Север помнит (СИ) - Страница 395
- Доброй ночи. Удачи тебе.
- И тебе. – Теон постарался вложить в эти слова всего себя, всю свою любовь. – И тебе тоже.
Аша улыбнулась ему, и эта улыбка навсегда запечатлелась в его сердце. По-прежнему не сводя с него глаз, она отдала последние приказания, и крепостная решетка Нового замка открылась. Теон смотрел им вслед. Аша ни разу не оглянулась – он знал, что она просто не в силах. Он и сам не понимал, как ему удается держаться. Он отпустил ее, раз и навсегда, а вместе с ней и свою жизнь. Прощайте. Прощайте.
Наконец Аша, сир Джастин и их войско скрылись из виду. Теон вышел из замка и побрел по узкой тропе, ведущей в сосновый лес, раскинувшийся на холмах. Подниматься было трудно, в груди все горело. Теон достиг вершины холма, огляделся и увидел сверкающее море и медленно восстающий из руин замок как обещание грядущего. Он больше не чувствовал холода. Ему было тепло, словно настало лето и он идет по зеленому саду. Старый мир остался внизу; назад пути нет. Издалека среди деревьев до него донесся голос матери – она звала его по имени. «Я все-таки вернулся домой, - подумал Теон. – Аша сдержала свое слово, мама. Ты ведь умерла, да? Ты умерла».
Это больше не казалось невозможным. Теон сделал шаг, другой. Идти становилось все легче; он забыл о разбитых в кровь ногах, об отсутствующих пальцах, о своей искалеченной душе. Все звуки стихли, даже шум деревьев. Время остановилось. И наконец, это случилось, - ярче, чем солнце, озаряющее новое утро, радостнее, чем окончание бесконечной ночи, больше, чем сама жизнь. Теон Грейджой увидел свет.
========== Эпилог ==========
«Стены Винтерфелла хорошо выдерживают натиск времени, - подумала королева, оглядывая с галереи внутренний двор, конюшни, кузницу и кухню, - но шрамы все равно не скроешь». Великаны восстановили лежащий в руинах замок, но на каменных глыбах по-прежнему оставались щербины и следы копоти, в щелях виднелась чернота. Утрату Библиотечной башни со всеми ее манускриптами уже никак не восполнить. Прошли долгие месяцы, прежде чем в зимнем саду появилась первая поросль. Студеный ветер с воем задувал сквозь щели, которых раньше не было, и зимой в замке становилось невыносимо холодно. Но сейчас, в прохладный осенний день, вокруг царило умиротворение. В богороще шуршали червонно-золотыми листьями чардрева, ворота и башни были празднично украшены, а в Великом чертоге собрались лорды-знаменосцы, вассалы, рыцари и прочие гости. Приехали представители почти всех северных домов: королева видела черного медведя дома Мормонтов, кольчужный кулак дома Гловеров, водяного дома Мандерли, рыкающего великана дома Амберов и другие гербы. Ободранный человек дома Болтонов ожидаемо отсутствовал; это имя в последние годы редко произносили вслух. Однако, сколько бы времени ни прошло, Север помнит.
Санса повернулась и не спеша двинулась по галерее, идущей вдоль крепостного вала. Ветер трепал ее темно-рыжую косу. Пока еще темно-рыжую, подумала она; ей все чаще приходилось замечать в волосах седину. Санса еще не достигла пятидесятилетия, но прошедшие годы нельзя назвать легкими. А теперь, когда она осталась одна, ей стало еще тяжелее, чем прежде. О, Уиллас. Они прожили вместе тридцать лет, родили четверых детей, противостояли интригам, пережили потерю младшего сына, научились любить и беречь друг друга, даже несмотря на то, что жизнь – это не песня. Несколько месяцев назад Уиллас снова сломал больную ногу. Несмотря на все старания мейстеров, нога воспалилась, потом загнила, и через две недели его не стало. Санса отправила тело мужа в Хайгарден для погребения. Гроб сопровождал их старший сын Брандон Тирелл, теперь по праву лорд Простора. А сегодня…
Санса села на скамью и устремила взор вдаль. Сразу за Винтерфеллом темной тенью раскинулся Волчий лес. После окончания войны она вместе с Арьей и Риконом наконец вернулась домой. С ней был Уиллас, ее поддерживало войско Тиреллов и армия, собранная леди Мейдж Мормонт и лордом Галбартом Гловером. Рикона объявили лордом Винтерфелла, а Сансу – его регентом. Ей пришлось улаживать внутренние дела и заниматься повседневными хлопотами, пока леди Мейдж и лорд Галбарт сражались, пытаясь восстановить закон и порядок на разоренном и опустошенном Севере. С годами Рикон становился все более диким, – «волчья кровь», шептались крестьяне, именно из-за нее его дядя Брандон навлек на свою голову множество неприятностей, - и в конце концов стало ясно, что он не сможет править самостоятельно. Он с радостью вернулся в горы, к своему волку, к свободному народу, который действительно был его народом. В результате, без лишних церемоний и торжеств, и, в общем, без серьезных изменений в ее жизни, Санса стала Королевой Севера.
