Шагающий каприз [Striding Folly] (3 рассказа) - Страница 8

Лорд Питер разлил остатки шампанского.

— Я не стыжусь сказать вам, сэр, — продолжил полицейский, — меня как громом поразило, что такой простой вещи я и не заметил! Уитерс всё заметил, и именно это заставило его подумать, что я пьян или свихнулся. Но я стоял на том, что видел. Я сказал, что, должно быть, два таких здания где-нибудь соединены в одно, но это не годилось, потому что мы были во всех, и нигде ничего подобного не было: никакой потайной двери из таких, о которых читаешь в рассказах про жуликов. «Ну, во всяком случае, — говорю я сержанту, — крики были в самом деле, потому что и другие люди их слышали. Вы спросите, и они вам скажут». Тогда сержант говорит: «Ну, Бёрт, я даю тебе шанс». Затем он поднимается к Номеру 12 — не хотелось раздражать Номер 14 ещё больше, — и на сей раз спускается сын. Такой покладистый джентльмен, совсем не взвинченный. Он говорит, что да, он слышал крики, и его отец также их слышал. «Номер 14, — говорит он, — вот где проблема. Очень странный тип, этот Номер 14, и я не удивлюсь, если он бьёт своего несчастного слугу. Англичане за границей, знаете ли! Оплот Империи и всё такое. Они грубы и всегда готовы к действиям, да ещё это их карри — плохо действует на печень». Таким образом, я был за то, чтобы вновь допросить Номера 14, но сержант потерял терпение и говорит: «Ты хорошо знаешь, — говорит он, — что это не Номер 14, и, по моему мнению, Бёрт, ты — или чокнутый или пьяный. Лучше всего, немедленно ступай домой, — говорит он, — протрезвей, и я вновь выслушаю тебя, когда ты сможешь отдавать отчёт в том, что говоришь». Ну, я немного поспорил, но это без пользы, а затем всё: он уходит, Уитерс возвращается на маршрут. А я немного походил взад и вперёд, пока не пришёл Джессоп меня сменить, а затем ушёл, и именно тогда я увидел вас, сэр.

— Но я не пьян, сэр — по меньшей мере, я не был пьян тогда, хотя, кажется, сейчас голова немного плывёт. Возможно, эта штука посильнее, чем кажется на вкус. Но я не был пьян тогда, и я вполне уверен, что я не чокнутый. Это привидения, сэр, вот что это такое — меня преследуют привидения. Может быть, кто-то был убит в одном из этих домов много лет назад, и именно эту картину я и увидел сегодня вечером. Возможно, в связи с этим изменили нумерацию домов — бывает, говорят, что когда наступает та же самая ночь, дом возвращается к тому виду, как было прежде. Ну, а теперь — вот он я, и на мне чёрная метка, а это несправедливо со стороны любого привидения, вот так взять и создать проблему простому человеку. И я уверен, сэр, что вы со мной согласитесь.

Рассказ полицейского занял некоторое время, и стрелки больших часов с маятником указывали на без четверти пять. Питер Уимзи пристально и доброжелательно посмотрел на компаньона, к которому начал чувствовать искреннюю симпатию. Сам он был, во всяком случае, немного более пьян, чем полицейский, поскольку пропустил чай, а в обед не имел никакого аппетита, но вино не затуманило ему ум — оно только повысило возбуждение и прогнало сон. Он сказал:

— Когда вы смотрели в почтовый ящик, вы смогли увидеть какую-нибудь часть потолка или люстру?

— Нет, сэр, понимаете, из-за откидного клапана. Я мог смотреть направо, налево и прямо, но не вверх и не на ближнюю часть пола.

— Когда вы смотрели на дом снаружи, не было никакого света, кроме как через фрамугу. Но когда вы смотрели через откидной клапан, все комнаты были освещены: справа, слева и сзади?

— Именно так, сэр.

— Есть ли в домах черный ход?

— Да, сэр. Выходя из Меррименс-Энд, вы поворачиваете направо, и там есть небольшой проход, вдоль которого можно пройти к черным ходам.

— У вас, похоже, прекрасная зрительная память. Интересно, настолько ли хороши другие виды ваши памяти. Можете сказать мне, например, был ли у какого-нибудь из домов, куда вы заходили, специфический запах? Особенно в домах 10, 12 и 14?

