Северный шторм - Страница 25

Битва, что началась с залпов «Божьего Гнева» и потом распалась на множество мелких стычек, длилась целые сутки. Норманны также понесли в ней потери, но эти потери не шли ни в какое сравнение с прогнозируемым уроном. Пророк уже не мог сформировать новую, равносильную погибшей армию, приди ему на подмогу хоть сам Всевышний. И если раньше святоевропейцы не верили, что норманны доведут войну до штурма Божественной Цитадели, то после тотального разгрома Защитников Веры под Базелем в этом перестали сомневаться даже отъявленные скептики. Наглый грабительский поход, каким считалось поначалу вторжение «башмачников», превратился теперь в трагедию национального масштаба. Северяне чувствовали себя в Святой Европе полноправными хозяевами, выставив беспомощным самого Гласа Господнего. Много призраков успело побродить по Европе за тысячи лет, и вот теперь на эту многострадальную землю забрел размахивающий кровавой секирой Призрак Видаризма…

Новая Мировая война, как назвали ее российские газетчики, продолжалась. Эпоха Стального Креста, что наступила в Европе двести с лишним лет назад, грозила завершиться уже в этом году. Что придет ей на смену, страшно было и предположить…

Чья-то тень заслонила солнечный свет, и Ярослав, зажмурившийся и греющий лицо в лучах утреннего солнца, встрепенулся. И тут же не на шутку испугался, спохватившись, что Фенрир вряд ли одобрит такое халатное несение службы.

К счастью, Ярослава побеспокоил не форинг. Да и, надо полагать, тому сейчас было вовсе не до княжича, придремавшего на посту у орудия. Горм докладывал конунгу по трофейной радиостанции об итогах операции и требовал выделить для «Сотни» из захваченной под Базелем техники несколько тягачей, поскольку некоторые из тех, что приволокли сюда гаубицы, пострадали во время боя. Бойцы покойного Леонетти не предполагали, что утром им придется уносить ноги от подоспевшего к датчанам подкрепления, и потому не уничтожили оставшиеся тягачи. А без них транспортировать «Божий Гнев» через горы было бы невозможно.

К Ярославу наведался на пост его побратим. Лотар остался не у дел, поскольку охраняемую им гаубицу только что погрузили на тягач и отправили в Базель. Нервозное дергание очнувшегося от дремоты княжича позабавило Торвальдсона. Он что-то произнес и потрогал себя за ухо. Однако Ярослав не разобрал ни слова, поскольку до сих пор пребывал в легкой контузии. Этим недугом страдали все без исключения герои сегодняшней ночи, кому пришлось услышать рев «Божьего Гнева».

– Не понимаю! Говори громче! – попросил Ярослав, с трудом различая даже собственный голос.

Вместо ответа Лотар рассмеялся, а затем поднес руку к левому уху Ярослава и, словно фокусник – монету, вытащил оттуда гильзу. Ту, которую княжич не вынул по забывчивости сразу же после приказа о прекращении артиллерийского огня.

Ярослав чертыхнулся, хлопнул себя по лбу и вытащил гильзу из правого уха. Хорошо, что побратим заметил это раньше Фенрира. Вот вышел бы конфуз, явись княжич на доклад к форингу с гильзами в ушах! Никакие бы оправдания не помогли – гарантированно получил бы по шее перед братьями.

– И что, так лучше? – смеясь, поинтересовался Лотар и отшвырнул гильзу в снег. Громкий разговор побратимов больше походил на перебранку, однако все вокруг беседовали сейчас на повышенных тонах: и оглохшие дружинники Фенрира, и фьольменны ярла Маргада, которые были просто вынуждены кричать, обращаясь к датчанам.

– Не очень! – признался Ярослав. – Поздно догадался уши заткнуть! В следующий раз буду умнее!

– Как самочувствие? – снова спросил Лотар. Выглядел он бодрее Ярослава, которому никак не удавалось унять ходящие ходуном руки.

– А у тебя? – ответил вопросом на вопрос княжич, кивнув на перевязанное предплечье Торвальдсона.

– Ерунда! – признался тот, повращав кистью раненой руки. – Кость цела! Жаль, в Базель только вечером доберемся! Боюсь, для нас с тобой к тому времени там уже работы не останется. Говорят, под городом этой ночью тоже весело было!