Да, она была именно королевой, не просто правительницей Винтерфелла. Объединение Великих домов и Семи Королевств против вторжения Иных продлилось недолго; не прошло и нескольких лет после того, как на престол взошла Дейенерис Таргариен, как великие лорды вновь принялись интриговать друг против друга, пытаясь заполучить милость и покровительство королевы. Эта песня не кончается, ее просто поют по-другому. При дворе и в великих чертогах по-прежнему играют в игру престолов. Дейенерис оказалась в незавидном положении: ей все время приходилось отстаивать свой авторитет, понимая, что любое проявление силы приведет к тому, что ее объявят очередной безумной Таргариеншей. Поэтому она была вынуждена постоянно искать взаимоприемлемые решения и заключать договоры, которые лишь ненадолго удовлетворяли рвущихся к власти лордов. Принцесса Мирцелла, которая приняла имя Ланнистер и титул леди Бобрового Утеса, решительно отказывалась преклонять колени. С Тиреллами тоже возникли трудности – Маргери решила, и не без оснований, что она провела достаточно времени в тени, притворяясь покорной женой, и если Вестеросом должна править женщина, то это должна быть она.
Санса, не без дурных предчувствий, держала сторону мужа. Впрочем, Уиллас не горел желанием начинать войну с драконами. Напряжение держалось несколько месяцев, правда, до открытой вражды дело не дошло, и в конце концов Хайгарден и Винтерфелл вышли из-под влияния короны. Бобровый Утес также объявил о своей независимости (Мирцелла в некотором отношении оказалась весьма похожей на свою мать). В результате власть Дейенерис распространялась лишь на Королевские земли и, в меньшей степени, на Дорн, где правила принцесса Арианна вместе с Эйегоном, за которого она со временем вышла замуж. Железные острова, которыми владела леди Аша Грейджой, также не подчинялись королеве, а Речные земли во главе с лордом Эдмаром Талли готовы были признать королем любого, кто оставит их в покое. Долина во главе с лордом Гаррольдом Хардингом, как обычно, ни во что ни вмешивалась. Лорд Джендри Баратеон из Штормового Предела также держался особняком. Несколько лет назад он отправил гонца в Винтерфелл, прося у леди Арьи согласия стать его женой. Однако Арья не собиралась вступать в брак. Она по крупицам восстанавливала свои воспоминания, но все равно держалась отчужденно и независимо, - настоящая Безликая, которая служит только себе и иногда Сансе. Между сестрами установились странные, неустойчивые отношения; они заново узнавали друг друга, и Санса провела долгие часы, рассказывая Арье об их детстве. Однако всякий раз, глядя на сестру, она видела дикого зверя, запертого в клетку, мечтающего вырваться на волю и найти среди звезд и снега потерянную часть своей души.
Но тем не менее Санса надеялась, что еще не все потеряно. За прошедшие годы не было ни одной крупной войны, ни по сверхъестественным, ни по политическим причинам. Дейенерис постепенно пришла к пониманию, что ее власть имеет определенные границы. Она вышла замуж за Тириона Ланнистера – он долгие годы служил ей при дворе, и она привыкла доверять его советам, - но этот брак был заключен скорее из династических соображений, чем по любви. У них родился сын Рейегар. Мальчику было уже десять лет; он пошел умом в отца, а красотой в мать. В день, когда он появился на свет, драконы погибли. Говорили, что таким образом сбылось давнее пророчество, - Дейенерис может иметь либо детей из плоти, либо из огня, но не и тех и других. Без драконов она стала обыкновенной женщиной, и в результате начались брожения и политические интриги, вылившиеся в несколько небольших восстаний, которые были подавлены.