливый Фурье классифицировал 810 (восемьсот десять) типов характеров в зависимости от инстинктов и влечений в разных комбинациях. Для них нелегко найти 810 разных занятий.

Поэтому? Надо соединять людей в фаланги тысячи по полторы-две каждая. Дети, старики, женщины – и 810 работников на все руки и мозги. Живут вместе в роскошном здании, библиотека, фонтан, сад. Кругом – поля и мастерские для работы. Все рады! Любят друг друга, выбирают себе любимую работу и производительно трудятся. (Фурье жил бедно, никогда не улыбался, поливал свои цветы в горшочках и кормил уличных кошек…)

Друзья и меценаты купили 5 кв. км земли недалеко от Парижа и приступили к постройке общего дворца, жилища и хозяйственных служб. Деньги кончились, проект рухнул; Фурье сильно переживал.

Но идея фаланстера влекли энтузиастов; уже после смерти Фурье раз сорок затевали их устройство, и во Франции и в Америке; и все равно – начинали ругаться и разбегались года через два-три! Хотя несколько продержались лет до двенадцати даже. Дружеская кооперация, сытость, свободный секс в общем сожительстве, кстати, приветствовался! И все равно недовольны и бегут… Хамье народ.

Как социалиста не корми, а он все равно на свободу хочет. Ну, когда социализма отпробует.

Горе в том, что нет у Господа для философов-социалистов подходящего народа! Вот с какой-то социальной червоточинкой этот хомо сапиенс. И гадит своим несовершенством прекрасную идею.

…В 1847 году в далекой России прекрасный свободолюбец Петрашевский выстроил своим мужикам фаланстер. Они его сожгли сразу.

10. О, сколько нам открытий чудных, и опыт, сын ошибок трудных… дальше незачем цитировать. Что там осталось из преамбул и проб? О:

Парижская Коммуна. О боже. Войну Пруссии, конечно, проиграли. Но Париж уже перестроен Османом. Проложены Большие Бульвары. Синеватый булыжник мостовых, ажурные решетки балконов, и сплошь французские лица.

То была первая попытка установления демократии с элементами социализма в масштабах огромного города. А в программной перспективе – по всей Франции. Неоякобинцы, социалисты, анархисты. Представители интеллигенции, торговли и скорее ремесленников, чем пролетариата – парикмахеры, булочники, ювелиры и прочая. То есть: буржуазно-демократическая революция с опорой на вооруженную силу Национальной гвардии.

Планировали: кооперации, самоуправление, бесплатное образование, выборность и отчетность перед народом.

Коммунары объявили себя властью и призвали Францию следовать за собой. Правительство, севшее в Версале, было против. Армия осталась ему верна. В начавшемся конфликте коммунары брали в заложники представителей «враждебных сословий» и расстреливали «три за одного», если захватывали и казнили революционеров, ну или подозревали злой умысел врагов.

Ну, потом стала кончаться еда и боеприпасы… Враги победили.

…Строго говоря, ни попыткой социализма, ни тем более примером диктатуры пролетариата это не было. Хотя уже появившиеся марксисты страшно хотели объявить Парижскую коммуну «первым в мире выступлением социалистической революции».

…Через тридцать лет начнется эпоха настоящих социалистических революций. Анархисты и социалисты всех видов и мастей возьмут в руки оружие и полезут на баррикады. Учение Маркса победит!

И вспомнят сказанные о нем слова великого Бисмарка: «С этим бухгалтером Европа еще наплачется».

Не станем касаться аргумента ad hominem, злословя над тем обстоятельством, что Маркс не умел даже прокормить семью, жил на средства друга-капиталиста Энгельса, эксплуатировавшего своих рабочих, но и присылаемые деньги непрактичный Маркс пускал неизвестно на что, вечно сидя в бедности и долгах. И вот с этими экономическими способностями он взялся за создание мировой экономической теории.

Не будем в стомиллионный раз повторять всем известное: что все опыты построения социалистического общества по Марксу проваливались неукоснительно и с треском. И если принимать во внимание тезис-слоган марксизма «Практика – критерий истины», то марксизм сам себя отрицает. Парадокс издевательский и жестокий.

Оставим в покое тот принципиальный приговор, который марксизм вынес себе справедливым замечанием: «Новая общественно-экономическая формация является более прогрессивной по сравнению со старой, если дает более высокую производительность труда». Чего не дал социализм, того и не дал. Бывает. Жизнь вообще полна разочарований.

И не будем глумиться над прекрасными силлогизмами типа «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Ну, насколько верно, настолько и всесильно. Проигравшая собачьи бега гончая разводит лапами и говорит хозяину: «Ну не могу я быстрее!..»

Пролетариев сегодня не трогаем! Маркс, такое впечатление, полагал, что социальный статус становится биологическим подвидом, генетической национальной особенностью, ну чем-то в таком роде. От него уже не избавишься, к этой касте ты принадлежишь навсегда. А если ты стал певцом? Офицером? Торговцем? А инженером, начальником цеха, директором? Вот перестреляли всех, кроме пролетариев, и воспитали из пролетариев своих генералов, ученых и администраторов. Они еще пролетарии – или уже нет? Ах, происхождения пролетарского? Когда Адам пахал, а Ева пряла – кто был первым джентльменом? Все мы из самых пролетарских корней – из нищих обезьян без всякой собственности!.. бабушку твою на пальме…

…Вы знаете, от пророка не требуется ни ума большого, ни безупречной логики. От пророка требуется – кинуть в массы идею, которой массы жаждут. А для того идею надо попроще сформулировать и похлеще выразить. А уж аргументов массы себе сами изыщут и наформулируют – подходящих по уровню ума и желаемой направленности. Чего человек хочет – то будет утверждать со всей страстью, притягивая доказательства за уши и любые органы, и никакая логика ему не указ. Желание делает ложь правдой – была бы страсть погорячее.

А когда ложь перестала сходить за правду, новые левые придумали моральный и информационный релятивизм, относительность истины и равноправие нарративов вместо объективного рассказа.

…Но мы берем сегодня только один тезис. Главный, основополагающий, стержневой в учении Маркса: ось его мировоззрения. Что есть История? —

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов».

В первобытнообщинном обществе разделения на классы не было. Но этот период часто считают «доисторическим». Почему «до-»? Потому что письменности не было, судить о происходившем очень трудно; да и какая, собственно, разница. Условились. Примитивное было общество.

Историю в гуманитарном, цивилизационном, социальном смысле мы отсчитываем от начала государств. Во-первых, возникают усовершенствованные орудия и приемы труда. Во-вторых, вследствие этого вырастает производительность труда и возможность отчуждения прибавочного продукта при сохранении жизни работника. В-третьих, вследствие первого и второго усложняется иерархия общества и появляются классы эксплуатируемых и эксплуататоров, рабов и рабовладельцев то есть. В-четвертых, прибавочный продукт идет не только на роскошь для правящего класса, но также на возникновение и развитие науки и техники, не говоря о ремеслах и тем более воинском искусстве. В-пятых – города и грандиозные постройки, частично сохранившиеся до нашего времени и возведенные теми, кто ел выращенный рабами хлеб: есть что изучать и о чем судить! Ну и в-шестых – письменность: о, что-то можно расшифровать, прочесть и узнать.