Сфера - Страница 13

Страница обновилась, побережье распахнулось на весь экран, разрешение – лучше не бывает. В зале заахали.

– Да, это прямая трансляция со Стинсон-Бич. В эту минуту он таков. Красиво, а? Может, мне стоит податься туда, а не торчать тут перед вами!

Энни склонилась к Мэй:

– Дальше вообще зашибенско. Сейчас увидишь.

– Многие из вас еще сомневаются. Как мы знаем, немало устройств способны передавать потоковое видео в высоком разрешении, у многих из вас эту технологию уже поддерживают планшеты и телефоны. Но тут есть пара деталей. Во-первых – то, как мы получаем изображение. Удивитесь ли вы, если я скажу, что оно снято не крупной камерой, а такой вот штучкой.

В руке у него был какой-то гаджет – размером и формой как леденец на палочке.

– Это видеокамера, и ровно такая же модель передает нам сейчас изображение столь замечательного качества. Качества, которое даже при подобном увеличении не становится хуже. Это первый аспект. Мы теперь умеем получать изображение высокого разрешения с камеры не крупнее большого пальца. Ну очень большого пальца. А второй аспект таков: как видите, проводов у камеры нет. Она транслирует через спутник.

Зал сотрясла овация.

– Погодите. А я сказал, что она работает на литиевой батарейке, которой хватает на два года? Нет? Ну, теперь сказал. И еще через год мы выпустим модель на солнечной батарее. И она водонепроницаемая, ветронепроницаемая, ей не навредят ни песок, ни животные, ни насекомые, она защищена от всего.

Зал вновь содрогнулся от аплодисментов.

– Короче, я эту камеру поставил сегодня утром. Примотал к палке, палку воткнул в песок, в дюнах, без никаких разрешений, без ничего. Никто даже не знает, что она там стоит. Утром я ее включил, приехал в офис, открыл «Камеру 1, Стинсон-Бич» и получил вот эту картинку. Неплохо. Но мало того. Я утром много чего успел. Поездил туда-сюда, поставил еще одну на Родео-Бич.

Стинсон-Бич съежился и отполз в угол экрана. Появилось другое окно, а в нем прибой на Родео-Бич, в нескольких милях дальше по Тихоокеанскому побережью.

– А вот Монтара. Оушен-Бич. Форт-Пойнт.

Бейли называл пляжи, и на экране появлялось новое видео. Сетка из шести пляжей, все в реальном времени, высокой четкости, ослепительного разноцветия.

– Не забывайте: камер никто не замечает. Я их хорошенько спрятал. Прохожий примет их за сорняк или прутик. За что угодно. В глаза они не бросаются. То есть утром я за несколько часов обеспечил высококачественный видеодоступ к шести локациям, что поможет мне спланировать день. Чем мы тут вообще занимаемся? Познаем непознанное, так?

Кивки. Редкие аплодисменты.

– Короче, многие сидят себе и думают: мол, это же просто гибрид камер наблюдения с потоковым видео, спутниками и тэ дэ. Ладно. Как вы понимаете, с финансовой точки зрения осуществить все это с нынешними технологиями для среднего человека неподъемно. Но что, если это будет доступно и по средствам всем? Друзья мои, мы планируем продавать эту железку в рознице – всего, заметим, через несколько месяцев – по пятьдесят девять долларов.

Бейли размахнулся леденцовой камерой и швырнул ее кому-то в первом ряду. Женщина, которая ее поймала, с торжествующей улыбкой обернулась к залу, подняв камеру повыше.

– Можно купить десяток на Рождество, и опа – у вас постоянный доступ ко всем локациям, какие вам нужны, – дом, работа, дорожные пробки. И установить ее под силу любому. Пять минут максимум. Вы вдумайтесь, какие перспективы!

Экран у него за спиной побелел, пляжи исчезли, появилась другая сетка.

– Это мой задний двор, – сказал Бейли, открыв трансляцию из скромного и опрятного дворика. – Это передний. Тут гараж. Это на холме над шоссе 101, где в час пик все стоит. Это у моей парковки, чтоб никто там не парковался.

Вскоре на экране возникло шестнадцать разных видеопотоков.

