Северный фронт Гражданской войны. В дневниках участников - Страница 6

Генерал-майор С.Ц. Добровольский (Доливо-Добровольский), полевой прокурор Северной области: «Лишь одна воинская часть, принимавшая участие в параде, мрачным, озлобленным видом своих солдат производила тягостное впечатление, а между тем над ней единственной развевался русский трехцветный флаг, так как другие части русского гарнизона Архангельска не участвовали. Это был так называемый Дайеровский батальон, сформированный англичанами из большевиков, сидевших по различным тюремным учреждениям Архангельска, история сформирования этого батальона довольно любопытна, и я считаю необходимым поделиться ею с читателями. Тюремные учреждения Архангельска были после переворота и захвата власти белыми переполнены большевистскими элементами, причем «население» это весьма медленно уменьшалось в своем составе, так как гражданское судебное ведомство, не располагая достаточным служебным персоналом, вело чрезвычайно медленно расследование, которое благодаря этому принимало характер бесконечной волокиты. В перегруженной тюрьме начался тиф, что вызвало поход на правительство социалистических элементов гор. думы и осмотр тюрьмы представителями Красного креста союзных стран, которые, однако, нашли все указания на «свирепствующий тиф» преувеличенными. Между тем тюремные сидельцы засыпали высшее английское командование жалобами на якобы несправедливое их содержание под стражей, чем и вывели из себя плохо разбиравшихся в наших делах практичных англичан. В один прекрасный день ген. Айронсайд решил разрубить гордиев узел и, забрав с собой прокурора Архангельского окружного суда и других высших административных лиц, отправился лично в тюрьму набирать там... добровольцев. Без всякого разбора, не обращая внимания на протесты прокурорского надзора и тюремной администрации, указывавших ему на всю недопустимость и опасность такого опыта, он забрал из тюрьмы всех выразивших «желание» служить у него и тут же «раскаявшихся в своих прежних заблуждениях» и направил их на службу в Дайеровский батальон, носивший это имя в честь погибшего на Северном фронте в боях английского капитана Дайера, зачатки какового батальона состояли из забранных в плен красноармейцев. Всех их прекрасно обмундировали и устроили на «английский паек», превосходивший по качествам получаемый нашими войсками, но подвергали строгой дисциплине под руководством лучших русских и английских офицеров, причем высшее командование принадлежало последним. Можно себе представить чувства этих людей, когда они с русским национальным знаменем, вручённым знаменщику — уездному комиссару из коммунистов, кричали в честь английского короля вместе с остальными войсками троекратное «ура»».

Генерал-лейтенант В.В. Марушевский: «В первых числах июля, помнится, в ночь на 7-е, произошло восстание в Дайеровском полку. Восставшие солдаты прежде всего ворвались в избу, где спали офицеры, и успели убить семь человек, в том числе нескольких англичан. Быстро распространившаяся тревога сразу поставила на ноги все войска и штабы, но часть дайеровцев всё же успела перебежать к большевикам. Восстание это для всех русских представителей власти было фактом, которого ожидали давно и которому нисколько не удивились; для англичан это было крупнейшее разочарование, впечатление от которого было угнетающим».

