Северные рассказы и повести - Страница 36

И снова – вокзал, корреспонденты, фанфары, девушки в кокошниках, флаги, партийно-микрофонные речи, аплодисменты, клятва молодежи и спецпоезд цвета свежего огурца. И так – на каждой крупной железнодорожной станции. Потом всё реже. Места за окнами вагонов становились всё более безлюдными, с хилыми лесными рединами, а потом и вовсе – заболоченными, дикими и безлесыми. Зато пошел снег.

Приехали.

Крайний Север – он большой. Три тысячи человек для местных пространств – капелька в океане. Людей из отряда распределили по всяким-разным вахтовым поселкам, временным поселениям, автоколоннам, строительным подразделениям, находящимся друг от друга на расстоянии ста, двухсот, трехсот и даже тысячи километров. Отряд рассосался. Под началом Карасика осталось 28 человек и супруга на седьмом месяце беременности.

О том, что они комсомольцы-добровольцы в строительно-монтажном управлении вспомнили только через месяц, когда в среднем каждый получил по 250 рублей на человека. А что вы хотели? Больше? Так вы же это – комсомольцы-добровольцы. Вас сюда никто не звал. Вы на Родину работаете. Так что получите, распишитесь и будьте здоровы. Не нравится: вот Бог – вот порог.

Всё, что удалось Карасику: перевести жену на легкий труд, а затем отправить её домой – рожать. Так прошло восемь лет. Об отряде имени Минина и Пожарского более никто не вспоминал. Работали и работали себе - кто где как мог. Обстановка в стране менялась в худшую сторону. Платить через восемь лет перестали вовсе. Хотите – работайте, хотите – не работайте: денег нет. Карасик нашел другое предприятие. Где все-таки что-то платили. За командиром ушло пять-шесть человек, не больше.

Через несколько лет и там платить перестали. Советский Союз рухнул. Новые старые хозяева решили, что им проще все распродать и жить на банковские проценты. Карасику распродавать было нечего. А вот семью кормить как-то надо было. Сына и дочку растить. Иногда везло с работой… какое-то время, иногда не очень. Карасик ни от чего не отказывался. Лишь бы платили. Прогремел на всю страну один дефолт, потом другой. Потом кризис наступил.

Порой Карасику казалось, что все эти банковские финансовые термины в первую очередь находят именно его, карасикову голову, и лупят именно по ней изо всей силы. Будто мстят за ту минутную славу, которая когда-то, Бог знает когда, осенила краешком его несмышленое юное существование.

И вот стоим мы с ним на холодном майском песчаном берегу суровой северной Яхи-реки, где он мне обо всём об этом сам же и рассказал только что. Маленький, близорукий в круглых очочках с босым лицом, в старенькой «комсомольской» кожанке – Карасик, зябко поёживаясь на ветру, ловко переворачивает на мангале шампуры с шашлыком. Детей он всё-таки вырастил на Большой земле, вот только на пенсионные средства шибко-то не проживёшь: что делать, приходится подрабатывать.

Время от времени Карасик греет над углями замерзшие ладони и поправляет коротковатый кожаный воротник. Два пожилых дородных вахтовика, решившиеся, несмотря на ветер и пролетающий снежок, начать шашлычный сезон на свежем воздухе, сочувственно предлагают ему стопочку водки. Он не отказывается. Тут люди простые – все всё понимают…

“БЕЗДЕЛУШКА”

Какими их сейчас только не делают и не продают – зажигалки эти: с наклейками всякими разными и даже безобразными, с изображениями всяких флагов и гербов, с надписями на любой вкус, с подвесками, с фонариками, с пампушечками смешными - да лишь бы продать с плеч долой, из сердца вон! Лишь бы копеечку заработать.

А всё-таки покупают зажигалки, я так думаю, не ради пампушечек, а из-за прямой зажигалочьей обязанности: давать огонь. А прибамбасики эти, как мне казалось долгое время, - баловство одно да и только. Взять, к примеру, ту же подсветку. Ну, светит она чуть-чуть мертвенно бледным синим огнем, ну и что? Что освещает-то? Да так, ничего почти что. Короче: безделица для потехи…

А вот не всё в жизни так просто, оказывается…

В самый разгар полярной ночи мой вездеход медленно продвигался сквозь вьюгу по снежной целине. Рабочий по моему сигналу через определенное расстояние втыкал в сугроб очередную деревянную вешку, тем самым обозначая путь – трассу будущей зимней автодороги. Путь этот был вычислен мной и обозначен в карманном электронном навигаторе. Вот по нему мы и шли. Я сверялся с направлением на экране навигатора и сообщал водителю вездехода: что именно нужно делать в данный момент. Мы либо продолжали движение прямо, либо, где надо, поворачивали налево или направо, огибая внезапные овраги, минуя обрывы и иные препятствия…