— Запах, сэр? — Полицейский, закрыл глаза, чтобы обострить воспоминания. — А ведь да, сэр. В номере 10, где живут эти две леди, был своего рода старомодный запах. Я не могу выразить его словами. Не лаванда, но что-то такое, что леди держат в вазах и в чём-то подобном, — лепестки роз или что-то вроде. Ароматическая смесь — вот что это такое. Ароматическая смесь. А номер 12 — ну, там не было ничего особенного, только я ещё тогда подумал, что они, должно быть, держат довольно хороших слуг, хотя мы не видели никого, кроме семьи. Весь этот пол и панели — прекрасно натёрты — можно в них смотреться. Воск и скипидар, сказал я себе. И тяжкий труд. Его можно назвать чистым домом с хорошим чистым запахом. А вот номер 14 отличался. Мне не понравился его запах. Душно, как будто этот ниггер жёг что-то, что они там воскуряют своим идолам. Я никогда не выносил ниггеров.

— Ага! — сказал Питер. — То, что вы сказали, наводит на размышления. — Он свёл вместе кончики пальцев и выстрелил последним вопросом:

— Когда-нибудь были в Национальной галерее?

— Нет, сэр, — удивленно сказал полицейский, — не могу сказать, что когда-либо был.

— И это — тоже Лондон, — заметил Питер. Мы — последние люди в мире, которые знают что-либо о наших великих столичных учреждениях. Ну а теперь, интересно, как лучше всего приступить к разрешению этой проблемы? Для визита немного рановато. Однако нет ничего лучше, чем покончить с делами до завтрака, и чем скорее вы предстанете перед сержантом, тем лучше. Дайте-ка поразмыслить. Да, думаю, что можно сделать так. Эксперименты с переодеванием, как правило, не по моей части, но мои привычки уже, так или иначе, сильно нарушены, и поэтому ещё одно нарушение едва ли имеет значение. Ждите меня здесь, а я приму ванну и преображусь. Это может занять некоторое время, но едва ли прилично прийти туда до шести.

Мысль о ванной была привлекательной, но, возможно, опрометчивой, поскольку с прикосновением горячей воды он почувствовал слабость. Шампанское потеряло свою искромётность. С усилием он заставил себя встать и вновь пробудился только под холодным душем. Вопрос одежды потребовал небольших размышлений. Пара серых фланелевых брюк нашлась легко, и хотя для той роли, которую он собирался играть, они были, пожалуй, слишком хорошо выглажены, он подумал, что при небольшой удаче это будет незаметно. С рубашкой возникли проблемы. Рубашки в его коллекции были достаточно хороши, но имели, главным образом, невызывающий и джентльменский вид. Некоторое время он склонялся в пользу белой рубашки с открытым спортивным воротником, но, в конце концов, остановился на синей, купленной в виде эксперимента и оказавшейся не вполне удачной. Красный галстук, если бы таковой имелся, был бы убедительным. После некоторых размышлений он вспомнил, что видел жену в довольно широком галстуке-либерти, преобладающим цветом которого был оранжевый. Он был бы тем, что надо, если б только удалось его разыскать. На ней он выглядел довольно хорошо, ну а на нём — должно быть очень гнусно. Он прошёл в соседнюю комнату — казалось странным, что она пуста. Его охватило странное чувство. Здесь был он, шаря по ящикам жены, а онабыла там, вне его досягаемости в верхней части дома вместе с несколькими медсестрами и совсем новеньким ребёнком, который может вырасти Бог знает во что. Он сел перед зеркалом и посмотрел на себя. Он чувствовал, что за ночь должен был измениться, но выглядел всего лишь небритым и слегка пьяным. Оба признака были чрезвычайно полезны для задуманной внешности, но едва ли подходящими для отца семейства. Он вытащил все ящики в туалетном столике — они испускали легкие знакомые ароматы пудры и сухих духов для носовых платков. Он перешёл к большому встроенному платяному шкафу: платья, костюмы и полки, полные нижнего белья, которое разбудило в нём некоторую сентиментальность. Наконец он обнаружил многообещающую жилу из перчаток и чулок. На следующей полке располагались галстуки и среди них дружелюбно выглядывал желанный апельсиновый. Питер надел его и с удовольствием убедился, что эффект оказался в высшей степени богемным. Он покинул комнату, оставив все ящики открытыми, как если бы через комнату прошёл грабитель. Затем была откопана собственная древняя твидовая куртка очень деревенского типа, подходящая только для того, чтобы ловить рыбу в Шотландии, а вместе с ней пара коричневой матерчатой обуви. Он затянул брюки ремнём, поискал и нашёл старую фетровую шляпу с мягкими полями невразумительного цвета, и, после удаления со шляпной ленты нескольких мушек для ловли форели и подвёртывания рукавов рубашки внутрь рукавов куртки, решил, что это подойдёт. Машинально он возвратился в комнату жены и выбрал широкий шерстяной шарф с оттенками зеленого и синего цветов. Экипированный таким образом, он спустился вниз и обнаружил, что констебль Бёрт крепко спит, открыв рот и похрапывая.