Сезон охоты на коллекционеров - Страница 61

— А фамилию вы не знаете?

— Не приходилось слышать. Я видела, что он последние месяца три крутился рядом с Якушевой. Решила, что ее новое протеже. Ей нравилось слыть эдакой благодетельницей, наставницей начинающих искусствоведов… При этом вид у нее был, как у сытой кошки.

Прошина с оценкой Якушевой не церемонилась, и Щеткин понял, журналистка не любила преуспевающую бизнес-леди.

Следующий человек, который мог пролить свет на таинственную личность знакомого Якушевой, был разговорчив и, как понял Щеткин, любил посплетничать.

— Да это Борис! — воскликнул директор галереи «Новые имена» Илья Гофман.

— А фамилия его?

— Понятия не имею. Ольга его представляла только по имени.

— Скажите, а они давно знакомы? Ну давно стали появляться вместе?

— По-моему, первый раз я его увидел месяца три назад… да-да, в конце мая. Подумал еще: ну Ольга в своем амплуа. Она любила, чтобы возле нее был какой-нибудь привлекательный молодой парень.

— Ну и сколько лет этому привлекательному парню?

— Да тридцать с чем-то… Может, тридцать пять. Такой крепкий, спортивный. Но молчаливый, себе на уме. Только смотрит своим неприятным взглядом да помалкивает.

— А говорите, привлекательный.

— Лицо интересное, немного брутальное. Женщинам такие нравятся. А вот взгляд?.. Непроницаемый, вот как я бы сказал. Никогда не знаешь, что у него на уме.

— А она их часто меняла?

— Да я даже не следил. С одним как-то целый год были отношения. Некий Дмитрий. По-моему, они и жили вместе. Говорили, что она его взяла под свое крыло. Приодела, прикормила, в свет выводила. Самое смешное, что он сбежал от нее!

— Да что вы? — вежливо улыбнулся Щеткин.

— Да, она тогда ходила злющая, как мегера… А потом он снова появился. Прямо не узнать, такой весь важный, напыщенный. Ольга его как увидела, так резко отвернулась. Я думал, она себе шею свернет! — рассмеялся Илья.

— Может, вы фамилию этого Дмитрия знаете?

— Спросите еще у кого-нибудь. Лучше у тех, кто занимается иконами. Он больше по этой части. А вы думаете, вам чем-то Дмитрий поможет? По-моему, они с Борисом и знакомы не были… Во всяком случае, я их никогда вместе не видел.

Фамилию загадочного Бориса никто из опрошенных не знал, и разочарованный Щеткин вернулся в свой кабинет. Турецкий послушал запись и сделал вывод:

— Есть еще выход. Посещать все вернисажи. Откомандируем ребят, снабдим фотографиями. Рано или поздно его засекут.

— Боюсь, за это время мы получим еще парочку покойников. Можно, конечно, прорабатывать весь круг знакомых Якушевой. Неужели никогда не звучала фамилия этого Бориса?

— Войцеховский дал тебе только три телефона? Давай ему позвоним, может, еще кого-то вспомнит?

— Да он просил, чтобы мы к нему не приставали. У него какие-то проблемы. Когда я звонил, слышал в трубке шум, гам, скандал какой-то… Он весь вздрюченный. Едва не послал меня. А через несколько часов звоню, он — в поезде, в Питер едет…

— Может, уже и вернулся?

У Щеткина зазвонил телефон, и он поднял трубку. Тут же стал делать какие-то знаки Турецкому.

— Да, Вадим Борисович. Конечно, помню! Спасибо за предоставленную информацию. Немного помогла… А что случилось? Ну приезжайте.

— Войцеховский?

— Он самый. У него действительно проблемы… Просит принять.

— Интересно, что ему от тебя надо? — удивился Турецкий. — Может, с повинной придет? Но волосы у него неподходящие, — рассмеялся Турецкий, вспомнив комментарии Щеткина, когда они вместе смотрели видеосъемку с конференции.

— Да, Войцеховский — старый волк. С благородной сединой, — согласился Щеткин.

Когда Войцеховский зашел в кабинет, Щеткин подумал, что дела у того идут все хуже и хуже. Мало того, что он был бледнее, чем неделю назад здесь же, в кабинете, у него от нервного тика дергался уголок правого глаза, и казалось, что он усиленно подмигивает. Он протянул руку Щеткину, затем Турецкому и тяжело опустился на стул.

— Даже не знаю, с чего начинать…

— Это вы о Якушевой? — спросил Щеткин.

— Что Якушева!.. Ее уже нет… Теперь у меня, похоже, крупные неприятности.