За спиной уже полторы сотни километров темноты и снега, впереди – не меньше. И тут, как обычно, начались мелкие неприятности. В кабине погас свет: то ли проводка, то ли что… Некогда смотреть, мы и так уже все сроки просрочили, люди ждут. Вездеходные фары-то вперёд светят, значит можно идти. Идем…

Но чтобы сверяться с направлением в приборе, теперь приходится постоянно держать включенной подсветку экрана, поэтому батарейки навигатора начинают очень быстро садиться. Что делать? В кабине-то темно. А ночь вокруг – полярная! Тут, увы и через месяц светлее не станет… Выйти из вездехода и пользоваться светом от фар? Во-первых, по сугробам не набегаешься, быстро завязнешь, а во-вторых – на таком морозе с ветром достаточно велик риск ещё скорее околеть от холода. Но если батарейки окончательно выйдут из строя, то мы просто не выполним задания и не доедем никуда. То есть, освещать ими экран навигатора уже точно нельзя. Я приуныл. Не спичками же светить! Тут любые спички кончатся. А впереди – бескрайняя суровая тундра!

И в эту минуту смекалистый вездеходчик подает мне зажигалку с безделицей-подсветкой. Всю оставшуюся дорогу подсветка от зажигалки была нашей путеводной звездой! Я освещал ею экран навигатора и корректировал движение нашей машины. И мы дошли до конца целыми и невредимыми. И задание своё выполнили. Через несколько дней по проложенному нами пути пошли колонны с грузами и людьми в обе стороны. Тундра ожила.

А “виной” всему – вот эта самая старая потёртая “безделица”, которую, снял я сейчас с её почетной книжной полки и держу в ладони, разглядываю и опять улыбаюсь, припоминая ту недавнюю ещё, но уже - историю… Это её слабенький “потешный” свет перетянул в сторону жизни в те самые часы, когда всё висело на волоске…

А ведь такое, наверное, не только вещей касается, но и с людьми происходит: иной раз не обращают внимания на человека, кажется он многим вокруг никчемным, даже недотёпой каким-то… Но вдруг наступает минута, когда именно от этого маленького человечка, от «недотёпы никудышного» зависит всё вокруг. И сияет он тихим светом, как может, озаряя собой тьму вокруг, и спасает всем своим существом вроде бы чужих, вчера ещё никак не замечавших его людей. Но нет в нем в эти мгновения никакой обиды, как нет, оказывается, и никого дороже и ближе, чем они, просто потому что и он – человек, и они – люди. И всем надо - жить.

СКВАЖИНА

Нет у меня денег, Петрович, нету! Заказчики не перевели до сих пор, вот судиться с ними буду, через арбитраж деньги выбивать. Знаю, что у тебя коллектив, что людям зарплату платить нечем, а что я могу сделать, если мне денег на контору не перевели? Что ты мне коллективом потрясаешь? У тебя коллектив, а у меня только вывеска, бухгалтер да секретарша? Ошибаешься, друг, у меня тут ещё и родственников полно работает. Все по домам сидят, у всех семьи, все есть-пить хотят, а я всю эту ораву у себя устроил, ой, не наступай ты мне на больную мозоль, а!

Ну, если ты так быстро хочешь расчет получить по нашему субподрядному договору, если невтерпеж тебе ещё годик-два всего подождать, то, давай, я с тобой рассчитаюсь имуществом. Как это: «нет у тебя ничего»: Обижаешь. Ошибаешься, братишка, есть. Нет, нет не стульями, не столом рассчитываться предлагаю, отнюдь. Ты сейчас услышишь – так с ума сойдешь от радости.

Вот смотри, тут ксерокопии документов, подлинники, ты уж извини, в банке храню. Не будешь смотреть – на словах сказать? Хорошо. Так вот: я тебе официально в первый и единственный раз предлагаю в счет уплаты долгов перед твоим предприятием реальную вещь – скважину! Да, газовая. И нефтяная тоже, и газоконденсатная тоже. Там всё есть. Вся таблица Менделеева, как говорится. Для себя брал, тебе отдаю, вот такой я человек, братан, немеркантильный, как ты тут часто выражаешься. Забирай, качай, получай свои нефтедоллары, грабитель. А мне ничего не надо. Да, для себя берег на черный день, но раз уж ты такой, раз у тебя коллектив – бери, братан! Я обойдусь! Долг превыше всего! Ты меня знаешь!