– Да уж, веселье… – проговорил Ярослав, глянув на укрытые палатками двенадцать тел датчан, лежащих рядком неподалеку. Трупы врагов были сброшены со склона, дабы не препятствовать погрузке гаубиц.

– Но ты был сегодня молодец! – похвалил побратима Лотар. – Если честно, я не ожидал, что ты так запросто разделаешься с тем ватиканцем. Ну как, теперь почувствовал вкус настоящей жизни? Это тебе не штаны в университете протирать!..

«Смотри-ка, бывалый! – раздраженно подумал Ярослав. – Сам-то небось тоже только сегодня вкусил «прелести» жизни, а уже в наставники метит! Погоди, зазнайка, вот сядешь в лужу, посмотрим тогда, кто кого поучать будет!»

– Хочу еще раз с отцом поговорить, чтобы он разрешил нам с тобой собрать собственную дружину, – продолжал Торвальдсон. – Думаю, теперь, когда Горм проверил тебя и меня в деле, отец нам не откажет. Я буду форингом, ты – моим старшим хольдом. Если бросим клич, увидишь: через пару часов уже сотню добровольцев наберем. Старики, конечно, к нам не пойдут, но молодежь потянется, это точно…

«А ведь и впрямь потянется! – мысленно согласился княжич. – Молодежи в войске у Торвальда действительно пруд пруди. Времена непредсказуемые: Лотар уже завтра может унаследовать Корону Севера. Кто из наших ровесников посообразительнее, тот живо смекнет, что ему даст в будущем вовремя оказанная Торвальдсону поддержка. Главное, держать нос по ветру и не упустить момент. Что ж, побратим, дерзай, коли уверен…»

– Хорошая идея, – высказал Ярослав одобрение инициативе Лотара и показал ему большой палец. – Не вижу причины, по которой отец тебе отказал бы.

– Значит, ты со мной, брат? – просияв, осведомился Лотар.

– Конечно, с тобой! – подтвердил княжич. – Всю жизнь мечтал быть старшим хольдом…

Конечно же, на самом деле Ярослав мечтал совсем не об этом. Но раз уж осуществление прежних грез стояло сегодня под вопросом, пришлось выдумать себе новую и утешиться ею. Как утешались дружинники Вороньего Когтя здешними шлюхами в разлуке со своими женами, к которым многим из норманнов уже никогда не суждено было вернуться…

– Прямо как в прежние времена, не правда ли, милейшие? – заметил Конрад фон Циммер, стоя вместе со мной и Михаилом посреди заснеженного поля неподалеку от псковского участка святоевропейско-российской границы. Пребывая в нетерпеливом ожидании, мы глядели на приближающийся к нам с запада автомобиль – маленькую черную точку посреди бескрайней белой равнины. – Брат Эрик и брат Михаил сопровождают магистра Конрада на свершение богоугодных дел…

– Все именно так, ваша честь, кроме одного «но», – возразил Михаил, чей гнев к Конраду давно перегорел и теперь принял форму вялотекущей обиды. – Какими бы полномочиями ни наделил вас князь Сергей, я вам сегодня подчиняться не намерен, и не мечтайте! Мы – ваши сопровождающие, а не слуги.

– Да прекратите же, наконец, называть меня «ваша честь»! – третий раз за день потребовал коротышка-дипломат. – Неудобно, право слово, тем более перед посторонними! Неужели нельзя просто сказать: «Господин Конрад»!

И он кивнул на стоявший неподалеку внедорожник пограничников, что доставил нашу компанию на место встречи со связным. Старшина-водитель решил дождаться вместе с нами прибытия связного, дабы затем с чистой совестью доложить командованию, что передал наши драгоценные персоны с рук на руки, как и предписывалось.

– Клянусь моими обожженными усами, я скорее зарекусь браниться, чем избавлюсь от этой привычки, – огрызнулся Михаил. – Ишь, чего захотели: «господин»! Много чести будет вашей чести!

– Грубияном был, грубияном и остался, – тяжко вздохнув, посетовал Конрад, видимо, начиная жалеть, что настоял на участии в миссии этого человека.