— Ну, положим, хуже смерти ничего быть не может, — заметил Турецкий.

— А если в один момент лишаешься всего, то поневоле думаешь, что смерть — лучший выход! — в отчаяньи воскликнул Войцеховский.

Турецкий и Щеткин в недоумении переглянулись.

— Мы вообще-то отдел по расследованию особо опасных преступлений, — напомнил Щеткин Войцеховскому.

— А мне больше не к кому обратиться. И то, что сделали со мной, — самое настоящее преступление.

— Тогда начинайте с самого начала, — предложил Турецкий.

И Войцеховский начал с самого начала. С того дня, когда в поезде они с женой познакомились с интересным человеком, искусствоведом Дмитрием. Как он познакомил их со своим другом-риэлтером, поначалу казавшимся человеком солидным и приличным. Как новые знакомые втерлись в доверие к Войцеховским, и началась их дружба, которая дополнилась еще и тем, что новые друзья купили дорогие картины, подлинники. Потом Дмитрий подсказал идею расширения площади для галереи, а Виталий подыскал подходящее помещение. Тут же нашелся покупатель на прежнюю квартиру. Правда, денег на покупку нового помещения все равно не хватило. Пришлось отдать «мерседес» и самый дорогой антиквариат из галереи. Затем пошли какие-то дополнительные несусветные расходы. И теперь Войцеховские остались без квартиры, по уши в долгах, и квартира в Питере заложена. А особняк, оказывается, вовсе не продается. Хотя документы на его покупку вот они, со всеми подписями и печатями. Но и фирма «Столица Компани», которая заключала сделку, испарилась вместе с ее генеральным директором. И ко всему прочему подлинные картины, которые «друзья» купили два месяца назад, оказались фальшивкой. О чем и свидетельствуют результаты независимой экспертизы. Хотя как это могло произойти, просто в голове не укладывается. Потому что год назад, когда Войцеховские приобрели эти картины, их подлинность подтвердила экспертиза Художественного научнореставрационного центра.

Турецкий и Щеткин слушали историю грандиозной аферы неких «друзей» с несчастными Войцеховскими, раскрыв рты от удивления. И когда Вадим Борисович закончил и выдохся совсем, Щеткин произнес:

— Ну и ну! Они же вас просто ограбили! Кто-то из них придумал дьявольский план вашего полного разорения! И все дружно его осуществили. Как же вы не поняли, что вас попросту дурят?!

— Все выглядело очень правдоподобно, — понурился Вадим Борисович. — Мы еще сомневались, стоит ли продавать квартиру. И они пригласили нас в ресторан, на дружеский ужин. С ними оказались их друзья, — юрист Андрей Ухин и еще один человек, который согласен был купить нашу квартиру и заплатить за нее больше, чем если бы она стоила на рынке недвижимости. Это нас и подстегнуло к решению…

— С квартирами все ясно. Вам нужно обратиться в УВД ЦАО. Если, конечно, вы сможете назвать настоящие имена своих «друзей». И с картинами ясно. Их подделал кто-то из художников. Так что оригиналы остались у ваших «друзей», а подделки они вам вернули вместе с новой экспертизой и вашими подлинными платежными документами. Сожалею, но вам никогда не удастся доказать, что проданные вами картины были подлинными… Их нет! Разве что они всплывут когда-нибудь на рынке. Но тогда будет трудно доказать, что они были приобретены когда-то вами… — объяснил безвыходность ситуации Щеткин.

— Кстати, об этом риэлтере… Как вы сказали его зовут? — спросил Турецкий.

— Виталий Козлов.

— Ага, мне это имя знакомо. Недавно я занимался расследованием одного дела. Внук продал свою квартиру, где была прописана его бабушка. А чтобы можно было приватизировать квартиру без ее согласия, он подделал свидетельство о ее смерти. Я сейчас уточню. Позвоню следователю Сахно, который вел это дело.

Турецкий набрал номер телефона.

— Это Алексей Васильевич? Турецкий звонит. Приветствую. Месяца два назад по делу незаконной продажи квартиры у вас проходил Афанасьев Аркадий. Да, тот что продал ее с бабушкой в придачу. Меня интересуют сведения о риэлтере. Записываю… — Турецкий быстро застрочил на бумаге. — Зачем? Да опять засветился. Да нет, не в вашем районе. Почему жаль? А, не понравился вам… Да он нашему клиенту тоже теперь совсем не нравится. Спасибо… Ну вот, он самый. Козлов Виталий Семенович, — объявил Турецкий присутствующим. — Все-таки сколько веревочке не виться…