На этом проблемы союзников не закончились. 20 июля 1919 года взбунтовался 5-й Северный стрелковый полк Вооружённых сил Северного фронта. Полк был сформирован в течение зимы 1918-1919 годов из населения Онежского уезда путём всеобщей воинской повинности. Полк состоял из семи стрелковых рот, двух пулемётных команд и одной команды связи, общей численностью около тысячи пятьсот штыков. Полку был придан отряд добровольцев из крестьян, численностью до двухсот человек. Кроме того, в Онежском уезде находились: одна лёгкая батарея, взвод драгун и взвод сапёров, что увеличивало численность войск Северной области до двух тысяч человек. Союзники настолько доверяли русским, что полностью поручили им оборону долины реки Онеги, оставив за собой общее командование и снабжение русских частей. Передовые силы 5-го Северного стрелкового полка стояли у селений Прилуки и Кернешка. Со стороны большевиков частям Северной области противостоял 159-й Камышинский полк, насчитывавший около шестисот штыков и небольшой отряд коммунистов, засевших в Кожеозёрском монастыре. Мятеж начался во 2-й роте 5-го Северного стрелкового полка, расквартированной в Чешуге. Утром 20 июля 1919 года 2-я рота была посажена на пароход «Феликс» для перевозки вниз по течению до с. Чекуево, чтобы оттуда пешим порядком следовать до дер. Усолье. Как только рота погрузилась на пароход и «Феликс» отчалил от берега, младший унтер-офицер Василий Щетинин, собрав вокруг себя группу из десяти военнослужащих (двое из которых: стрелок Шадрин и фельдфебель Сидоров были его сообщниками), сообщил им, что большевики-де прорвали фронт в соседнем железнодорожном районе у станции Обозерской, что они везде побеждают, что в русских войсках повсеместно возникают восстания и на всех фронтах произошёл переворот и 2-ю роту командование направило на усмирение взбунтовавшихся в Больших Озерках и станции Обозерской частей. Щетинин призвал собравшихся примкнуть к восстанию. Далее увещеваниями и угрозами ему удалось склонить на свою сторону сначала весь взвод, а затем и всю роту. Арестовав офицеров, 2-я рота сходит на берег неподалёку от Чекуево, совершает пеший марш, незаметно окружает населённый пункт и около часа дня проникает в селение, где взбунтовавшиеся стрелки в первую очередь арестовывают командующего войсками Онежского района и командира 5-го Северного стрелкового полка полковника И.И. Михеева, мирно гуляющего по берегу реки, затем врываются в штаб и вяжут всех офицеров, оказавшихся без оружия, кроме одного — капитана Мациевского, который на глазах солдат кончает жизнь самоубийством, выстрелив из револьвера себе в висок. Кроме русских, в руки мятежников попадают трое английских офицеров (полковник Андрюс, лейтенанты Смит и Кинг) и восемнадцать английских солдат. Вслед за этим к мятежникам присоединяются: размещённая вблизи Чекуево, в дер. Пянтино 6-я рота и взвод драгун, а позднее и 7-я рота, расквартированная в дер. Сельский Бор, артиллерийский взвод и взвод сапёров. После этого бунтовщики отправляют на пароходе «Феликс» сто человек из 6-й роты вверх по течению к Клещову с тем, чтобы войти в сношение с командованием 159-го красного Камышинского полка и склонить к восстанию остальные русские части. План Щетинина полностью удаётся. Части в Клещово склоняются на сторону восставших, а сам населённый пункт утром 21 июля 1919 года переходит под контроль большевиков. Далее в ночь с 21 на 22 июля 1919 года восставшие захватывают город Онега, который был взят практически без боя 7-й ротой 5-го Северного стрелкового полка под командованием Василия Щетинина, лично руководившего наступлением на Онегу. Восстание позволило большевикам ненадолго взять под контроль весь Онежский район, но вскоре положение дел было выправлено. Войскам Северной области удалось оттеснить большевиков значительно к югу от той линии, которую занимал 5-й Северный стрелковый полк на момент начала восстания.