– И ведь это только мои камеры. Я вбиваю номер – первая, вторая, третья, двенадцатая, любая – и вуаля, картинка. Проще простого. А как делиться? Скажем, у моего другана тоже есть камеры и он хочет предоставить доступ мне – тогда как?

Таблица на экране разрослась, шестнадцать окошек превратились в тридцать два.

– Это камеры Лайонела Фицпатрика. Он у нас лыжник, и его камеры следят за условиями в двенадцати разных локациях над Тахо.

Появилось двенадцать изображений заснеженных горных вершин, долин ледяной голубизны, хребтов, увенчанных темно-зеленой хвоей.

– Лайонел может предоставить мне доступ к любой своей камере. Все равно что подписаться на чужую ленту, только доступ получаешь к потоковому видео. Какое кабельное ТВ? Какие пятьсот каналов? Если у вас тысяча друзей и у каждого по десять камер, вы получаете десять тысяч видеопотоков. Если у вас пять тысяч друзей, видеопотоков уже пятьдесят тысяч. И вскоре можно будет подключаться к миллионам камер по всему свету. Опять-таки – вдумайтесь, какие перспективы!

Экран распылился на тысячу экранчиков. Пляжи, горы, озера, города, офисы, гостиные. Зал бешено зааплодировал. Экран почернел, и из черноты выплыл белый пацифик.

– Представьте, какие перспективы для правозащитников. Протестующим на улицах Египта больше не нужно таскать с собой камеру, надеяться, что удастся запечатлеть правонарушение или убийство, а потом неизвестно как доставлять эту запись с улицы и выкладывать онлайн. Теперь можно приклеить камеру на стенку – и все дела. Вообще-то мы так и сделали.

Зал потрясенно притих.

– Покажите нам камеру восемь в Каире.

На экране появилась улица. На мостовой валялись транспаранты, поодаль стояли двое полицейских, готовых к уличным беспорядкам.

– Они этого не знают, но мы их видим. Весь мир смотрит. И слушает. Включите звук.

Вдруг ясно зазвучала арабская речь ничего не подозревающих прохожих.

– И, разумеется, большинство камер управляется вручную или через распознавание речи. Глядите. Камера восемь, поворот влево. – Изображение на экране повернулось. – Теперь вправо. – Изображение повернулось опять. Бейли показал, как она двигается вверх, вниз, по диагонали – получалось замечательно плавно.

Зал вновь захлопал.

– Итак, эти камеры дешевы, легко прячутся, не нуждаются в проводах. Не так уж трудно было расставить их повсюду. Покажите нам Тахрир.

Зрители ахнули. На экране появилась площадь Тахрир, колыбель египетской революции.

– Наши сотрудники в Каире трудились всю неделю. Камеры эти такие крошечные, что армейцы их не замечают. Даже не знают, где искать! Покажите нам остальные съемки. Камера два. Камера три. Четыре. Пять. Шесть.

Появилось шесть видов площади – такие четкие, что различимы капли пота на лицах, легко читаются солдатские жетоны.

– Теперь с седьмой по пятидесятую.

Появилась сетка с полусотней изображений, покрывавших чуть ли не всю площадь. Зал вновь взревел. Бейли воздел руки – мол, не пора, это отнюдь не все.

– Сейчас на площади спокойно, но вообразите, что будет, если начнутся беспорядки. Мгновенная ответственность. Солдат, совершивший акт насилия, тотчас запечатлен для потомков. Можно судить его за военные преступления – дальше сами додумайте. И даже если всех журналистов погонят с площади, камеры останутся. Они миниатюрны, и сколько их ни уничтожай, никто не знает наверняка, где они, кто их установил и когда. А это незнание предотвратит злоупотребления. Теперь обычный солдат будет париться из-за того, что десять камер навечно зафиксируют, как он тащил женщину по улице. И пусть парится. Правильно делает. Он и должен париться из-за «ВидДали». Так мы их называем.

Аплодисменты коротко плеснули и разрослись – до аудитории постепенно дошел двойной смысл.

– Нравится? – спросил Бейли. – Ладно. Это у нас было народное восстание. А представьте, что камеры стоят в любом городе. Кто совершит преступление, зная, что за ним наблюдают где и когда угодно? Мои друзья в ФБР считают, что в городе, где у нас нормальное и разумное покрытие, эта технология сократит уровень преступности процентов на семьдесят-восемьдесят.