Генерал-лейтенант В.В. Марушевский: «Уже в первые три-четыре дня я поражен был, до каких размеров возросла пропаганда большевиков, главным образом на фронте. Особенно внушало опасения то, что происходило на направлении Обозерская — Чекуево — Онега. На этом тракте, столь спокойном раньше, валялись пачками большевистские прокламации, воззвания, журналы, деньги, пропагандные афиши... Как раз в середине июля на этой же дороге был убит наш мотоциклист, вёзший срочное приказание в 15-й полк в Чекуево. На трупе были найдены образцы пропагандной литературы. Я забеспокоился очень серьёзно, и одной из первых моих мер была командировка в Чекуево генерала Д., моего доверенного лица, испытанного в строевом и боевом опытах. Генерал Д., произведя подробнейшую инспекцию 5-го полка, нашел его в столь блестящем состоянии, что я счел себя обязанным объявить в приказе благодарность полковнику Михееву, которого и всегда считал выдающимся офицером. Тем не менее я не мог успокоиться на этом и, подозревая что-то неладное, производил самые тщательные и интенсивные розыски. Мне помог случай. В одном из госпиталей проболтался унтер-офицер о существовании заговора на Обозерской и назвал несколько фамилий. Дальнейшее расследование показало, что время предполагаемого восстания так близко, что нельзя было терять ни одной минуты. Я схватил первый же аэроплан, находившийся в готовности, и ночью вылетел на Обозерскую, предупредив английское командование о грозящей опасности. Я спустился на Обозерской около четырёх часов утра и был встречен адъютантом английского командующего железнодорожным районом. Еще до моего свидания с этим генералом мне было доложено англичанами, что беспокоиться совершенно не о чем, что настроение в войсках отличное и что мои опасения не имеют оснований. Убедить англичан в правильности моих выводов мне не удалось, но мне это и не было важно, так как моею главною целью было свидание с полковником Акутиным и полковником Барбовичем. Моя беседа с русскими старшими начальниками еще более подтвердила мои опасения. Сговорившись с ними о принятии срочных мер по группировке офицеров, по изъятию из частей подозрительных элементов, я приказал послать офицеров в Чекуево и Селецкое для предупреждения обо всем находящихся там старших начальников. Времени тратить на поездку в далекое Чекуево и Селецкое я не мог, да и беспокоился я за железнодорожное направление, где подозревал центр заговора. Предупредив еще раз английский штаб на Обозерской, я вернулся в Архангельск на том же аэроплане, на котором прибыл. Не прошло и двух суток после моей поездки, как разразилась беда, и прежде всего в Чекуеве. Две роты 5-го полка возвращались на барже с передовых позиций на отдых в Чекуево в сопровождении всего двух прапорщиков. Во время этой долгой поездки на палубу вышел один солдат, который крикнул: «Коммунисты, ко мне!» На его зов выскочило 11 человек. Эти 11 человек в течение двух часов убеждали и убедили баржу арестовать своих прапорщиков и произвести переворот в полку. Когда баржа пристала к Чекуевской пристани, навстречу ей, ничего не подозревая, вышел полковник Михеев, чтобы поздороваться с людьми. Сначала был схвачен он, а затем и чины его штаба. За отсутствием в Чекуеве строевых частей сопротивления оказано не было, а мятежники, воспользовавшись телефоном, спровоцировали все остальные части полка, разбросанные по широкому району. Восстание разлилось по всему полку. Часть офицеров, захватив пулеметы, засела в избы и защищалась до последнего патрона. С последним выстрелом они покончили с собой. Михеева, пользовавшегося большой любовью солдат, пощадили и с частью штаба отправили в Вологду. 5-й полк перестал существовать. Как удалось выяснить тогда же, в ближайшие дни после катастрофы, солдаты полка в большинстве просто разбежались... Была горячая пора сенокоса, в деревнях рабочих рук не было... и это послужило одной из веских причин восприятия солдатами соблазнительных идей. Немалую роль в этом несчастье сыграли и крестьяне селения Пороги, известного своими большевистскими наклонностями. Большая часть их попала в 3-й, последний по порядку мобилизации, батальон, в котором был большой некомплект офицеров. Здесь я подхожу к главной причине разложения полка. Если бы офицерский транспорт, прибывший 24 июля, был в Архангельске на месяц раньше, весьма вероятно, что беспорядки в полку не разыгрались бы в таком масштабе. Катастрофа с 5-м полком в Архангельске произвела впечатление ошеломляющее. С полной искренностью скажу, что и для меня лично это был удар, поразивший остатки моих надежд на возможность сопротивления после ухода союзников».